Кино-СССР.НЕТ
МЕНЮ
kino-cccp.net
Кино-СССР.НЕТ

История кино

Борис Владимирович Ермолаев

Борис Владимирович Ермолаев
«Борис Владимирович Ермолаев — удивительный человек, необычные способности которого описаны в книгах, изданных в Америке, Англии, ФРГ, Финляндии, Японии, Югославии, Греции, Польше и, конечно же, в СССР... Человек, которого я как врач курирую, наблюдаю и работаю с ним с 1974 года, вызывает у меня постоянное удивление. И не только у меня. Президент Академии наук СССР Мстислав Всеволодович Келдыш назвал Ермолаева всемирным феноменом» - человек в форме военного врача, Ю. Т. Крылов, сдержан, даже суховат, хотя говорит о вещах, не укладывающихся в обыденное сознание.

Борис Владимирович Ермолаев:

«— Я был вполне нормальным ребенком, подростком, юношей и никаких особенностей в себе не подозревал. Правда, когда уже стал взрослым, мама вспоминала о двух странных моментах, сопровождавших мое детство. Во время войны мы жили в эвакуации, в Алма-Ате, где мой отец служил Начальником Эвакогоспиталей СССР и заместителем наркома здравоохранения Казахстана. У нас часто собирались кинематографисты — Кадочников, Черкасов, Эйзенштейн, Тиссэ...»

Его отец, сын сельского дьякона из небольшой чувашской деревушки, стал врачом, одним из основателей отечественной отоларингологии. В 1937 году он был направлен Сталиным в Китай — лечить Чан Кайши, в то время друга нашей страны. Командировка планировалась длительная — на полгода, поэтому его сопровождала жена, которая ждала ребенка. А спустя некоторое время, гораздо раньше срока, начались роды. Был вызван специальный «Дуглас» и вместе с мужем, окончившим лечение, ее отправили в Москву. А над Тянь-Шанем загорелся правый мотор. Пожар удалось ликвидировать, но пассажиров пришлось оставить в Алма-Ате. А в ночь на 15 июня 1938 года началось сильное землетрясение. На город обрушился страшный селевой поток. Кровать с роженицей вынесли из здания больницы. И здесь-то под рев стихии в 1 час 15 минут, в год Великого противостояния Марса родился «в рубашке» мальчик.

Дальше все шло, как у других, «нормальных» детей. Мальчик рос, пошел в школу, окончил ее, правда, рано — в 14 лет. По настоянию отца поступил в мединститут, где увлекся психиатрией. Начал заниматься в студенческом научном обществе, которое посещали в то время, кстати, известные впоследствии писатель Василий Аксенов и кинорежиссер Илья Авербах. А потом перешел в группу знаменитого ученого Л. Л. Васильева, прославившегося книгой «Таинственные явления человеческой психики». Участвовал в опытах по телепатии. Потом поступил работать в гипнотарий. А еще через несколько месяцев...


«— Мне стало жутко скучно. Я понял, что медицина — не мое призвание. И делаю «ход конем». Выхожу из своей квартиры (мы тогда жили в Ленинграде), перехожу лестничную площадку и вхожу в квартиру Товстоногова. Говорю: «Георгий Александрович, я хочу поступить во ВГИК, послушайте меня». Он отвечает: «А ты знаешь стихотворение, басню и прозу?» — «Знаю».— «Читай». Я прочитал. «Ты способный»,— сказал Георгий Александрович. И на этом его участие в выборе моей судьбы закончилось. Он пальца не согнул, чтобы помочь мне поступить во ВГИК. И за это я ему благодарен. Я поступил сам, пройдя конкурс в 600 человек на место. И полностью окунулся в кино. Учился одновременно с Геннадием Шпаликовым, Андреем Тарковским, Александром Княжинским, Геннадием Полокой, Саввой Кулишом.»


Меня всегда поражало, что люди, наделенные каким-либо даром, с фатальной неизбежностью сходятся вместе — будь то в науке или искусстве. Посмотрите — медицинский институт, психиатрия, Васильев. И тут же Аксенов и Авербах. Сосед по дому Товстоногов, ВГИК и целая плеяда талантливейших кинематографистов. Так определились два параллельных пути, ставших главными для Бориса Ермолаева. Правда, в период, о котором идет речь, о своих необычных способностях он еще не подозревал.

Когда стало известно об удивительных способностях кинорежиссера, ученые привлекли его к научным экспериментам. Использовали изобретенный Г. А. Сергеевым специальный прибор — биоплазмограф — и выяснили, что биополе Ермолаева в 10 тысяч раз превышает биополе обычного человека. Кстати, именно во время этих опытов была обнаружена способность Бориса Владимировича воздействовать на организм человека. И с 1974 года, когда с Ермолаевым начал работать военный врач Ю. Т. Крылов, экстрасенс все большее внимание стал уделять диагностике и лечению больных. Так определилось второе — главное? — призвание.

Я упомянул о двух параллельных дорогах, по которым идет Б. Ермолаев. Но это не совсем верно. Точнее было бы сказать, что эти дороги неким таинственным образом слились в одну, тем более что, по словам Бориса Владимировича, он в отличие от Цезаря не может заниматься несколькими делами сразу. Значит, можно предположить, что и экстрасенсорика, и кинематограф для него — две стороны одного и того же призвания.

А судьба его в кино складывалась ох, как непросто. Можно было бы даже сказать, что Ермолаеву в кино не повезло, если бы испытания, выпавшие на его долю, не были запрограммированы им самим. Судите сами. Первый свой полнометражный фильм «Слепой дождь» он снял на третьем курсе ВГИКа. Картина была фактически запрещена в нашей стране. Вспомним: 1963 год, хрущевско-ильичевское совещание, «проблема отцов и детей», разгон выставки в Манеже. И гонения на кинематографистов: Марлена Хуциева с его «Заставой Ильича», Резо Эсадзе с его «Элегией», Бориса Ермолаева с его «Слепым дождем». От исключения из института спас С. А. Герасимов, и Ермолаева «сослали» на стажировку в Прагу. Смеетесь? Сослали за границу, куда поехать для советского человека всегда считалось удачей. Но пока молодой режиссер стажировался, снимая одну часть из картины известного чехословацкого постановщика Йиржи Вайса, его ровесники вовсю закладывали фундамент самостоятельной работы.

Потом был телевизионный фильм «Комната», показанный по ТВ всего один раз, потом официально одобренный, но не очень удачный (советско-монгольский фильм «Слушайте, на той стороне!» (совместно с Б. Сумху), потом закрытый на стадии съемок фильм-балет «Щелкунчик» с Ю.Григоровичем, потом «Мой дом – театр», сразу положенный на «полку», потом - двенадцать лет простоя. И еще за это время — 27 написанных и из них 12 приобретенных Госкино сценариев, которые не ставились.


«- Все свои силы я отдаю кино. Это моя профессия. Почему судьба моя столь незавидна? Думаю, потому, что, воспитанный в семье, имевшей касательство к «сильным мира сего», я считал своим долгом всегда говорить правду,»— размышляет Б. Ермолаев.

Но я думаю, не только это. Необычные его способности проявляются порой в странных мизансценах, в работе с актерами, в «нелогичном» изобразительном решении. Принять это трудно, критики сталкиваются лбами, пытаясь трактовать те или иные творческие ходы режиссера. Но самые чуткие из них, даже отвергая отдельные его решения или целые произведения, не могут не признать их «особость».


«Разрушение стереотипа восприятия: Кайдановский уже одним своим появлением на экране сразу же разбивает легенду о каменной неподвижности А. Н. Островского. Он нервен, взрывчат, импульсивен...» (Валентина Иванова, из рецензии на фильм «Мой дом — театр». «Спутник кинозрителя», № 4, 1987г.)


Ермолаев рассказывает о мытарствах фильма, снятого в 1975 году. Он нервен, взрывчат, импульсивен. Говорит:

— Эта картина, снятая к 150-летию Островского, пришлась на момент высылки из страны Солженицына. И кинематографическое начальство сразу сделало вывод, что это аллюзии, что я говорю о невозможности для художника работать в России. И картину закрыли на двенадцать лет, я остался без работы. Но ведь из кино никто добровольно не уходит — такое уж это подлое дело. Избавиться от него невозможно.


И в 1986 году в содружестве с С. Кулишом и В. Васильевым он делает «Фуэте».

«Когда искусство само становится предметом искусства (а не шлягера), смысл подобного обращения к самому себе в том, чтобы понять, где тот источник, из которого черпает силы духа художник, и где та бездна, куда эти силы уходят... Эмоциональное, нравственное «поле» личности Е. Максимовой оказалось в фильме самым мощным фактором воздействия». (Ирина Павлова, из рецензии на фильм «Фуэте». «Советский экран», № 17, 1986 г.)

— Я всегда работаю с актерами в состоянии гипноза, всегда. Это мне дано от Бога.

«Балет — это наш хоккей, это наша валюта. А вы повествуете о том, что в закулисье грязь и анонимки»,— сказало очередное кинематографическое начальство. К счастью, картину в конце концов все же удалось выпустить «вторым экраном».


И, наконец, в 1990 году вышел фильм «Отче наш» по мотивам одноименного рассказа В. Катаева.

«Концепция такая: не в том дело, что за катастрофа перед нами, а в том дело, что катастрофа — сквозное состояние этого мира». И еще: «Я же описываю феномен совершенно иного толка: апокалипсический стиль. Это апокалиптика вообще, конец света как система эстетики». (Лев Аннинский, из рецензии на фильм «Отче наш». «Экран и сцена», № 19, 1990г.)

Ну, правильно же! Лев Аннинский верно понял концепцию фильма. Не принял, это его право, но понял!

«— В «Отче наш», что очень важно, проявилось такое понятие, что нет настоящего, будущего и прошлого. А есть некое течение реки любого человека, фатальность. Я раньше на своих выступлениях говорил так: «Есть река жизни, но человек может плыть от одного берега к другому и тем самым менять свою судьбу». Теперь я понял, что это неправда. Человек вообще ничего не может менять. Он запрограммирован одним удивительным генетическим элементом под названием «рибосома». У человека она не изменяется никогда, ни при каких обстоятельствах, и это, как и многое другое, разбивает теорию Дарвина.»

Б. Пинский
«Советский экран» № 18, 1990 год ( в сокращении)
Просмотров: 2493
Рейтинг: 0
Мы рады вашим отзывам, сейчас: 0
Имя *:
Email *: