Стертый ватник, красный крест на спине, выточенное, как из камня, лицо - венгр Саул Осландер (непрофессионал Геза Рериг) работает в зондеркоманде Аушвиц-Биркенау: сопровождает потоки евреев из европейских стран в лагерь, потом - раздевалка, газовые камеры, наждачные руки по карманам в поисках денег и драгоценностей, транспортация бездыханных голых тел в кучу, попытка отдраить полы, пропитанные грязью и кровью. В воздухе не стихают крики «Arbaiten!» и «Schnelle!». Отлаженная работа нескольких команд запрограммированных муравьев, которая внезапно дает сбой - индивидуально и массово одновременно. Саул видит погибшего мальчугана, которого то ли принимает за сына, то ли это и правда ребенок от другого брака (худая жена тоже где-то тут - в другом бараке) и решает его похоронить по иудейскому обряду. Зондеркоманда из семидесяти человек собирается устроить восстание: отведенные им четыре месяца на исходе, а потом их тоже - в расход. Саул все более неистово ищет раввина, его товарищи - порох. Осландер все чаще нарушает жесткие внутренние границы и порядки, группа под командованием русского пленного скоро взорвет гигантскую, работающую на износ мясорубку. На словах - это страшнее, чем на экране. Наверно потому, что страх зачастую - не только от увиденного, а - и гораздо больший - от осознания сложившегося пазла.
Картина складывается из практически квадратных кадров 4:3, в центре внимания регулярно застывает спина и - реже - лицо Саула, обнаженные тела, лица членов зондеркоманды, пленников и редких немцев перемещаются из расфокуса в закадровое пространство, но и их можно разглядеть. «Сын Саула» венгерского режиссера-дебютанта Ласло Немеш, завоевавший Гран-При Канн, «Золотой глобус» и «Оскар», балансирует между напуганной недосказанностью и эксплуатацией темы Холокоста, но одна из крупнейших ран XX века для него, скорее, повод поговорить про человека, чем про человечество.
