САЛЮТ ДИНОЗАВРАМ!

Геннадий Мамлин

Действующие лица:


ВАСЯ


АННА АНДРЕЕВНА

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ


Хорошо обставленная комната в московской квартире. Особое внимание привлекают две электрогитары, электроорган и установка ударных инструментов.


ВАСЯ (по телефону).

Ах, так? Ладно, Евсикова. Тогда кино побоку.

(Достает билеты из кармана, читает.)

Бельэтаж, первый ряд, середина. Рву на клочки.

(Кладет билеты обратно в карман и на несколько частей возле трубки разрывает газету.)

Вот, вот и вот. В Москве 148 кинотеатров. Мало ему? Чего он ходит за нами, будто прикованный? Евсикова, это печально, а не смешно. Коню понятно: влюблен. Из-за меня? Из-за меня может не ходить. В группу его не возьму. Как председатель совета дружины устраивает. Как гитара-бас – нет. Чего несешь-то, Евсикова, сообрази! У нас не президиум, причем тут общественный резонанс. Твой Славик не ощущает. С ним на первом же туре хана. Вынесут ногами вперед. Не уговаривай… не уго… Я не ссорюсь. Недоумеваю.

Как только Славика обидят – у тебя слезы текут. А на истинных моих друзей тебе наплевать. На кого наплевать? На Коржикова, например. Он гитарист-гений, а ты хочешь, чтобы я его на Славку сменял… Погоди, звонят в дверь.

(Кладет трубку рядом с телефоном, выходит в прихожую.)


Слышны голоса:

– Это квартира Воскресенских?

– Да, проходите.


Вслед за Васей в комнату входит АННА АНДРЕЕВНА. В одной руке чемодан, в другой спортивная сумка. Плащ, под которым строгий черный костюм. Нелепый, почти сиреневого цвета, парик.


АННА АНДРЕЕВНА (радостно). Должна признаться, шестой этаж – это для меня уже высоко.

(Опускается на стул.)

ВАСЯ (удивленно разглядывает Анну Андреевну). У нас лифт.

АННА АНДРЕЕВНА. Когда-то, когда я еще жила в Москве, у лифтов были тяжелые, железные, зарешеченные двери – как в тюрьме. А у вас они сами то сдвигаются, то раздвигаются, то сдвигаются, то раздвигаются! Будто челюсти аллигатора. Я испугалась: а вдруг они вознамерились меня перекусить.

(Смеется, затем с неожиданной серьезностью.)

Ты красивый и вполне взрослый мальчик. Почти юноша. Высокий лоб. Крупные уши, форма ушей – признак музыкальности. Во всяком случае, у Рахманинова были именно такие уши.

(Не замечая, что Вася смотрит на нее со все более возрастающим удивлением.)

Знаешь, о чем я твердила себе всю дорогу? "Не забудь о подарке, не забудь о подарке". У вас есть холодильник?

ВАСЯ (вежливо и отчужденно). У нас есть холодильник. У нас есть телевизор, стиральная машина и пылесос. К тому же мы не принимаем дорогие подарки.

АННА АНДРЕЕВНА (смеется, вдруг обрывает смех). Прости, я не поняла.

ВАСЯ. Не надо дарить холодильник. У нас уже есть. Вы ошиблись квартирой. Профессор-невропатолог на восьмом этаже.

АННА АНДРЕЕВНА. Позволь, причем здесь профессор? И причем холодильник? Разве я собираюсь его подарить?

ВАСЯ. У меня создалось именно такое впечатление.

(Делает шаг в сторону, как бы предлагая гостье подняться и покинуть квартиру.)

АННА АНДРЕЕВНА. У тебя странная манера шутить. Но я привыкну и научусь понимать. Соседский мальчишка вчера поймал тайменя и подарил его мне. (Показывает на сумку, торжественно.) Он здесь. Вечером у нас будет пир на весь мир. Ты не догадался, кто я? Но ведь это же очень просто. Очень. Ты Воскресенский-младший, так?

ВАСЯ. Так.

АННА АНДРЕЕВНА. Твою бабушку зовут Соней. Софьей Андреевной. А меня Аней. Анной Андреевной. Я сестра твоей бабушки. Из этого вовсе не следует, что нам непременно надо кидаться в объятья. Суть человеческой близости не в генеалогическом родстве, а в духовном. Но руки друг другу нам следует пожать.


Рукопожатие.


А теперь – немедленно сумку в холодильник. Для нежной рыбы нет ничего губительнее жары.


Вася, забрав сумку, выходит.


Судя по тишине, в доме никого, да?

ВАСЯ (возвращается, сухо). Да, я в доме один. (Помолчав.) Почему вы не сообщили о приезде?

АННА АНДРЕЕВНА. О, это нелепая история. (Осматривая комнату.) Полгода назад, после огромного перерыва, я написала Соне. В ответной открытке она пригласила меня пожить у вас. Три дня назад, когда у меня уже был билет на самолет, я дала телеграмму. Об остальном ты, конечно, догадываешься.

ВАСЯ. Вы дали телеграмму на наш старый адрес.

АННА АНДРЕЕВНА. Естественно. Откуда мне было знать, что дом снесли. Я приехала на развалины. Пришлось разыскивать вас через справочное бюро. В газетах пишут о реконструкции города в связи с надвигающейся олимпиадой. Но, мне казалось, то был такой крепкий дом. Дом на века. Возможно, это впечатление детства. Я не была в Москве почти шестьдесят лет. Шестьдесят лет! А? Целая жизнь. Как тебя зовут?

ВАСЯ. Вася.

АННА АНДРЕЕВНА. Вася. Прекрасное имя. Простое и замечательное. Так звали легендарного Чапаева. А меня вся знакомая детвора называет тетей Аней. Я привыкла. Прошу и тебя: никакого отчества. Тетя Аня – и все. (Возле окна.) Тихая улица. Прекрасная квартира. Солнечная сторона. Сонина комната не там?

ВАСЯ. Там родительская комната. Бабушкина комната из прихожей направо.

АННА АНДРЕЕВНА (вдруг). Позволь, разве ты не знал, что бабушка пригласила меня в гости?

ВАСЯ. Нет.

АННА АНДРЕЕВНА. Странно. Я думала, вы это обсуждали на семейном совете. Какое необыкновенное скопление музыкальных инструментов. Зачем?

ВАСЯ. Мы здесь репетируем.

АННА АНДРЕЕВНА. О, это сюрприз. Я запойный музыкальный пьяница. Алкаш. И, как видишь, сразу заметила, что у тебя музыкальные уши. На каком инструменте ты играешь?

ВАСЯ. На этом.

АННА АНДРЕЕВНА (опешила). На барабане? (Рассмеялась.) А почему нет? Я полагаю, талантливый человек может добиться успеха, даже играя на барабане.

ВАСЯ (хмуро). Я бездарен.

АННА АНДРЕЕВНА. Тогда обзаведись честолюбием. Я знавала людей, которым оно вполне заменяло талант.

(Осматривает себя, воспользовавшись вместо зеркала открытой оконной рамой.)

Сегодня я выгляжу великолепно. А? Нет? На мне парик. Мне одолжила его знакомая кассирша.

ВАСЯ (наклонившись к телефонной трубке). Евсикова, жди, я сейчас.

АННА АНДРЕЕВНА (обернувшись). Что?

ВАСЯ. Это не вам.

АННА АНДРЕЕВНА (увидела трубку, лежавшую на столе, огорчена).

Я тебе помешала. Извини. Твой абонент заждался. Это нехорошо.

ВАСЯ. Ничего, Евсикова переживет.

АННА АНДРЕЕВНА (словно оценивая). Ты строгий юноша. Юноша с характером. Все же тебе следует закончить разговор. А я пойду и помою руки. Не обращай на меня внимания. Я спущусь во двор. Уверена, что найду Соню где-нибудь на скамеечке в тени. Предстоит забавнейший аттракцион: встреча двух девочек, превратившихся в старушек.


Вася, который было направился к телефону, обернулся и внимательно посмотрел на Анну Андреевну.


(Задержавшись в дверях.) Когда возвращаются твои родители?

ВАСЯ. В ноябре. Они на Камчатке.

АННА АНДРЕЕВНА. Да, да. Соня писала – Павлик часто в разъездах. Что они делают на Камчатке?

ВАСЯ. Они вулканологи. Полгода на Камчатке, полгода в Москве. Я привык.

АННА АНДРЕЕВНА. Привык! Хорошенькая привычка! (Строго.) Не в укор твоим родителям должна заметить: я не одобряю моду доверять воспитание старушкам и старичкам. Старики благодушны. Их поучений и окриков никто не воспринимает всерьез. При твердом отцовском характере у ребенка гораздо меньше пробелов в воспитании.

ВАСЯ (продолжая внимательно смотреть на нее, думая о другом).

Вы обнаружили пробелы в моем воспитании?

АННА АНДРЕЕВНА (смутившись). «Пробелы» сказано слишком сильно. Я не собираюсь выговаривать тебе. Но… (с мягкой улыбкой) ты мог бы, например, предложить мне снять плащ. И – вот (кивнув на телефон) – твой абонент все еще ждет. Естественно, Соне я о своих зловредных наблюдениях не проболтаюсь.

ВАСЯ (медленно). Разве вы не знаете, что бабушка умерла?

АННА АНДРЕЕВНА (после паузы, очень серьезно и спокойно). Нет, я этого не знала. Когда?

ВАСЯ. Три месяца назад.

АННА АНДРЕЕВНА (бесстрастно). Нам с твоей бабушкой следовало поторопиться. В старости бежишь на свидание со смертью наперегонки. Я бы хотела посмотреть на ее комнату.

(Медлит. Взгляд ее падает на телефонную трубку.)

Кто эта Евсикова?

ВАСЯ. Людка. Обыкновенная одноклассница.

АННА АНДРЕЕВНА. Василий, не лги. Обыкновенные одноклассницы не ждут у телефона по десять минут.

(Выходит).

ВАСЯ (берет трубку).

Людка, ЧП. Старушка ввалилась, бабушкина сестра.

(Прикрывает трубку и отворачивается от двери.)

Вот так прямо и ввалилась. С тайменем. Ну, Евсикова! Таймень мне не родственник. Рыба он.


В дверях появляется Анна Андреевна. Услышав, что разговор о ней, хочет уйти, но, почувствовав слабость, опирается рукой на спинку стула, затем садится.


Полоумная какая-то. Да не рыба, старушка. Сиреневый парик. Лифта боится. Говорит, на крокодила похож.

Да я вообще о ее существовании не подозревал. Говорит, бабушка пригласила. Ну, Евсикова, ты даешь! Если я помру, смогу я тебя в гости позвать? Да в том-то и дело, не знала, думала, жива. Да ты что, Евсикова! У меня же к ней никаких родственных чувств. Все равно, что первому встречному сказать: поселяйся, живи. Ну да, ты бы оставила, это известно. Ты тоже чокнутая, вроде бабушки моей. Не случайно она превозносила тебя. Да не до нее мне, репетиция через двадцать минут.


Анна Андреевна с трудом поднимается, выходит.


Мы из гуманизма не можем старушку глушить. Играть потише? Мы – группа, нам без мощи нельзя… Ладно. Сам разберусь.


(Кладет трубку, некоторое время стоит, размышляя, что предпринять.)


АННА АНДРЕЕВНА (входит). У Сони хорошая комната. Очень. И прекрасный вид из окна. В старости очень важно – вид из окна. Она долго болела?

ВАСЯ. Она совсем не болела. Умерла во сне. Врачи сказали: оторвался тромб.

АННА АНДРЕЕВНА. Прекрасная смерть. Прекрасная. Самое страшное в смерти не умирание. Самое страшное – мысль, что близкие казнятся от бессилия облегчить твою участь. Печальный день. Очень. Уже ничего нельзя откладывать. Ничего. (Улыбнулась.) Надеюсь, Евсикова не обиделась на тебя?

ВАСЯ. На эмоции Евсиковой мне начихать. Хотите, я сделаю вам чай?

АННА АНДРЕЕВНА. Чай? Ах, чай? Ты добрый мальчик. Спасибо. Но сейчас мне надо идти.

ВАСЯ. Куда?

АННА АНДРЕЕВНА. Как, разве я не сказала? В гостиницу. Я заехала только на минутку. Убедиться, что мне дали правильный адрес. Я знаю, ты хочешь предложить мне остаться. Но я решительно не умею жить в незнакомой квартире. Я делаюсь больна и не сплю по ночам.

К тому же, Сонина смерть для меня такая неожиданность. Надо побродить по улицам, поразмыслить. Но мы с тобой будем видеться. Непременно. Я поживу в Москве. Похожу по музеям, побываю в консерватории, в театрах… У меня обширные планы. Очень. (У двери.) Пожалуй, я до вечера оставлю у тебя чемодан. Ты любил свою бабушку? Впрочем, прости, это глупый вопрос. Не провожай меня. Нет, нет. Тебе надо собраться перед репетицией. Искусство требует сосредоточенности. Разве не так? (Выходит.)

ВАСЯ (смотрит ей вслед. Хмурится. Почему-то ему не по себе. Наконец, словно решив отмахнуться от всего происшедшего, он под ходит к телефону, набирает номер). Евсикова, все нормально. Отделался легким испугом. Ушла. Куда, куда! В гостиницу. Не переживай. Бойкая старушка. Не пропадет. Насчет кино. Если согласна вместе с Коржиковым, можем пойти. На тот же, на шестичасовой. Билеты? Евсикова, я не мелочный. Одни порвал – другие куплю.

КАРТИНА ВТОРАЯ


Воскресное утро. Еще в темноте раздается ритмический грохот. Когда сцена освещается, мы видим, что создает его Вася, пребывающий в состоянии музыкальной одержимости. Репетируя соло на ударных инструментах, он демонстрирует чудеса эквилибристики. Он играет и руками, и ногами. В воздухе мелькают то барабанные палочки, то металлические метелки. Меняются ритм, краски, звучность – от нежнейшего «пианиссимо» до оглушительного «форте».

Так продолжается две-три минуты.

Где-то в середине этой музыкальной эксцентриады в дверях появляется Анна Андреевна. Вася ее видит. Анна Андреевна без парика, у нее аккуратно подстриженная седая челка. Удивление на ее лице постепенно сменяется любопытством. На смену любопытству приходит заинтересованность. Прислонившись к косяку двери, Анна Андреевна внимательно слушает, улыбаясь легкому перезвону тарелок и вздрагивая от барабанных взрывов. Наконец, импровизация окончена.


АННА АНДРЕЕВНА (аплодирует). Браво. Ты виртуоз. В своем роде ты Паганини и Лист.

ВАСЯ (обернулся, не сразу). Я ждал вас до часу ночи.

АННА АНДРЕЕВНА. Доброе утро.

ВАСЯ. Оставил открытой дверь – вдруг вы позвоните, а я не проснусь.

АННА АНДРЕЕВНА. Спасибо, я, как видишь, вошла.

(Услышав стук в стены и потолок, с беспокойством оглядывается.)

Что это?

ВАСЯ (пренебрежительно отмахнувшись). Соседи. Мы два месяца репетируем, они два месяца стучат. (С восторгом.) Во! Который справа, скоро стену пробьет. (Словно дразня собак, громко отстукивает на барабане замысловатый ритмический пассаж.)


Стук усиливается.


Давай, давай! Половой щеткой барабана не перестучишь.

АННА АНДРЕЕВНА. Какое паразитическое отсутствие звуконепроницаемости.


Как бы переругиваясь с соседями, Вася отвечает им барабанной дробью.


Василий, прекрати! Немедленно!

(Отбирает у него палочки, ждет, когда прекратится стук в стену.)

Ты, конечно, замечательный барабанщик. Но не следует забывать: ты окружен людьми.

ВАСЯ (протянув руку за палочками). Я ударник.

АННА АНДРЕЕВНА (оставив этот жест без внимания). Да, возможно, ты ударник. Но ударник – это прежде всего передовой человек. Не только на производстве. Нравственно передовой. Законы общежития одинаковы для всех.

ВАСЯ (объясняя, терпеливо, со скрытой издевкой). Барабанщики носят барабаны за духовыми инструментами оркестра на парадах и похоронах. Я не барабанщик. Я ударник. Это так называется: ударник. Не коммунистического труда. Просто ударник. Потому что играю на ударных инструментах (Забирает палочки.)

АННА АНДРЕЕВНА. Соседи вызовут милицию. Что будет тогда?

ВАСЯ. Вызывали. Петька сказал: "А в чем дело, играем не по ночам. У меня, – сказал, – под окнами громыхает трамвай, но я милицию не вызываю, терплю". Где ваш парик?

АННА АНДРЕЕВНА. Парик? Ах, парик? (Легко.) Отправила бандеролью обратно. Я совершенно разочаровалась в нем. Возможно, это мнительность, но и у окружающих он не вызывал одобрения. На меня оглядывались на улице и в метро.

(Садится в кресло.)

Ах, Василий, я провела удивительный вечер. Удивительный!

ВАСЯ. Мы с Людкой тоже. Звонили во все гостиницы. Отвечают – Воскресенская не проживает. Людка требует: звони к Склифосовскому. Я говорю: окстись. А если человек в кино? Или на улице решил погулять перед сном?

АННА АНДРЕЕВНА. Вот именно. Человек решил погулять перед сном. Мы не в Нью-Йорке. Это у них – я читала – не только бандиты, но даже подростки нападают на стариков. Открой, пожалуйста, чемодан. Люда – это та, чья фамилия Евсикова?

ВАСЯ. Ага.

АННА АНДРЕЕВНА. А Петя?

ВАСЯ. Коржиков. Гитара-бас.

АННА АНДРЕЕВНА. Подай мне железную коробочку. Спасибо. У твоей бабушки и у меня девичья фамилия – Ракитина. Ты напрасно переполошил гостиницы. Бабушка вышла замуж за Воскресенского. Я по паспорту Бородина.


Звонит телефон.


ВАСЯ (в трубку). Все в порядке – нашлась. Конечно, репетируем. Как всегда, в пять. О, милорд, весьма любезно с вашей стороны. (Анне Андреевне.) Это Коржиков. У его брата «Жигули». Предлагает доставить чемодан в гостиницу.

АННА АНДРЕЕВНА (поспешно). Нет-нет, поблагодари. Я отвезу на такси.

ВАСЯ. Не требуется. Велено поблагодарить. Гуд бай.

АННА АНДРЕЕВНА (задумчиво). Ракитины. Соня и Аня Ракитины. Мы с твоей бабушкой не совсем родные сестры. Кажется, это называется «сводные». А может быть, единокровные. У нас общий отец, но матери разные. Они всю жизнь ревновали отца друг к другу. Даже когда он стал стариком. Мы с Соней виделись в детстве не больше пяти раз. Я совсем забыла, что у меня есть сестра. И вспомнила только от одиночества полгода назад.

Принеси мне, пожалуйста, воды. (Васе вслед.) Холодной, пусть протечет. Я говорила с соседом. Он с большим уважением отозвался о твоей бабушке. Оказывается, Соня до последнего дня работала в детской комнате ЖЭКа. Он говорит: служитель в крематории был уверен, что хоронят учительницу, объявил: "Кремация учительницы во втором зале". Там было столько детей. Василий, ты слышишь меня?


Вася не ответил. Пауза. Голова Анны Андреевны клонится на спинку кресла. Она засыпает.


ВАСЯ (вносит стакан воды. Решив не будить Анну Андреевну, на цыпочках подходит к телефону, набирает номер. Громкий шепот). Евсикова, привет. Явилась. Спит. В кресле. Зачем мне задаваться вопросом "почему спит"? Доживешь до ее лет, тоже – как сядешь, так и уснешь. Она же сказала: буду жить в гостинице. Евсикова, да ты что! Откуда взяла?

(Долго слушает, очень удивлен. Кладет трубку. Увидев, что Анна Андреевна очнулась от сна, очень вежливо.) Доброе утро.

АННА АНДРЕЕВНА (автоматически). Доброе у… (Удивленно.) Я, кажется, задремала. Прости.



ВАСЯ (подавая стакан, изысканно). Ну что вы, спите на здоровье. Даже врачи считают: человеку изредка необходимо поспать. У нас есть подушечка. Думка. Я принесу.

АННА АНДРЕЕВНА. Никаких подушечек. Я совершенно бодра. Я где-то вычитала: человеку для восстановления сил необходимы лишь первые пять-десять минут сна.

ВАСЯ (с преувеличением, не обещающим ничего хорошего любопытством). Как? Неужели только пять-десять минут?

АННА АНДРЕЕВНА. Представь себе. Так было написано. Продолжительный сон – атавизм. Привычка, доставшаяся от пещерных предков: лишенные искусственного освещения, они впадали в спячку на всю долгую ночь.

ВАСЯ. Очень интересно.

АННА АНДРЕЕВНА (доверчиво). Ты находишь? Когда я прочитала статью, я подумала: а не здесь ли ключ к продлению жизни? Ведь мы ежедневно теряем во сне ее третью часть.

ВАСЯ. Да! Какая чудовищная расточительность! А что вы скажете о привычке к еде?

Завтрак, обед и ужин. Это час в день, а то и все полтора. Как следствие, не менее четверти часа человечество проводит в клозетах. Если перемножить на количество дней – около четырех суток в году.

АННА АНДРЕЕВНА (несколько удивлена). Мне кажется, ты преувеличиваешь. Хотя здесь тоже есть над чем поразмышлять.

ВАСЯ (с учтивостью иезуита). Ваша таблетка. Позвольте напомнить – вы держите ее в руке.

АННА АНДРЕЕВНА. Спасибо, дружок.

ВАСЯ. Кстати, о гостинице. Надеюсь, вы хорошо спали?

АННА АНДРЕЕВНА. Да-да, я спала хорошо.

ВАСЯ. Июнь, жара. Хорошо, когда в номере есть душ.

АННА АНДРЕЕВНА (глотая таблетку). Действительно, душ просто необходим.

ВАСЯ. Хорошо, когда есть и телевизор. У вас в номере есть телевизор?

АННА АНДРЕЕВНА. Телевизор? Да, кажется. Впрочем, я не обратила внимания. Я поздно вернулась в гостиницу. (О лекарстве.) Это безобидная таблетка – аллохол. Я принимаю ее профилактически. Вообще-то – тьфу-тьфу – я совершенно здорова. Если не считать некоторой сердечной слабости, что в моем возрасте совершенно естественно.

ВАСЯ. В газетах пишут, что здоровье – это тоже ключ к продлению жизни. Но как быть со странной болезнью, которая обнаружилась у вас только вчера?

АННА АНДРЕЕВНА (испуганно). Тебе кажется, я больна?

ВАСЯ. Эта болезнь называется "раздвоение личности".

АННА АНДРЕЕВНА (в недоумении). Раздвоение личности?

ВАСЯ. Редкий недуг. Надеюсь, вы слышали о нем?

АННА АНДРЕЕВНА. Да, что-то припоминаю. Из области психиатрии.

ВАСЯ. Нет, из области фантастики. Человек может находиться одновременно в двух точках пространства. Например, в гостинице и вон там, во дворе.

(Оставив ерничество, сердито.)

Почему вы всю ночь провели в нашей беседке?

АННА АНДРЕЕВНА. Позволь, с чего это ты взял?

ВАСЯ. В шесть часов утра вас видел наш участковый.

АННА АНДРЕЕВНА. Участковый? Совершенный вздор.

ВАСЯ. Он шел на рыбалку. Вы спросили у него "который час".

АННА АНДРЕЕВНА. Это была не я. Зачем мне спрашивать "который час", когда у меня на руке часы?

ВАСЯ. Спросонья все спрашивают "который час". Вы спали на скамье, и он вас разбудил.

АННА АНДРЕЕВНА. Зачем мне спать на скамье, имея прекрасный номер в гостинице?

ВАСЯ. Тетя Аня, вы не умеете врать.

АННА АНДРЕЕВНА (пытаясь перейти в наступление). Василий, я твоя двоюродная бабушка. Не смей заявлять, будто я не умею врать. Это невежливо. Взрослые не врут. В крайнем случае лгут.

ВАСЯ. Вы не умеете лгать.

АННА АНДРЕЕВНА (в запальчивости). Я умею лгать!

ВАСЯ. Ага, похоже вы в этом убеждены. Поэтому и рассказываете сказки и участковому, и мне.

АННА АНДРЕЕВНА. Ты меня запутал. Я не умею лгать. Вернее, мне совершенно незачем прибегать ко лжи.

ВАСЯ. Он сказал: "Москва – не каменные джунгли и у нас нет бездомных стариков." Разве не так?

АННА АНДРЕЕВНА. Не знаю, не помню. Мало ли, что может сказать спешащий на рыбалку капитан.

ВАСЯ. Вот: если в беседке были не вы, откуда вы знаете, что участковый – капитан? И если вы ночевали в гостинице, почему сказали капитану, что живете у Воскресенских? Думаете, он поверил, что вы от бессонницы вышли подышать во двор?

АННА АНДРЕЕВНА (после паузы). Откуда тебе известно, что сказал участковый?

ВАСЯ. Капитан Евсиков – Людкин отец. Людка орет, что я – негодяй. Орет, что мне наплевать на бабушкину память. Скажите этой припадочной, что вы сами захотели жить в гостинице. А если вам охота разыгрывать американского безработного и ночевать в беседке я здесь ни при чем.

АННА АНДРЕЕВНА (поспешно). Да-да, конечно, я скажу. Непременно. Ты здесь ни при чем. Я поступила опрометчиво. Ты меня должен простить. Я долго бродила по городу, утратила ощущение времени. Когда я приехала за чемоданом, была уже ночь. Я подумала: подожду-ка я до утра. Тем более, в такую духоту действительно легче дышать во дворе.

ВАСЯ. Вранье.

АННА АНДРЕЕВНА. Василий! Что это за словечко – вранье?

ВАСЯ (кричит). Вранье – это ложь! Нет у вас номера в гостинице. Людкин отец говорит: в Москве без брони в гостиницу не попадешь.

АННА АНДРЕЕВНА. Я не желаю разговаривать с тобой, пока ты не перестанешь кричать и размахивать руками.

ВАСЯ (так же). А что вы можете сказать, если я перестану кричать?

АННА АНДРЕЕВНА (спокойно). Я могу сказать, что капитан Евсиков вполне реалистично обрисовал положение с гостиницами. Не стану лгать. Да, у меня нет номера. Но мне его твердо обещали. Сегодня утром в прекрасной гостинице «Метрополь» освободится четырехкомнатный люкс. Я могу жить в нем неделю. Потом туда въедет американский миллионер.

ВАСЯ. Зачем вам четырехкомнатный люкс?

АННА АНДРЕЕВНА. Такой роскошный люкс мне действительно ни к чему. Тем более, что я не американский миллионер. Но это единственное, что они мне могут предложить.

ВАСЯ. Будете жить в бабушкиной комнате.

АННА АНДРЕЕВНА. Василий, я уже сказала, что не умею спать в незнакомой квартире.

ВАСЯ. А вы попробуйте. Незнакомые беседки ничем не лучше незнакомых квартир.

АННА АНДРЕЕВНА. К тому же я вообще решила сегодня же вернуться домой.

ВАСЯ. Домой? А ваши обширные планы?

АННА АНДРЕЕВНА. Я передумала. Я улетаю. Сейчас я поеду с чемоданом на остановку такси.

ВАСЯ. Если вы пойдете на остановку такси, то через двадцать минут в этой квартире будет лежать труп.

АННА АНДРЕЕВНА. Боже мой! Чей?

ВАСЯ. Мой. Вы не знаете Евсикову. Она меня убьет.

АННА АНДРЕЕВНА. За что ей тебя убивать?

ВАСЯ. Они с бабушкой были помешаны друг на друге. Людка не простит, если я не окажу бабушкиной сестре королевский прием.

АННА АНДРЕЕВНА (встает, с достоинством). Василий, я еду. Возможно, я бы осталась на два-три дня. Но только из уважения к твоему желанию. Сейчас мы выяснили: твоими побуждениями руководит не дух гостеприимства, а страх быть убитым твоей одноклассницей.

Передай Евсиковой, что я прошу о снисхождении к тебе. Подай чемодан.

ВАСЯ. Я вас никуда не пущу.

АННА АНДРЕЕВНА. Ну же, я просила подать чемодан.

ВАСЯ. Нет.


Анна Андреевна идет к двери. Вася, опередив ее, хватает чемодан, оставив между собой и Анной Андреевной барабаны и тарелки.


АННА АНДРЕЕВНА. Василий, не доводи меня до крайности. Я рассержусь.

ВАСЯ. Я тоже.

АННА АНДРЕЕВНА. Ты обязан вернуть мой чемодан.

ВАСЯ. Нет.

АННА АНДРЕЕВНА (ударяя коробочкой с лекарствами по металлической тарелке). Да!

ВАСЯ (ударяя в большой барабан). Нет!

АННА АНДРЕЕВНА (сопровождая восклицания ударами). Да, да!

ВАСЯ (отвечая ударами по барабану). Нет, нет, нет!


Ожили стены – в музыкальную перебранку вступили соседи.


АННА АНДРЕЕВНА (неожиданно ослабев). Боже мой, я совершенно забыла об отсутствии звуконепроницаемости.

ВАСЯ. Я буду лупить, пока вы не скажете, что остаетесь. (После нескольких ударов.) Ну, как?

АННА АНДРЕЕВНА. Василий, это бесчестно. Это шантаж.

ВАСЯ (хитро). К тому же я думал, вы из тех, кто выполняет свои обещания.

АННА АНДРЕЕВНА (гордо). Конечно, я из тех, кто выполняет свои обещания. Не понимаю, что ты имеешь ввиду?

ВАСЯ. Я имею ввиду тайменя. Вы обещали нам пир на весь мир.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ


Через несколько дней.


АННА АНДРЕЕВНА (по телефону). Спасибо. Я говорю: спасибо. Я растрогана. Совершенно. Я дам телеграмму, поблагодарю. Живу удивительно. Насыщенность? Насыщенность полная. Сегодня, например, посетила выставку молодых художников. Впечатление захватывающее. Это не телефонный разговор. Что? Нет, они не авангардисты и не запрещены. Я имею ввиду слышимость. Я напишу подробно. Говорю: подробно все напишу.

Оленька, из какой комнаты ты говоришь? Неужели прямо из бухгалтерии? Какое везение. Пожалуйста, обернись к окну и посмотри на Енисей. Смотришь? (Закрыв глаза.) Какое счастье, правда? Какая непреходящая красота! Что? А, да: конечно, и мощь. Я вижу все это мысленным взором.

Заканчиваем, заканчиваем. Оленька, еще раз спасибо за радостную весть. Всем, всем привет. Да, да, так и скажи: передавала привет из Москвы. Целую тебя.

(Кладет трубку, некоторое время стоит, взволнованная разговором.)

ВАСЯ (возвещая о своем приходе из прихожей). Теть Ань!

АННА АНДРЕЕВНА (встрепенулась). Я здесь. Немедленно мыть руки и за стол. (Хлопочет у стола.)

ВАСЯ (входит, изумлен). У нас праздник?

АННА АНДРЕЕВНА (торжественно). Василий, я посоветовалась с Людой. Довольно моститься у кухонного стола. Будешь питаться здесь. Ты видишь – я надела передник. Я никогда ни за кем не ухаживала. Надеюсь, ты разрешишь мне ухаживать за тобой?

ВАСЯ. Ха! Зачем вы достали бабушкино серебро?

АННА АНДРЕЕВНА. Мы не Кащеи Бессмертные зачем нам сокровища в сундуках? Это салат из яблок, капусты и майонеза. Недорого и питательно. Тебе вкусно?

ВАСЯ. У-у.

АННА АНДРЕЕВНА. Какие новости в школе?

ВАСЯ. В школе не бывает новостей.

АННА АНДРЕЕВНА. Василий, не притворяйся инертным. Мы окружены новостями. Они поджидают нас на каждом шагу.

(Открывает крышку супницы.)

Этот суп в кулинарной книге называется "суп из баранины". Но поскольку баранины в магазине не оказалось, мне пришлось готовить его из свинины.

Не горбись. И не обожгись. Мне хочется тебя расшевелить и вернуть интерес к жизни. Я нашпигована новостями. Изнемогаю от впечатлений. Правда, в моем положении это неудивительно. Третьяковка. Выставка молодых художников. Малый театр. Театр на Малой Бронной. И это всего за неделю.

ВАСЯ. Почему вы стоите?

АННА АНДРЕЕВНА. Я взволнована. Тому есть причина. Когда я взволнована, я всегда стою. Я многие годы проводила в нашем коллективе политическую информацию. Это очень важно – жить жизнью общества, знать что происходит на планете. Сегодня тебя не могли бы не встревожить провокации военщины в Иране.

(Многозначительно, ей не терпится об этом рассказать.) Сегодня произошло еще одно удивительное событие. Передавали сообщение о присуждении Нобелевской премии нашему замечательному физику. И, представь, в это время был междугородний звонок. Мне сообщили, что я тоже награждена.

ВАСЯ (оторопел). Вы получили Нобелевскую премию?

АННА АНДРЕЕВНА. Нобелевскую премию? Нет, меня наградили грамотой Саяногорского горкома комсомола. Для рядовой общественницы-пенсионерки это очень почетно. Разве не так?

ВАСЯ (долго смотрит на Анну Андреевну, совсем не уверенный в ее искренности). Теть Ань, есть разница между медалью за спасение утопающих и звездой Героя?

АННА АНДРЕЕВНА. Конечно. Медаль – круглая, а звезда – это звезда.

ВАСЯ. Другой разницы нет?

АННА АНДРЕЕВНА. Я отвечу так: если на помощь утопающему бросается человек, не умеющий плавать – другой разницы нет.

ВАСЯ. Тогда почему за спасение утопающих не дают звезду Героя?

АННА АНДРЕЕВНА. Почему? Наверное потому, что спасать утопающих бросаются только хорошие пловцы. Василий, я понимаю тебя. Ты подтруниваешь надо мной. Тебе смешна моя гордость. В таком случае должна тебе заметить: меня награждали не только грамотами. Я еще и лауреат областного конкурса. Когда-то в Народном театре я исполняла роль Софьи в бессмертном творении Грибоедова "Горе от ума".

ВАСЯ. Коржиков сказал: отличия надо презирать.

АННА АНДРЕЕВНА. Да? И когда именно он это сказал?

ВАСЯ. Когда кретиническое жюри вместо нашей группы присудило премию допотопному ансамблю бандуристов.

АННА АНДРЕЕВНА. Возможно, твой Коржиков прав. Есть люди, презирающие отличия, звания и почести. Как правило, это гениальные люди.

Но все же передай Коржикову – французская поговорка гласит: чтобы презирать почести, надо их сперва заслужить.


Телефонный звонок.


Не вставай, я сама. (В трубку.) Я вас слушаю. Ах, это опять ты. (Васе.) Тебя.

ВАСЯ. Меня нет дома.

АННА АНДРЕЕВНА. Василий, я неоднократно говорила: такая ложь унижает и того, кому лгут, и того, кто лжет. А если позвонивший тебе знает, что ты дома, – в унизительном положении оказываются трое. Она картавит.

ВАСЯ. Тогда меня нет дома никогда. Это Марина.

АННА АНДРЕЕВНА (в трубку, чопорно). Мне не хотелось бы прибегать ко лжи. Я вынуждена ответить: да, он дома, но он занят. Мне кажется, ты слишком настойчива. Нет, это не секрет. Он ест бараний суп из свинины. Это говорит его родственница. А кто говорит со мной? Хорошо, я передам, хотя и не нахожу это благопристойным с твоей стороны.

(Кладет трубку. Помолчав, значительно.)

Люда Евсикова – редкая девочка. Красива, добра и умна. Мой внучатый племянник оказался достойным ее внимания. Я этим горжусь.


Пауза.


Ты понял меня?

ВАСЯ. Нет.

АННА АНДРЕЕВНА. Скажи Марине – ей незачем звонить.

ВАСЯ. Перевлюбится – перестанет.

АННА АНДРЕЕВНА. Тогда я скажу ей сама.

ВАСЯ (весело). "Соблаговолите, милая барышня, не утруждать слух моего внучатого племянника неблагозвучием вашей картавости". Не поймет. Чувиха сечет только жаргон.

АННА АНДРЕЕВНА. Авось да поймет. (Помедлив.) У меня есть для тебя маленький сюрприз. Вот.

ВАСЯ (смотрит на лежащий на столе объемистый конверт). Что там?

АННА АНДРЕЕВНА. Там я. Вернее, там моя жизнь. Фотографии.

ВАСЯ (без энтузиазма достает фотографию, долго на нее смотрит, убежденно). Это не вы.

АННА АНДРЕЕВНА (поправляя прическу, со вздохом). И твоя бабушка на фото не похожа на Сонечку – худенькую девочку с косичками. С возрастом люди меняются. Увы.

ВАСЯ. Меняются, но не настолько. Это коза.

АННА АНДРЕЕВНА. Коза? Покажи. Господи, ты меня напугал. Это не коза, а косуля. В заповеднике, где я работала, пытались их приручить. За косулей дом, у дома крылечко, на крылечке я. Как видишь, в молодости я была другой.

ВАСЯ (продолжая смотреть на фото). Да, вы носили усы.

АННА АНДРЕЕВНА (надевая очки). Василий, ты преднамеренно дразнишь меня. Если тебе не интересно – можешь не смотреть.

ВАСЯ. Мне интересно. Но вы носили усы.

АННА АНДРЕЕВНА. С усами директор. Я рядом, в платке. Ты выбрал неудачное фото.

(Высыпает фотографии на стол.)

Вот здесь я видна хорошо.

ВАСЯ. Что у вас на голове?

АННА АНДРЕЕВНА (гордо). Красная косынка. Тридцатые годы. Кузбасс. А это уже Сибирь. Видишь – в руках уже не кайло, а счеты. Я уже окончила институт. Я экономист. Мой муж шутил: Маркс был просто экономистом, ты – старший экономист.

ВАСЯ. Где ваш муж?

АННА АНДРЕЕВНА. На этой фотографии он здесь.

ВАСЯ. Здесь дырка.

АННА АНДРЕЕВНА. Когда мы разошлись, я вырезала его. Я тебе говорила о таланте и честолюбии. Так вот, он не был талантлив. Но честолюбие повелевало ему непременно быть выше других. Он делал карьеру нечистыми руками. Льстил, подхалимничал, пользовался принципом "ты – мне, я – тебе". Талантливого человека признавал только когда уже невозможно было не признать. Зато возносил какую-нибудь бездарность, которая не могла его заслонить. Администрировал в литературных кругах.

Здесь я среди женщин – председатель женотдела. Меня всегда выдвигали на общественную работу. Говорили – ты с огоньком. Это я на строительстве Красноярской ГЭС. Здесь – рядом с космонавтами и министрами на перекрытии Енисея. Саяно-Шушенская ГЭС.

Конечно, я завидую Соне – у нее была семья, внук, размеренная жизнь. Но и Соня могла бы мне позавидовать. Пусть я жила вдали от столицы, но – господи! – сколько я встретила интересных людей. (По поводу телефонного звонка.) Я подойду. (В трубку.) Здравствуй, Петя! Если он нужен не очень срочно, позвони через несколько минут. Хорошо, я передам.

(Кладет трубку.)

А это – мой дом. Не весь, конечно. У меня комната четырнадцать с половиной метров. Из моего окна замечательный вид на Енисей.

ВАСЯ. Что он сказал?

АННА АНДРЕЕВНА. Что-то про джинсы, которые висят в твоей комнате на стуле. Ах да, он сказал: обрадуйте Васю, я договорился – их можно купить. За стольник.

ВАСЯ. Обрадуются предки, когда получат телеграмму.

АННА АНДРЕЕВНА. Ты хочешь телеграфировать родителям о покупке штанов?

ВАСЯ. Деньги в семье зарабатывают они.

АННА АНДРЕЕВНА (подумав). Завтра возьмем деньги с моего аккредитива. Впрочем посмотрю в сумочке – у меня должна быть еще изрядная сумма. Что значит "стольник"?

ВАСЯ. Стольник – значит стольник. Сто рублей.

АННА АНДРЕЕВНА. Сто рублей за парусиновые штаны?

ВАСЯ. За джинсы.

АННА АНДРЕЕВНА. Но джинсы и есть парусиновые штаны. Даже если туда вшита золотая молния – это грабеж. Знаешь, какая у меня была зарплата? Сто двадцать рублей. Это неприлично – покупать за такую цену штаны.



ВАСЯ. А Коржиков говорит: неприлично работать за сто двадцать рублей. Кто прав?

АННА АНДРЕЕВНА (медленно идет в прихожую, задерживаясь в дверях). Сто двадцать рублей – нормальная зарплата. Вполне достаточно для одной. Я не роскошествовала, но и не отказывала себе ни в культурных развлечениях, ни в еде. Я даже каждый месяц откладывала по двадцать рублей.

Ты не знаешь цены деньгам. Это печально. Прости, что я вмешиваюсь в твою жизнь, но тебе не следует покупать эти штаны. Сейчас я принесу второе. (Выходит.)


Зазвонил телефон.


ВАСЯ (в трубку). Слушаю. А, Марина, привет.


В дверях немедленно возникает Анна Андреевна.


Все в норме. А вот это, бэби, худо. Если у тебя ко мне интерес – должна бы знать, что бабушка умерла три месяца назад. Ладно, не оправдывайся, бог простит. Ее сестра. Бабуля как бабуля. Терплю. Выпендривается? Почему? Ты где русский язык-то изучала – в Папуасии или в Москве? Благопристойность – нормальное слово, в словарь загляни.

АННА АНДРЕЕВНА (решительно подходит к Васе, забирает трубку).

Чувиха, секи чего скажу. Хипуй от нас в стороне. У нас своя телка люкс. Мы друг от друга забалдели. Цементно. Не возникай!

(Кладет трубку и победно смотрит на ошеломленного Васю.)

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ


Через неделю.


АННА АНДРЕЕВНА (по телефону). Я не волнуюсь – я недоумеваю. Людмила, не оправдывай его. Василий ушел в четыре, а сейчас шесть. Сегодня особенный день. Людмила, я не согласна с тобой. Он может и не желать этого, но близкие обязаны с его желанием не посчитаться. А от тебя я ничего подобного не ожидала. Могла сказать неделю назад. Известие застало меня врасплох. Я мечусь. Успела только в ближайший магазин. А если бы ты знала, где я достала цветы!

Нет, не желаю принимать твою помощь. Не понимаешь почему? Я решила тебя наказать. Придешь, как и остальные, к семи.

(Понюхала воздух, трагически.)

Людмила, у меня подгорает пирог.

(Поспешно выходит.)


Некоторое время сцена пуста. Затем входит Вася. Мрачен. Слоняется по комнате, затем подходит к окну. Пауза. Обнимая огромную вазу с цветами, возвращается Анна Андреевна.


АННА АНДРЕЕВНА (ставит вазу на стол и только тогда замечает Васю). Василий! Ты огорчаешь меня! Где ты был?

ВАСЯ (не оборачиваясь). Бродил по улицам.

АННА АНДРЕЕВНА. Бродил по улицам? С кем?

ВАСЯ. Один.

АННА АНДРЕЕВНА. Когда по улицам брожу я – это естественно. Это мой стиль. Твой стиль – играть на барабане или валяться на кушетке. Если человек неожиданно изменяет своему стилю, значит он выбит из колеи. Василий!

ВАСЯ (оборачивается). Да?

АННА АНДРЕЕВНА. Ты выбит из колеи?

ВАСЯ (не сразу). Нет. Откуда столько цветов?

АННА АНДРЕЕВНА. С кладбища.

ВАСЯ. С кладбища? Вы их утащили с могил?

АННА АНДРЕЕВНА (смеется). Я их купила в киоске возле кладбищенских ворот.

(Целует Васю в лоб.) Поздравляю тебя с днем рождения. Не удивляйся. Об этой замечательной дате я узнала из телеграммы родителей.

(Любовно оправляет букет.)

Как прекрасны гвоздики! А прекрасные цветы равно хороши и в дни радости, и в дни печали.

ВАСЯ (усмехнувшись). Тогда этим повезло. Они пригодятся сразу и для того, и для другого.

АННА АНДРЕЕВНА (обеспокоилась). Василий, ты что-то скрываешь?

ВАСЯ (хотел что-то сказать, передумал). Клавка из соседней квартиры сообщила, что вы заплатили им за разбитую чашку. Зачем?

АННА АНДРЕЕВНА. О соседях поговорим позже. Я приготовила тебе сюрприз.

ВАСЯ. Сюрприз вы приготовили сегодня соседям. Зачем вам оплачивать им разбитые черепки?

АННА АНДРЕЕВНА. Это не черепок, а старинная фарфоровая чашка Кузнецкого завода. Она стояла на полочке. С обратной стороны этой стены. Возможно, ваша музыка не виновата, что от нее вибрируют стены. Но и чашка не виновата. Она соскользнула с полки и разбилась. За причиненные убытки надо платить.

ВАСЯ. Вы что, хотите раскуривать с соседями трубку мира?

АННА АНДРЕЕВНА. Я налаживаю добрососедские отношения. Это в духе времени – налаживать добрососедские отношения. Больше всего нам повезло с соседом над нами.

ВАСЯ. Поберегитесь. У соседа над нами – бульдог.

АННА АНДРЕЕВНА. У соседа над нами персидский ковер. Я слушала, а он спустился сюда и стучал на барабане. Слышимость – ноль.

ВАСЯ (кричит). Если соседи подумают, будто мы испугались, они сменят щетки на отбойные молотки. Мы не орем пьяные песни. Мы репетируем. Мы заставим их это понять. Мы скоро купим новый мощный усилитель. Си вис пацем пара беллюм.

АННА АНДРЕЕВНА. Что это значит?

ВАСЯ. Это значит: хочешь мира – готовься к войне.

АННА АНДРЕЕВНА. Кто это сказал?

ВАСЯ. Это изречение древних римлян.

АННА АНДРЕЕВНА. Я спрашиваю, кто сказал это тебе?

ВАСЯ. Коржиков.

АННА АНДРЕЕВНА (печально). Он начитанный мальчик – Петя Коржиков. Он многому тебя научил. Но я предпочитаю русскую поговорку: худой мир лучше доброй ссоры. Вам не придется воевать. Я хотела рассказать об этом позже. Но раз уж зашла речь. Вот.

(Раскладывает на столе лист бумаги.)

ВАСЯ. Что это за цифры?

АННА АНДРЕЕВНА. Будем исходить только из фактов. Вы хотите играть на своих электрических инструментах? Вы на это имеете право. Соседи хотят тишины и покоя? Им тоже в этом праве нельзя отказать. Но вы ведете с соседями трехмесячную борьбу.

ВАСЯ (напоминая). Мы боремся за свободу.

АННА АНДРЕЕВНА. Возможно. Но Карл Маркс сказал: никто не борется против свободы, борются только против других.

Посмотри на эту схему. Слева номера квартир, соприкасающихся с этой комнатой. Справа – распорядок дня каждого из жильцов. В квартире 74 живут супруги Уфимцевы. Пенсионеры. Обедают в два. До четырех спят. Выходят на прогулку с пяти до семи. Здесь живет прекрасный, всегда улыбающийся человек Василий Митрофанович Колесников. Ветеран Отечественной войны. Бывший пулеметчик.

ВАСЯ. Почему бывший? Разве вы не слышите, как он стучит в стену? Та-та-та! Я думал, он это проделывает щеткой, а оказывается, он притащил с войны пулемет.

АННА АНДРЕЕВНА (пропустив Васину остроту мимо ушей). Он кончает работу в шесть, домой приходит к семи. Но у него сын и дочь. Сын влюблен, а влюбленные летом не сидят в квартире. С дочерью хуже, она студентка, пловчиха. Обычно она посещает бассейн с семи до восьми. Но эта славная девушка обещала попроситься в более раннюю группу.

У соседа с бульдогом, как я уже говорила, персидский ковер. Остается вот здесь, семья Мурашовых. Бабушка, ее сын с невесткой и семимесячный внук. Сын с невесткой учатся в школе рабочей молодежи. Приходят не раньше девяти. Бабушка глуха, как пень. Но от вашей музыки пугается и плачет ребенок.

ВАСЯ. Семимесячный ребенок стучит палкой по потолку?

АННА АНДРЕЕВНА. Стучит бабушка. Но к этому ее побуждает вид плачущего внука. Бабушка старенькая. Поэтому я сама буду прогуливать ребенка. С пяти до семи. Это то самое время, когда никого из соседей не бывает дома. Эти два часа вы можете ходить на голове.

ВАСЯ (вдумчиво). Не надо нас оскорблять. Мы не ходим на голове, мы репетируем.

АННА АНДРЕЕВНА. Прости. Я прибегла к терминологии соседей.

ВАСЯ (после паузы). Неглупо. Нам тоже удобно с пяти до семи.

АННА АНДРЕЕВНА (радостно). Вот видишь. Стоит только твоей двоюродной бабке пораскинуть умишком…


Вася, словно вспомнив о чем-то, поднимает голову и долго смотрит на Анну Андреевну.


Ты хочешь что-то сказать?

ВАСЯ (отрицательно покачав головой). Спасибо за подарок.

АННА АНДРЕЕВНА. Кстати о подарке.

(Протягивает сверток.)

Это настоящий, деньрожденный. Видишь, он даже перевязан ленточкой. Развяжи.

ВАСЯ (развязывает сверток). Ха! Разрази меня гром, если это не те самые джинсы! Теть Ань, вы удивительное, невообразимое ископаемое существо.

АННА АНДРЕЕВНА. Прошу тебя, не цитируй Петю Коржикова.

ВАСЯ. Коржиков здесь не при чем.

АННА АНДРЕЕВНА. При чем. Я слышала, он назвал меня динозавром. Это несправедливо. Динозавры вымерли, а я, как видишь, жива.

Я не обижена на Петю. Совершенно. Тем более сейчас. Эти парусиновые штаны были почти проданы какому-то знаменитому киноартисту. По моей просьбе Петя кинулся вдогонку, и вот – они здесь и твои.

ВАСЯ (рассматривая наклейку и пробуя молнию). А кто неделю назад запретил мне их покупать?

АННА АНДРЕЕВНА. Да, я веду себя не принципиально. Увы. Но одно дело, когда это просто предмет мужского туалета, другое – когда он превращается в подарок ко дню рождения.

ВАСЯ (вздохнув, заворачивает джинсы). Такой подарок я принять не могу.

АННА АНДРЕЕВНА. Можешь. Мы даже не станем считать это подарком. Совершим товарообмен. Ты купишь мне домашние тапочки. С помпончиками. Я присмотрела. Мои совершенно износились. Я хотела надеть Сонины, они оказались малы.


Вася протягивает ей сверток.


Василий! Ты хочешь обидеть меня? В такой день? Немедленно улыбнись и поцелуй меня вот сюда. (Подставляет щеку.)

ВАСЯ (помедлив). Спасибо. В придачу к тапочкам получите летнее платье. Вашему костюму пора отдохнуть.

АННА АНДРЕЕВНА (весело). У меня есть платье. И не одно. Конечно, в такую жару черный костюм несколько удивляет. Но я в Москве! Каждый день театры, музеи, почти официальные визиты к соседям. У меня правило: по торжественным дням надеваю только его.

Который час?

ВАСЯ. Половина седьмого.

АННА АНДРЕЕВНА. Так много! Тогда караул! Ступай переоденься. В семь часов пожалуют гости.

ВАСЯ. Гости? Зачем?

АННА АНДРЕЕВНА. В день рождения нельзя без гостей.

ВАСЯ (кричит). Я не хочу праздновать. Кто их позвал?

АННА АНДРЕЕВНА. Ты.

ВАСЯ. Я? Не помню. Наверное, я это сделал во сне. Бродил как лунатик и скликал всех на пир.

АННА АНДРЕЕВНА (не сразу). Мне кажется, пора сказать, что случилось. А? Нет? Я пойму. Неприятности в школе?


Вася молчит.


Вашу прекрасную музыкальную группу не допустили к конкурсу?


Вася молчит.


(Весело.) В таком случае, у нас все хорошо. С Людой мы не в ссоре. Родители здоровы. Встряхнись и скажи себе: пустое, просто я встал сегодня с левой ноги. У меня возникла идея. Давай до прихода гостей чокнемся с тобой по-родственному, вдвоем. Ты не возражаешь?


Вася не отвечает.


Ты мужчина, налей.


Вася открывает бутылку вина, наполняет стаканы.


Сядем. Нет, ты сиди, а я буду стоять. Я произнесу тост.

Василий! Всю жизнь у меня было много прекрасных друзей. Но, так случилось, я пережила их всех. Однажды я посмотрела на себя в зеркало и увидела, что я тоже старуха. Василий, не возражай и не пытайся утешить меня.


Вася и не возражает.


Возможно, я еще не та старуха, которой показалась себе в эту минуту. Но я поняла: новые друзья уже никогда не смогут заменить мне старых. Я почувствовала одиночество. И тогда я вспомнила: в Москве у меня есть Соня, сестра.

Я говорила тебе – мое детство прошло в суровые годы. Революция. Потрясение мира. Брат против брата. Сын против отца. Разрушались кровные узы. Людей объединяла вера – духовное родство. Время многое сгладило, сделало людей терпимее к чужим взглядам.

Умом понимаю: сестра, брат, родня. Но что до того, если по духу они мне чужее чужих. Кандальные узы родства. Предрассудок, искалечивший не одну жизнь. С соседями можно разъехаться. Родственников, даже если они мерзавцы, надо терпеть. Я ехала сюда не без опаски. Ехала к чужим людям только потому, что кто-то кому-то когда-то при рождении пришелся сестрой.

Василий! Я прочитала Сонины записи. Размышления о прочитанном, впечатления о встречах с людьми. Твоя бабушка была чистый, душевный, бесхитростный человек. Она и ее друзья могли бы стать моими друзьями. Прости, я взволнована. Я сейчас продолжу. Я прочитала в журналах статьи Павлика – моего племянника, твоего отца. Я горжусь им. Он замечательный человек. Он опускается в кратеры вулканов не только из любознательности ученого. Павлика заботит будущее всего человечества! Это редкое свойство. Очень. Свойство мыслителя и борца.

Я уверена, мне понравится и мама. Я заочно проникаюсь к ней с симпатией и любовью.

Ты. Я не хочу тебе льстить, Василий. Ты не во всем оправдываешь мои ожиданья. Но ты славный и честный юноша. Ты нравишься мне. Я стала сентиментальна. Вдруг. С тех пор, как у меня появились вы. Выпьем за твое здоровье. Чин-чин!

(Пьет, спохватывается.)

Салат! У меня еще не готов салат.

(Идет, останавливается в дверях.)

Вчера я долго стояла у витрины фотоателье. Мне стало грустно. Почему нас в детстве не фотографировали вместе, Соню и меня? И знаешь, что мне пришло в голову? Я выберу две фотографии, Сонину и свою. Пусть их увеличат в одну раму. Мне хочется видеть себя на одной фотографии с нею. Две старенькие старушки под одним стеклом. (Весело.) Как тебе эта идея? Я повешу фото над своей кроватью в поселке со странным названием Майна. Я буду представлять, что мы вместе сидим и любуемся – какой он прекрасный и могучий, наш Енисей.

(Выходит.)

ВАСЯ (после большой паузы идет к телефону, набирает номер). Евсикова, привет. Есть новость. Только пока никому. Две недели назад я родителям про тетю Аню сообщил. Сегодня пришел ответ. Родители категорически заявляют – недоразумение, у бабушки никаких сестер нет и не было. Евсикова, помолчи. Не родители ошиблись. Ошиблось справочное бюро. Знаю, раз говорю. Ходил в адресный стол. Есть еще одна Воскресенская Софья Андреевна. И сын у нее есть. И тоже Павел Петрович, сорока шести лет.


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ПЯТАЯ


Воскресенье. Некоторое время сцена пуста. Затем хлопает входная дверь. Из прихожей входят, пританцовывая, Анна Андреевна и Вася. Они возбуждены. Мелодия, под которую они выделывают свои почти балетные па, витиевата и довольно сложна. Это мелодия «Болеро» Равеля.

Ничего страшного, если у актрисы или у актера не окажется абсолютного музыкального слуха. Герои в восторге от мелодии, они хотят ее петь – и это главное.


АННА АНДРЕЕВНА (ликуя). Я знала – тебе понравится. Болеро Равеля покоряет всех! К тому же там солирует барабан.

ВАСЯ (сняв телефонную трубку зазвонившего телефона). Да? Теть Ань, вас.

АННА АНДРЕЕВНА. Я вас слушаю. Непременно. Я буду через сорок минут.

(Положив трубку.)

Прекрасный воскресный день! Великая музыка! Чудесное настроение! Я счастлива. Сейчас передохну и разогрею обед. (Возвышенно.) А помнишь бесконечный ритм барабана в седьмой симфонии Шостаковича? Я наблюдала за тобой. Признайся, большой зал консерватории тебя потряс. О, не беспокойся. Я не скажу об этом Пете Коржикову. Даже под пыткой. Я знаю, Петя осудит тебя. Он признает только современные ритмы. Равель – для ископаемых, вроде меня.

ВАСЯ (пародируя Анну Андреевну, с дурашливой высокопарностью). Не надо считать Петю Коржикова балбесом. Петя мой друг. (Услышав телефонный звонок, снял трубку.) Да? (Анне Андреевне.) Опять вас.

АННА АНДРЕЕВНА. Я слушаю. Конечно, милый Михаил Федорович, вы абсолютно правы. Я обращу на Машеньку особое внимание. (Кладет трубку.) Машенька после ангины. Не следует угощать ее мороженым или холодной газированной водой.

(Объясняя.) Сегодня я прогуливаю группу детей. Когда-то Соня предложила: бодрые женщины пенсионного возраста по очереди прогуливают ЖЭКовских детей. (Загораясь.) На нашей Саяно-Шушенской ГЭС почти все женщины моложе тридцати. И у всех дети. Мириады детей. Сонина инициатива прекрасна. Мы обязаны ее подхватить. Можно привлечь молодых матерей. (Воздев палец.) Идеальная мать – это женщина, обладающая терпением и добротой. Люда Евсикова – идеальная мать. А вот у Коржикова нет ни терпения, ни доброты.

ВАСЯ (с чрезмерным огорчением). Да, Петя Коржиков не идеальная мать.

АННА АНДРЕЕВНА (на секунду опешила от неожиданности этого умозаключения, затем рассмеялась). Ты шут. Обыкновенный гороховый шут. (Услышав звонок в передней.) Это ко мне. (Выходит.)

ВАСЯ (мгновенно подбегает к телефону, набирает номер). Евсикова, привет. (Очевидно, он немедленно подвергся нападению. Несколько раз раскрывает рот, пытаясь прервать Люду. Бросает трубку. Набирает снова.)

Евсикова, если ты не перестанешь балаболить…

(Несколько секунд слушает, бросает трубку. Набирает в третий раз.)

Вот теперь умница. Во-первых, на Коржикова не кидайся. Моду взяли: чуть что Петьку винить. Во-вторых, я шатался не с ним. В консерватории? Были. Утром? Утром звонил – у тебя занято. Три раза звонил. (Оглянувшись на дверь, таинственно.) Людка, утром я отправился туда. В Измайлово, куда же еще? Тете Ане сказал, будто в зоопарке с экскурсией был. Не проговорись. Ну, Евсикова, чего расскажу. Там (почувствовав появление Анны Андреевны, без перехода) на неведомых дорожках следы невиданных зверей.

АННА АНДРЕЕВНА (деревянным голосом Буратино). Избушка там на курьих ножках стоит без окон, без дверей.

ВАСЯ (оборачивается и видит Анну Андреевну с длинным носом и колпаком Буратино, которая деревянной походкой вышагивает по комнате. Похлопав глазами). Евсикова, подожди.

АННА АНДРЕЕВНА (изображая Буратино). Руки, ноги, нос торчком, вот так весело живем. Ой-ой-ой! Больше всего на свете я люблю ужасные опасности и страшные приключения. Негодный мальчишка, берегись! За то, что ты потешаешься над своей добрейшей двоюродной бабушкой, я натравлю на тебя злого Карабаса-Барабаса. (Уходя.) Сейчас он тебя съест.

ВАСЯ. Ну, Евсикова, теперь у нас не соскучишься. То консерватория, то цирк. Это не я пищал. Буратино. Да не рехнулся я!

АННА АНДРЕЕВНА (из прихожей, басом). А где негодный мальчишка, которого мне хочется съесть?

ВАСЯ. Меня будет есть Карабас-Барабас. Не отходи от телефона, перезвоню.

АННА АНДРЕЕВНА (в парике, придерживая у подбородка длинную бороду). Проклятые тряпичные игрушки! Жаловаться на меня почтеннейшей публике! (Рычит.) Негодный мальчишка, за непочтение к старшим я откушу тебе голову. Ам!

ВАСЯ (принимая игру, голосом Буратино). Папа Карло, папа Карло, спасите меня!

АННА АНДРЕЕВНА. Ам!

ВАСЯ. Я больше не буду. Я буду умненьким-благоразумненьким.

АННА АНДРЕЕВНА. Ам!

ВАСЯ. Ай, где моя голова? (Ищет на полу.) Куда закатилась моя голова? Вот она. Вот она моя умная, моя любимая голова.

(Прижимает к груди воображаемую голову.)

Ну, Карабас-Барабас, берегись. Сейчас и ты останешься без головы. Ам!

АННА АНДРЕЕВНА. Проклятый деревянный мальчишка!

(Поднимает воображаемую голову.) Бедная моя головушка! Гадкий Буратино посмел тебя откусить.


Анна Андреевна и Вася падают в кресла, рыдают. Затем рыдание переходит в смех.


ВАСЯ. Знаете, из чего я эту бороду сделал? Из шпагата. Полгода назад. А нос для Буратино сделала Люда. И пошила платье для Мальвины. Она свихнулась на Мальвине. Вызубрила роль, придумала походку, будто она не идет, а плывет по воздуху. Бабушка хотела поставить в клубе "Золотой ключик". Когда она умерла, я сложил все эти костюмы в мешок и выбросил. Интересно, кому понадобилось подбирать этот хлам?

АННА АНДРЕЕВНА (печально). Василий, ты совершил бездушный поступок. Поступок, достойный Пети Коржикова. Для него все, что не имеет практического применения – хлам или сентиментальная чепуха.

ВАСЯ (кричит). Оставьте Коржикова в покое. Мы говорим о бороде.

АННА АНДРЕЕВНА. Мы говорим о твоей бабушке Софье Андреевне. (Гордо.) Соня несомненно была творческой личностью. А у творческой личности всегда остаются неосуществленные замыслы. Живые не смеют выбрасывать их на свалку. Они обязаны их замыслы осуществить.

(Торжественно и риторично.) Самуил Маркович, подобравший на свалке мешок с театральными костюмами, ценит искусство не только тогда, когда оно является к нам в золоте и шелках.

Я возможно не обладаю режиссерским талантом. Но некоторый театральный опыт у меня есть. К тому же, Самуил Маркович обещал мне помочь. В понедельник начинаем репетицию прекрасной сказки, замечательной тем, что добро в ней побеждает зло.


Вася долго смотрит на Анну Андреевну.


(Под его взглядом ей становится неуютно. Она замечает свою руку, все еще вознесенную вверх, медленно опускает ее.) Я говорила несколько высокопарно. Прости.

ВАСЯ. Теть Ань, вы бывали в Измайлове?

АННА АНДРЕЕВНА. В Измайлове? В Измайловском парке, ты хочешь сказать?

ВАСЯ. Просто в Измайлове. На Пятой парковой улице.

АННА АНДРЕЕВНА. Нет. Я не бывала на Пятой парковой улице. А что?

ВАСЯ. Там при ЖЭКе есть замечательный клуб.


Пауза.


АННА АНДРЕЕВНА. Ну? Я внимательно слушаю. При ЖЭКе в Измайлове есть клуб. Что из этого следует?

ВАСЯ. Там хороший драмкружок. Так говорят.

АННА АНДРЕЕВНА. Я рада за них. Какое отношение это имеет к нашему разговору?

ВАСЯ. Что, если добро победит зло не у нас, а у них?

АННА АНДРЕЕВНА (в изумлении). Позволь, но ведь мы живем здесь, а не там.

ВАСЯ. Здесь есть Самуил Маркович. Зло здесь победит он. А там его победим мы.

АННА АНДРЕЕВНА. Где зло? Какое зло? Ты совершенно запутал меня. Я не понимаю. Силюсь понять – вот! и не могу.

ВАСЯ. Не надо понимать. Давайте сядем в метро и поедем в Измайлово. Посмотрим какой у них клуб. (Вскользь.) А потом заглянем в один дом – это рядом – в квартиру 47.

АННА АНДРЕЕВНА. Зачем?

ВАСЯ. Из любопытства. Я случайно узнал – там живут мои однофамильцы.

АННА АНДРЕЕВНА. В Москве – я недавно прочитала в газете – четыре тысячи Ежовых. Воскресенских не меньше. Целая дивизия Воскресенских. Армия. Рать. Никто не может из любопытства навестить целую рать однофамильцев.

Вернемся к разговору о клубе в нашем ЖЭКе. Со среды я взяла на себя все Сонины общественные нагрузки. Я думаю, Соня одобрила бы меня. И наш поход в консерваторию. Соня была бы довольна. Как тебе кажется? А? Нет?

ВАСЯ (кричит). Бабушка не ходила в консерваторию. Она водила меня в ТЮЗ. Давайте доставим бабушке удовольствие и отведем меня в ТЮЗ.

АННА АНДРЕЕВНА (спокойно). Голод делает тебя раздражительным. Пойду поставлю кастрюли на плиту. (Выходит.)

ВАСЯ (набрав номер). Евсикова, горю ярким пламенем. Да не съели, дуреха, живой. Все она, тетя Аня твоя. И моя. Я не отказываюсь. Так вот, насчет Измайлова. Звоню в квартиру. Открывается дверь и передо мной…

АННА АНДРЕЕВНА (входя). Василий!

ВАСЯ…львы, тигры, жирафы и даже белый медведь.

АННА АНДРЕЕВНА (помедлив секунду). Очевидно, он в ванной. (Выходит.)

ВАСЯ (проводив ее взглядом). Слушай дальше. И они у меня спрашивают: "Вам кого?". Да не тигры спрашивают, бабушка и внук. Я тогда спрашиваю: (Увидев вошедшую Анну Андреевну.) "А ну как он через ограду перескочит и всех соседей перегрызет?". Тигр. Соображать надо. Зачем внуку через ограду сигать?

АННА АНДРЕЕВНА. Ну конечно, вот он. (Берет висящий на спинке стула фартук, надевает его.) Знаешь, о чем я подумала?

ВАСЯ (Анне Андреевне, с терпением многострадальца). О чем?

АННА АНДРЕЕВНА (патетически). Ты должен принять участие в общественной жизни ЖЭКа. Общественная жизнь облагораживает личность.

ВАСЯ. Прогуливать мелюзгу я не смогу. Под влиянием Коржикова у меня ликвидировались терпение и доброта.

АННА АНДРЕЕВНА. Василий! У меня появилась мечта. Твоя группа. Я мечтаю, что однажды, под влиянием порыва дарить людям радость, вы устроите музыкальный вечер в нашем клубе.

ВАСЯ. Вечер. Это мысль. (В трубку.) Ну что ты «аллё» да «аллё»!

АННА АНДРЕЕВНА. С кем ты разговариваешь?

ВАСЯ. С ангелом. Она же идеальная мать.


Звонок в прихожей.


АННА АНДРЕЕВНА (забирая у Васи трубку). Поди открой.


Вася выходит.


Людочка, дружочек мой, здравствуй. Я чувствую себя прекрасно. Это счастье – слушать музыку в большом зале консерватории. Да-а, на него это произвело впечатление. (Смеется.) Нет, он не повредился в уме, но странности есть. Ах, и ты заметила? Вдруг, ни с того ни с сего, предложил мне ехать в какой-то измайловский ЖЭК.

Кстати, о ЖЭКе. Для тебя есть сюрприз. Нашлись костюмы для "Золотого ключика". Да-да, те самые. Приходи к нам обедать, есть что обсудить. У нас превосходный обед. На первое куриный бульон, на второе…

О-о! чудо! Кактус-гигант!


Это относится к появлению Васи с огромным кактусом в горшке.


Непременно приходи, это не кактус, а музейный экспонат. Что-что? А разве вы должны его есть? (Смеется.) Нет, на второе у нас капустные котлеты.

(Кладет трубку рядом с телефоном, помогает Васе.)

Поставим на подоконник. Вот так. Откуда он появился?

ВАСЯ. От верхнего старика.

АННА АНДРЕЕВНА (сокрушаясь). Я совершенно упустила из виду, что он грузин. У грузина в доме ничего нельзя похвалить. Тебе нравится – значит это твое. (Выходит.)

ВАСЯ (вслед). Вы похвалили эти три пуда колючек? Надо было похвалить персидский ковер.

(Берет телефонную трубку.) Евсикова, дышишь? Ничего не случилось. Соседи еще один подарок принесли.

Соседи просто помешались на ней. То пирог с грибами, то холодец. Сосед слева картину для нее нарисовал. "Москва строится". Неделю с крыши не слезал.

(Оглянувшись на дверь.) Людка, так про Измайлово. Открывают дверь бабка и внук. Гляжу на бабку – мурашки по спине. Вылитая тетя Аня. Никаких сомнений.

Я филателистом прикинулся. Мне во дворе сказали: чувак в этой квартире на марках чокнулся. Какой чувак? Внук. Да ты что? Это же бесчестно – настоящих родственников скрывать. Не знаю, что делать. Хотел ее туда хитростью затащить. Думаю, увидит – поймет. Не вышло пока. Надо что-то придумать. Как-то столкнуть. Будто бы случайная встреча. Сама она должна до всего допереть.

Евсикова, ты кто, империалистка или простой гуманный человек? Кто это тебе позволит чужую бабку захватить? У тех Воскресенских? Семейка как семейка. Бабка гадалками увлекается. Всех московских гадалок обошла. Только про это и говорит.

АННА АНДРЕЕВНА (входит, торжественно). Василий! Я вдруг поняла, на что следует употребить мои сбережения. Музыка. Надо приобрести рояль. Всю жизнь я жалела, что не умею играть на рояле.

ВАСЯ. Вы решили учиться играть на рояле?

АННА АНДРЕЕВНА (смеется). Я? Нет, учиться должен ты. Рояль будет подарком. Конечно, блестящего пианиста из тебя уже не получится. Но научиться музицировать не поздно никогда. (Выходит.)

ВАСЯ (кричит вслед). Рояль не подарок, а наследство. Это все равно, что подарить пароход.

(В трубку, отчаянно.) Евсикова, она вдруг поняла, что должна подарить мне рояль.

КАРТИНА ШЕСТАЯ


Звучит музыка. Вася, ударяя по воздуху воображаемыми палочками, исполняет партию барабана в «Болеро» Равеля, которое звучит сейчас из динамика.


АННА АНДРЕЕВНА (вносит на блюдце блинчик, торжественно). Это блюдо в поваренной книге называется блинчики с мясом. Попробуй.

ВАСЯ. У-у, блеск. Где мясо?

АННА АНДРЕЕВНА. Почему-то в магазине не оказалось мяса. Я положила вместо мяса рис.

ВАСЯ. Да здравствуют куриные котлеты из гуся, жаренные баклажаны из кабачков, блинчики с мясом без мяса. Коржиков был в ЖЭКе. Договорился. Это будет называться "молодежные вечера". Петюня – человек с высоко развитым чувством общественного долга. Скажите об этом Евсиковой.

АННА АНДРЕЕВНА. Зачем ей об этом знать?

ВАСЯ. Она заявила: Коржиков – аморальный тип. Вразумите ее. Объясните: друзья наших друзей – наши друзья.

АННА АНДРЕЕВНА. Коржиков тебе не друг. (Выходит.)


Продолжая играть на воображаемом барабане, Вася ходит по комнате. Оказавшись у окна, выглядывает во двор. То, что он там увидел, ошеломило его. Перегнулся через подоконник, провожая взглядом кого-то, вошедшего в подъезд. Подбежал к двери в прихожую. Спрятавшись за портьерой, ждет. Раздался звонок.


ГОЛОС АННЫ АНДРЕЕВНЫ. Здравствуйте. Проходите, пожалуйста. Вы к Васе? Ко мне? Тогда прошу вас на кухню. Это не очень гостеприимно, но у меня блинчики – подготовлен фронт работы.

ВАСЯ (убедившись, что Анна Андреевна с посетительницей ушли на кухню, подбегает к телефону). Евсикова! Явилась. Кто-кто! Софья Андреевна. Сестра. Попалась на удочку. Заманил.

Да ты пойми, если бы я сам тетю Аню в Измайлово отвез, могла подумать: избавиться решил, потому и кинулся отыскивать настоящую родню. А теперь не я ей про ошибку сообщу, а она мне.

Евсикова, не зловредничай. Мне огорченье разыгрывать не придется. Я по-правдашнему огорчен. Святой крест. На кухню ушли. Ничего я ей не сказал. Спрятался даже. Пусть все без моего участия произойдет. Они там сейчас друг в дружку будто в зеркало глядятся. Вылитые. Как две капли.

АННА АНДРЕЕВНА (входит, озабоченно). Василий!

ВАСЯ (быстро кладет трубку, оборачивается). Да?

АННА АНДРЕЕВНА. Эта женщина. Она странно себя ведет. (Понизив голос.) Попробуй угадать, кто там сидит.

ВАСЯ (тоже перейдя на шепот). Она вас узнала?

АННА АНДРЕЕВНА. Говорит, что сразу почувствовала во мне родственную душу.

ВАСЯ. Сестру?

АННА АНДРЕЕВНА (удивлена). Сестру? Нет. В высшем смысле. Родственную душу вообще. Потому что принимает меня за… У тебя не хватит воображения догадаться. Она маньячка.

ВАСЯ. Да ну!

АННА АНДРЕЕВНА. Уверяю тебя. Настоящая агрессивная маньячка. Желает, чтобы ей предсказали судьбу. Считает меня гадалкой. Я сказала: вы ошиблись, я простой служащий, экономист. Она ответила: я знала, вы будете отнекиваться, меня предупредили. Сказали: сиди и упрашивай, пока не снизойдет. (В ужасе.) Ей позвонили, дали адрес и сообщили, что я лучшая гадалка в Москве. Сама она не уйдет. Надо выманить ее на лестничную площадку и захлопнуть дверь.

ВАСЯ (поразмыслив, твердо). Это не выход. Она будет сидеть на лестнице. Или придет еще раз.

АННА АНДРЕЕВНА. Ты думаешь?

ВАСЯ. Конечно. Если человек верит, что его судьба в ваших руках.

АННА АНДРЕЕВНА. Я готова напоить ее чаем, угостить блинчиками. Но она настаивает на гадании.

ВАСЯ. Тогда надо гадать.

АННА АНДРЕЕВНА. Гадать? Как?

ВАСЯ. Обыкновенно. Можно на кофейной гуще. Можно на руке. (Вдохновенно.) В вас верят. Прекрасно. Что вам стоит напророчить счастливое будущее! Если не совпадет – она об этом забудет. Ну, а вдруг да совпадет! (Воздев палец.) Между прочим, предсказания хороши тем, что побуждают человека устремляться им навстречу.

АННА АНДРЕЕВНА (растерянно). Возможно, ты и прав. Но у меня нет представления о кофейной гуще.

ВАСЯ. В карты играете?

АННА АНДРЕЕВНА. В подкидного дурака.

ВАСЯ. Сойдет и дурак. Главное – уметь тасовать.

(Достает из ящика колоду карт.) Идите и нагадайте ей прекрасную жизнь.

АННА АНДРЕЕВНА. Но, Василий, я абсолютно не умею гадать.

ВАСЯ. Никто вас и не просит уметь. Тасуете колоду. Делаете многозначительное лицо. Раскидываете карты. Шестерка – дорога, девятка – казенные хлопоты, король – это король. "Ждет вас приятная встреча с червонным королем, хлопоты в казенном доме, деньги и известия от трефовой дамы". Болтайте, что в голову придет.

АННА АНДРЕЕВНА. Ты толкаешь меня на чудовищный подлог.

ВАСЯ. Я толкаю вас на благородный поступок.

АННА АНДРЕЕВНА. Она меня разоблачит.

ВАСЯ. Не разоблачит. Главное – разговор по душам. Можете вы поговорить с человеком по душам?

АННА АНДРЕЕВНА. По душам? Да, это конечно. Это я безусловно могу.

ВАСЯ (подталкивая ее к двери). Присмотритесь к ней. Узнайте ее фамилию, имя, отчество. Кто родители. Есть ли близкие родственники. Брат, например, или сестра.

АННА АНДРЕЕВНА (вздохнув). Если нет другого способа избавиться от нее – куда ни шло. (Выходит.)

ВАСЯ (набрав номер телефона). Это я. Пока не контачит. Поговорили. Результат – ноль. Вот оно, Евсикова, несовершенство человеческого рода. Два гиппопотама в джунглях встретятся – и то ощущают: родня. Бобики на улице обнюхаются – привет, мы же свои. А тут беседы, уточнение генеалогических ветвей.

Кстати, о выяснении отношений. У меня к тебе тоже вопрос. Ты что, рехнулась – Коржикова аморальным типом называть? Кто слышал, тот мне и передал. А вдруг он обиду с тебя на меня перенесет? Где я бас-гитару найду? Он что, малолетних совращает? Женат сразу на десятерых? За слова, Евсикова, отвечать надо. Как это не мое дело! Не забывай, это я тебя с ним познакомил. Ах не забываешь, вот и не забывай. Вот и не забывай! Позвони, извинись. Не будешь? В таком разе наши отношения прерываются. На сколько? На веки веков. Евсикова, ты почему молчишь?

Не желаешь разговаривать? Ах, ах, ах. Если не желаешь, нечего было произносить. То самое, что произнесла. А я не расслышал чего. Я вот тебе повторю. Не смей! Если ты повторишь, что я круглый дурак… Ах, так! Тогда ты психопатическая шизофреничка. Дойти до того, чтобы моего лучшего друга аморальным типом обозвать! Евсикова! Людка! Ты чего? Чего ревешь? Людк, Людмила, психопатическую шизофреничку беру обратно. Не из-за этого? А из-за чего?

А, тогда другой разговор. Мне тоже жалко тетю Аню терять. Я хочу предложить – пускай у нас поживет. К соседям привыкла, к тебе. Вот только с Коржиковым у нее заскок. А я утверждаю – заскок. Заскок! Бабьи глупости, вот что это.

Ах, так! Ладно, Евсикова. На веки веков!

(Бросает трубку. Осторожно выглядывает из-за портьеры, прислушивается к разговору на кухне. Затем быстро пересекает комнату и делает вид, будто увлечен чем-то, происходящим за окном.)

АННА АНДРЕЕВНА (входит, удивлена настолько, что ее негодование носит оттенок печали). Иди, полюбуйся. Послушай, что она говорит.

ВАСЯ. А что она говорит?

АННА АНДРЕЕВНА. Глупая, гадкая старуха. Дикая. Я не желаю ей предсказывать судьбу. Я вибрирую от возмущения. Вот. (Показывает трясущиеся руки.) Я становлюсь злой. (Как о кощунстве.) Она считает, что ренессанс – это лошадь Дон Кихота.

ВАСЯ (беспечно). А он не лошадь?

АННА АНДРЕЕВНА. Нет! Лошадь Дон Кихота – Россинант! (Горько.) Она смеет утверждать, что перебои с мясом произошли не от трех трагически неурожайных лет. Говорит, на то есть другая причина.

ВАСЯ. Какая?

АННА АНДРЕЕВНА. Это мещанская глупость, не хочется повторять.

ВАСЯ. А все же?

АННА АНДРЕЕВНА. Африка!

ВАСЯ. Африка?

АННА АНДРЕЕВНА. Да, представь. Она заявила: нечего было кормить слаборазвитых, если не хватало самим. Она так и сказала: слаборазвитых.

ВАСЯ. Глупо.

АННА АНДРЕЕВНА. Еще бы. Сказать "слаборазвитые страны" – одно. Слаборазвитый народ – совершенно другое. Это почти фашизм. Геноцид.

ВАСЯ. Глупо, что вы затеяли этот разговор.

АННА АНДРЕЕВНА. Он возник стихийно. По поводу блинчиков с мясом, в которые я положила рис. Оказывается, ее зовут Софья Андреевна. Это удивительное совпадение! Удивительное и печальное. Твоя бабушка – чистый, общественно-полезный член общества, и эта отвратительная базарная торговка.

ВАСЯ. Она торгует на рынке?

АННА АНДРЕЕВНА. Нет. Она базарная торговка, которая даже не торгует на рынке. Она все покупает и продает в уме. Она высчитывает свою выгоду. Когда выгода меньше той, на которую она претендует, не имея на это никакого морального права, она вопит: зачем надо было помогать слаборазвитым, когда не хватало самим.

ВАСЯ (вздохнув). Вы слишком много требуете от людей.

АННА АНДРЕЕВНА (гордо). Да, я привыкла к людям, от которых можно требовать много.

Ты бы посмотрел на бетонщиков, опалубщиков, верхолазов на нашей ГЭС. Почти мальчишки. Эгоизм юности почти бессознателен. В юности хочется жить беззаботно и широко. У них есть свои огорчения и проблемы. Например, мотоциклы. К нам совершенно не завозят мотоциклы «Урал». Или костюмы и модные рубашки. Чтобы их купить, приходится лететь в столичный универмаг. Но разве они скажут: "Незачем помогать слаборазвитым странам, пока у меня не будет мотоцикла, какое нам дело до африканцев, кубинцев, голодных индусских детей?"

Вот ты, тебе бы пришло в голову сказать такое?

ВАСЯ. Теть Ань, не надо так волноваться. Мне бы такое в голову не пришло.

АННА АНДРЕЕВНА. Вот твои карты. Я готова была пуститься в авантюру, чтобы утешить суеверного, но доброго человека. Я не желаю обещать счастье политически безграмотному навозному жуку.

(Выходит.)

ВАСЯ (по телефону). Евсикова. Короткое замыкание. От тети Ани искры летят. Духовного родства не произошло. Обратно на кухню пошла. Ничего, состыкуются. Какая ни есть, а родня.

Людка, ты к слаборазвитым странам – как? В смысле солидарности? Можешь ты их детям от своей буханки кусок отломить? Тем более, когда у самой буханка невелика. Правильно, Евсикова. Когда от огромного каравая голодному ломтик отрежут – это все равно, что милостыню подать, а так – бескорыстная помощь, благородный порыв. Нормальный вопрос. На политическую зрелость проверяю тебя.

АННА АНДРЕЕВНА (входит). К тому же, она антисемитка. Я присмотрелась, у нее злое, одутловатое, неприятное и глупое лицо.

(Брезгливо вытирает руки о фартук.)

ВАСЯ. Что вы сделали?

АННА АНДРЕЕВНА. Выставила ее вон.


"Болеро", которое все более и более набирало звучание, приблизилось к коде. Анна Андреевна, вызывающе вскинув голову, выходит.

Гремят последние аккорды.

КАРТИНА СЕДЬМАЯ


Поздний вечер. Вася по частям перетаскивает из лифта установку ударных инструментов. На диван летит «бочка», ритм-барабан, «хэт» (тарелки), два барабана-альта. Входит Анна Андреевна. Через плечо переброшен халат. В одной руке чемодан, в другой – тапочки с помпончиками. Пауза.


ВАСЯ (не глядя на Анну Андреевну, зло). Не слышу поздравлений.


Анна Андреевна молчит.


Разве вечер не удался? А? Нет?

АННА АНДРЕЕВНА (берет с книжной полки уже знакомый нам конверт с фотографиями). Василий, я упаковываю чемодан.

ВАСЯ. Сам начальник ЖЭКа изволил танцевать твист. Вприсядку. Думал, это гопак.

АННА АНДРЕЕВНА. Я уезжаю.

ВАСЯ. Я братался с бывшим пулеметчиком. Публично. Теперь он со мной в разведку пойдет.

АННА АНДРЕЕВНА. Я уезжаю домой.

ВАСЯ (когда до него доходит смысл услышанного). Домой? Почему вдруг?

АННА АНДРЕЕВНА. Не вдруг. Мне понадобилось на размышление целых двадцать минут.

ВАСЯ. Что-нибудь случилось?

АННА АНДРЕЕВНА. Да. Я больше не желаю видеть тебя. Никогда.

ВАСЯ. Здрасьте! Разве полчаса назад вы не собирались водрузить меня на пьедестал почета?

АННА АНДРЕЕВНА. Собиралась. Но двадцать минут назад ты грязно оскорбил прекрасное, чистое, нежное существо.

ВАСЯ. А, вон оно что. Я не оскорбил. Я констатировал. Можете сказать вашей Людке спасибо. Добилась. Коржиков послал нашу группу к чертям.

АННА АНДРЕЕВНА. Я рада, что наконец-то вы расстались.

ВАСЯ. Еще бы. Вы с самого начала возненавидели его.

АННА АНДРЕЕВНА (с некоторой долей надменности). Людей, лишенных благородства не ненавидят. Им просто не подают руки.

ВАСЯ. А Евсикову науськивать на него благородно, да?

АННА АНДРЕЕВНА. Не надо кричать. Вчера мне посчастливилось купить эту книгу. Брэдбери. В нашей библиотеке почти нет фантастики. Если не возражаешь, я ее заберу.

ВАСЯ. Положите тапочки. Поставьте чемодан. Не надо демонстраций. Если вам стрельнуло уехать – пожалуйста! Но утром, а не сейчас.

АННА АНДРЕЕВНА. И бабушкин зонтик. Он практически сломан. Но мне хотелось бы что-нибудь взять на память о ней.

ВАСЯ (орет). Можете вывезти всю квартиру! Но завтра! Сейчас я хочу спать!

АННА АНДРЕЕВНА. Это ложь. Сейчас тебе не до сна. Мне тоже. Поэтому я иду упаковывать чемодан.

ВАСЯ (вслед). О благородстве. Вы были на войне?

АННА АНДРЕЕВНА (остановилась). На войне? Нет.

ВАСЯ. Спросите бывшего пулеметчика. Подняв людей в атаку, бегут впереди, а не кидаются в кусты.

АННА АНДРЕЕВНА. Что ты имеешь в виду?

ВАСЯ. "Золотой ключик". До спектакля осталась неделя. Вы хотите сбежать. Вы – дезертир.

АННА АНДРЕЕВНА (поражена, после паузы). Ты прав. Твоя безнравственность потрясла меня настолько, что я забыла обо всем остальном. (Патетически.) Это чудовищно. Во мне умолк голос долга.

ВАСЯ. Не надо декламировать. Давайте я зашвырну чемодан на антресоли.

АННА АНДРЕЕВНА. Нет. Не ищи примирения. Мы не в ссоре. Я разочаровалась в тебе.

(После секундного размышления.) Я попрошу Люду приютить меня на неделю. Это разумное решение. Капитан Евсиков несомненно одобрит меня.

(Набирает номер телефона.)

ВАСЯ (выхватывает у нее чемодан). Не смейте с ней говорить.

АННА АНДРЕЕВНА. У меня просьба…

ВАСЯ (вырвав трубку)…Просьба не попадаться нам на глаза!

АННА АНДРЕЕВНА. Немедленно отдай мне трубку.

ВАСЯ (в запальчивости в трубку). Я раскаиваюсь? Ха-ха-ха! Могу повторить еще хоть сто раз подряд. Ты жалкая, безмозглая дура! Ты жалкая, безмозглая дура! Эгоистическая шизофреничка! Распоследняя дешевка! Дерьмо!


Анна Андреевна забирает трубку, кладет ее на аппарат, дает Васе пощечины – по одной щеке, по другой.


(Спокойно.) Кто дал вам право хлестать меня по щекам?

АННА АНДРЕЕВНА. Кто-то должен тебя образумить. Родители далеко. Бабушка умерла. Единственный близкий тебе человек – это я.

ВАСЯ (кричит). Хотите рассыпать пощечины – заведите своих собственных детей. Вы мне никто! Вы… вы…

АННА АНДРЕЕВНА. Коржиков хорошо потрудился над тобой. Ты недостоин дружбы порядочных людей.

ВАСЯ. Убирайтесь! Убирайтесь читать проповеди на свой Енисей!

(В сердцах швыряет чемодан, выбегает.)


Анна Андреевна некоторое время смотрит на выпавшие из чемодана вещи, закрыв лицо ладонями, плачет. Пауза. Медленно возвращается Вася.


(Опускается на корточки. Собрав вещи, закрывает чемодан. Подходит к Анне Андреевне, дотрагивается до ее плеча.) Теть Ань, не надо.

АННА АНДРЕЕВНА…Боже мой! Ударить человека! Почти ребенка! До такой степени утратить самоконтроль! Мне стыдно. Видишь, мне стыдно до слез. Вот у тебя уже покраснела щека. Я сделаю холодную примочку.

ВАСЯ. Обойдется. У вас легкая рука.

АННА АНДРЕЕВНА. Не смей оправдывать меня. Преступно унижать достоинство человека.

ВАСЯ. Почему вы не сообщили об этом Людке? До того, как она накинулась на Коржикова. Или Евсиковой закон не писан? Хочешь обозвать человека – валяй: "аморальный тип". Хочешь дать волю рукам – пожалуйста, бей.

АННА АНДРЕЕВНА. Защищаясь, девушка имеет право дать волю рукам.

ВАСЯ. А она защищалась?

АННА АНДРЕЕВНА (с удивлением посмотрела на Васю). А как ты полагаешь? Коржиков спросил который час, а она в ответ ударила его, так?

ВАСЯ. Не знаю. Он выскочил из комнаты за сценой и заявил, что Людка – психопатка. Я спросил, что произошло. Он сказал, чтобы я со своей группой катился к чертям. И убежал. Бывший пулеметчик видел, как Людка врезала ему приемом каратэ.

АННА АНДРЕЕВНА (не сразу). Ты чистый, наивный юноша. Возможно, я несправедлива к тебе. Скажи, ты любишь Люду?

ВАСЯ (взрываясь). Я разорву ее на мелкие кусочки, зажарю, разжую, выплюну и разотру!

АННА АНДРЕЕВНА. Бедный, бедный Василий!

ВАСЯ. Не надо надо мной причитать. Пожалейте Евсикову. Поглядим, кто первый закукует, я или она.

АННА АНДРЕЕВНА. Ты не задумывался, почему Коржиков дружит с тобой?

ВАСЯ. Я не прокаженный. Почему бы ему со мной не дружить?

АННА АНДРЕЕВНА. Он старше. Учится в другой школе. Почему ты? Какая корысть?

ВАСЯ. Денег не печатаю. Пивом не торгую. Бескорыстно. Из симпатии. Понравились друг другу. Устраивает вас?

АННА АНДРЕЕВНА (вздохнула). Не ты ему понравился. Люда.

ВАСЯ (изумлен). Ха! Я должен поверить, будто Коржиков к нам в группу из-за Людки пришел?

АННА АНДРЕЕВНА. Имеющий уши да слышит. Письма он ей писал тайно. Но в кино ходил открыто.

ВАСЯ. Не верю.

АННА АНДРЕЕВНА. С твоей помощью. Вспомни, разве не ты билеты ему покупал? В гости – втроем. На лодке кататься – втроем. Люда протестовала. Не раз. А что ты? На дыбы. "Не трогайте Коржикова. Коржиков мой друг".

Я хотела посвятить тебя в истинные намерения твоего друга. Люда категорически мне это запретила. Она щепетильна и деликатна. Не хотела ранить твое самолюбие. Сказала: "С Коржиковым я управлюсь сама". Как видишь, когда дошло до критической точки, ей понадобилось на это несколько секунд.

ВАСЯ (глупо). До какой точки?

АННА АНДРЕЕВНА. Под влиянием выпитой вами бутылки вина, он заманил Людочку в комнату за сценой.

ВАСЯ (еще более глупо). Зачем?

АННА АНДРЕЕВНА. Он пытался ее поцеловать.

ВАСЯ (после паузы, равнодушно, страшась быть заподозренным в ревности). Не крепостной век. Каждый может целовать, кого ему вздумается.

АННА АНДРЕЕВНА (строго). Демократическое общество – общество не только свободных, но и порядочных людей. Порядочные люди не целуют девушку своего друга. (Отойдя к окну.) Впрочем, у меня допотопные взгляды. У Люды – тоже. Будь она, с точки зрения Коржикова, посовременней, ей не пришлось бы дважды выслушивать твои оскорбления. Сейчас он как ни в чем ни бывало сидит в беседке. Говорят, он хороший преферансист. Обычно выигрывает. Сегодня может позволить себе и проиграть. Сегодня Петя Коржиков почти миллионер.

ВАСЯ. Он откопал клад?

АННА АНДРЕЕВНА. Придет время – узнаешь и об этом.

ВАСЯ. Тетя Аня, если свергать кумиров, надо свергать до конца.

АННА АНДРЕЕВНА. Я не вправе портить тебе сегодняшний вечер.

ВАСЯ. Сегодняшний вечер может испортить только землетрясение. Если вам известно, что должна разверзнуться земля…

АННА АНДРЕЕВНА (не сразу). Сегодня вы играли прекрасно. Ты справедливо полагал – общественность оценит ваше бескорыстие и талант. Так?

ВАСЯ. На то она и общественность, чтобы оценивать.

АННА АНДРЕЕВНА. Она оценила. Талант. Но не бескорыстие. Многие недоумевали. У кого-то даже остался неприятный осадок.

ВАСЯ. Не говорите загадками.

АННА АНДРЕЕВНА. Пока вы трое – ты и твои одноклассники – самозабвенно отдавались музыке, возле входа в клуб двое приятелей Коржикова продавали билеты.

ВАСЯ. Продавали билеты? Куда?

АННА АНДРЕЕВНА. На молодежный вечер. На вас.

ВАСЯ. Вам показалось.

АННА АНДРЕЕВНА. Это вполне в его характере. Он корыстолюбив. Случайно выяснилось: джинсы, которые мы купили за стольник, продавались за семьдесят. Разницу прикарманил твой друг.

ВАСЯ (отмахнувшись). Это бизнес, а не корысть.

АННА АНДРЕЕВНА. Вот как! Ты обманут, но готов восхититься его практической сметкой. Это великодушие глупца. Бизнес не делают на друзьях.

ВАСЯ (кричит). Черт с ней, с тридцаткой! (Медленно.) Вы сказали, у входа продавались билеты?

АННА АНДРЕЕВНА. Да. Бумажки с неразборчивой печатью. По пятьдесят копеек за бумажку. Вот. Я купила ее, чтобы быть обманутой наравне со всеми.

ВАСЯ (рассматривает бумажку). Сволочь!

АННА АНДРЕЕВНА (шокирована). Василий! Пощади мои уши! Не смей браниться при мне!

ВАСЯ (настойчиво). Он сволочь! Подлец! Мы пригласили ребят из нашей школы. Мы пригласили друзей. Они считали – их пригласили в гости. А вышло – мы заманили их для собственного обогащения. Я пойду набью ему морду!

АННА АНДРЕЕВНА. Что ты! Что ты! (Удерживая его.) "Набью морду". Как можно так говорить?

ВАСЯ. Не бойтесь, я не унижу его человеческое достоинство. Я буду бить не человека, а подлеца. (Убегает.)

АННА АНДРЕЕВНА (вслед). Не забывай, он сильнее тебя.

(Растеряна. Подбегает к окну. Выглядывает во двор. Решившись, набирает номер телефона.)

Людочка, катастрофа! Умоляю, немедленно спустись во двор. Этот сумасшедший мальчишка собирается выяснять отношения с Коржиковым. Как это "пусть выясняет"! Не исключена возможность драки. Поверь, я тоже сердита на него, но когда речь идет о… (Убита.) Нет, я не буду настаивать. Я могу только просить.

(Кладет трубку. Подходит к окну, щурясь, вглядывается в темноту. Выбегает из комнаты, возвращается с биноклем. Пытается поймать в поле зрения беседку.)


Входит Вася.


ВАСЯ (некоторое время наблюдает за Анной Андреевной). Там меня нет.


Анна Андреевна обернулась. Увидев синяк под Васиным глазом, в ужасе всплеснула руками.


Можете делать примочки. Вы правы – этот подлец сильнее.

АННА АНДРЕЕВНА. Он посмел ударить тебя?

ВАСЯ. Нет, сперва он держал меня за рубашку. На расстоянии вытянутой руки. Я бил кулаками по воздуху, а он держал речь.

АННА АНДРЕЕВНА. Речь? Что он сказал?

ВАСЯ. Что я превратился в ископаемое. Вроде вас. И что это неудивительно. Яблочко от яблони падает недалеко. (Повысив голос.) Радуйтесь! Вы разоблачили Коржикова. Но без подлеца нашу группу можно выбросить на помойку.

АННА АНДРЕЕВНА (значительно). Ты потерял Коржикова, но приобрел чистую совесть.

ВАСЯ (зло). Я потерял Людку, я потерял Коржикова, но приобрел только ходячую добродетель, рассуждающую только о благородстве. Я приобрел Вас! (Выходит, хлопнув дверью.)

КАРТИНА ВОСЬМАЯ


Яркий солнечный день.


АННА АНДРЕЕВНА (у телефона). Ну что ты, Оленька – конечно, я скоро приеду. Как только управлюсь со спектаклем. Я тружусь увлеченно. Отдаю себя всю до конца. Нет, нет – я совершенно здорова. Совершенно. Голос? Он не слабый, он тихий. Не забывай, между нами тысячи километров. Уже три минуты? Заканчиваем, заканчиваем. Привет всем нашим. Я пишу тебе подробное письмо. (С неожиданной тоской.) Оленька, целую тебя!

(Кладет трубку. Услышав, что открылась входная дверь.)

Где ты пропадал?

ВАСЯ. На рынке и в магазинах. Я раздобыл огромное количество пищи. Даже ваш любимый рокфор. (Входит, удивлен, строго.) Что это значит?

АННА АНДРЕЕВНА. Прошу тебя, не сердись.

ВАСЯ. Вас оставили дома под мое честное слово. И под ваше. Вы обещали лежать.

АННА АНДРЕЕВНА (легко). Я не поднималась с постели целых две недели. Сердечный приступ хорош тем, что он проходит. А если не проходит – об этом не узнаешь. Василий, я купила рояль.

ВАСЯ. Рояль?

АННА АНДРЕЕВНА. Ну да, что тут удивительного. Рояль.

ВАСЯ (зловеще). Понимаю. Ими торговали в овощном киоске.

АННА АНДРЕЕВНА. В киоске? Почему именно там?

ВАСЯ. У нас поблизости нет магазинов. Не хотите же вы сказать, что вскочили с постели, чтобы по такой жаре тащиться в центр.

АННА АНДРЕЕВНА. Я не тащилась, я ехала на такси. (Оправдываясь.) Я несколько раз наведывалась в комиссионный магазин. У них не так часто бывают хорошие инструменты. Сегодня оттуда позвонили. Настоящий «Бехштейн»! (Весело.) Я приобрела его не без злорадства. Коржиков считал себя незаменимым? Славик вполне его заменил. Коржиков увез электроорган? Вы сможете репетировать под рояль.

ВАСЯ. Вы думаете, если вы больны, на вас нельзя наорать?

(Громким шепотом.) Тетя Аня!

АННА АНДРЕЕВНА. Да?

ВАСЯ. Немедленно ложитесь в постель. Если рояль привезут сюда…

АННА АНДРЕЕВНА. Тш-ш! (Прикладывает палец к губам.) Добровольное признание: в магазин меня сопровождала Людмила.

ВАСЯ. На Евсикову мне начихать!

АННА АНДРЕЕВНА. Василий! Ты нелогичен! Более того, ты чудовищно несправедлив. Ты запамятовал: обижена она, а не ты. Безнаказанно оскорбить человека нельзя.

ВАСЯ. У вашей Людки злопамятность ослицы! Я хотел извиниться – швырнула трубку. Теперь пусть катится к чертям!

АННА АНДРЕЕВНА (мягко). Не надо орать.

ВАСЯ. Я ору не на вас. На Людку. Она не больна. К тому же, она заявила, будто в вашем сердечном приступе виноват я.

АННА АНДРЕЕВНА (испуганно). Она так сказала? Кому?

ВАСЯ. Какая разница кому. Главное – в этом убеждена.

АННА АНДРЕЕВНА. Какая глупость. При чем здесь ты? Сердце – это сердце. Оно реагирует абсолютно на все. Неприятная встреча. Или перемена погоды. А солнечные пятна! Доказано: повышение солнечной активности имеет прямую связь с обострением сердечно-сосудистых заболеваний. Особенно у людей немолодых.

(Вдруг замолчала, растеряно оглянулась, сделала несколько шагов к креслу, села.)

ВАСЯ. Вам плохо.

АННА АНДРЕЕВНА. Мне? С чего ты взял?

ВАСЯ. Вы побледнели.

АННА АНДРЕЕВНА. Да? Не обращай внимания. Секундная слабость. Сердце избаловалось от безделия. Надеюсь, оно не думает, что я стану ему потакать.

ВАСЯ (не обманутый ее бравадой). Анна Андреевна, вам надо лечь.

АННА АНДРЕЕВНА. Боже мой, ну что ты твердишь, как малому ребенку: "В постель, в постель!" (Перехватив его настороженный взгляд.) Ну хорошо, хорошо.

(Пытается приподняться, это ей не удается.)

Нет, желаю сидеть. И не смотри на меня так. Это каприз: я хочу посидеть у окна.

ВАСЯ. Я позвоню в неотложку.

АННА АНДРЕЕВНА. До чего мы избалованы бесплатным медицинским обслуживанием. Чуть что – неотложка.

ВАСЯ (подходит к телефону, переменив решение). Сбегаю на восьмой этаж.

АННА АНДРЕЕВНА. Вот-вот, не хватало профессора. (Вслед Васе, панически.) Василий!


Вася спешно возвращается.


Не уходи!

ВАСЯ. Я вернусь через две минуты.

АННА АНДРЕЕВНА. Нет, нет. Посиди. Прошу тебя. Сядь.


Вася, помедлив, садится.


Дай мне руку. Вот так. (Преодолевая страх.) Колесо! Ха-ха! Я вспомнила – в Парке Культуры. Колесо обозрения. Мне на днях вздумалось вдруг обозреть Москву. К нему надо идти через весь парк. По дорожкам, по аллеям. Мимо скамеек, скамеек, скамеек.

ВАСЯ. Я принесу воды.

АННА АНДРЕЕВНА. Не надо. И знаешь – я заметила: почти на каждой сидит старушка или старичок. Я даже не подозревала, как много одиноких стариков и старух. И никто из них не катается на колесе. Никто. Туда приходят только с внуками, только с близкими людьми. Это ритуал. Одинокие старики сидят на скамейках, а те – другие – с внуками обозревают Москву. И я подумала: зачем же нарушать ритуал? Ведь у меня есть ты. Мы пойдем обозревать Москву вместе с тобой. Завтра же. А? Нет?

ВАСЯ. Вам лучше не говорить.

АННА АНДРЕЕВНА (прислушивается к боли, и когда она отступила, вздохнула с облегчением, закрыла глаза). Ну, вот и прекрасно. Сегодня все утро я думала – какая в сущности у меня была счастливая жизнь. Как много повидала. Сколько пережила прекрасных минут.

Говорят, города – очаги культуры. Глупости. Очаги культуры совсем не в городах. Они в нас самих. Я жила многоцветной жизнью и в шахтерском поселке, и в таежном заповеднике.


Вася осторожно встает и на цыпочках идет к двери.


Месяц назад ко мне приходила дикая старуха. Она выросла в городе. В столице столиц. И что же? Из трепетного ребенка, готового воспринять все великое, созданное для нее человечеством, превратилась в злобную мещанку. Страшную. Инфекционную. Заразила мещанством и сына, и невестку. Даже внука. Он филателист. Но не из любви к маркам, нет. Оказывается, и с ними можно проделывать коммерческие махинации.

ВАСЯ (остановился, поражен). Откуда вам известно про внука?

АННА АНДРЕЕВНА (открыла глаза, обернулась на голос). Я просила – никаких профессоров. Сядь. Должна признаться, я ездила к ней. Взяла адрес в справочном бюро.

ВАСЯ. Зачем?

АННА АНДРЕЕВНА. «Зачем». Не так легко объяснить. Почувствовала себя виноватой. Выставить пожилого человека из дома. Думала – приду, извинюсь. Прежде чем подняться в квартиру, я присела на скамейку возле подъезда. Передохнуть. Разговорилась с жильцами. Соседи о них чудовищного мнения. Чудовищного! Я наслушалась таких подробностей, что поняла: незачем подниматься с извинениями, она не поймет.


Пауза.


ВАСЯ. Это все?

АННА АНДРЕЕВНА. Все. (Вдруг всхлипывает.)


Вася подошел к Анне Андреевне. Растерян. Не зная, как ее утешить, хотел положить руку ей на голову, но устыдившись сентиментальности этого жеста, отдернул руку.


Я совершенно распустилась. Прости. Нервы. И старость. Иногда вдруг ощущаешь себя такой одинокой.

ВАСЯ (опустившись перед ней на корточки, дурашливо). Одинокой? А я? Пусть я еще не достиг совершенства. Но подаю надежды. Стремлюсь. Стану знаменитым джазменом – все будут говорить: ах, что за внучатый племянник у нашей Анны Андреевны!

Разве вы не рады, что у вас появился такой замечательный я?

АННА АНДРЕЕВНА. Я рада. Конечно, я рада. Но старый человек – это космонавт, вернувшийся с далекой звезды. Жизнь на земле стала еще прекраснее, а он – увы – одинок.

ВАСЯ (так же). Может на вашей ракете найдется местечко и для меня? Вернуться на землю можно и вдвоем. З-з-з-з! Приземление! Мы вернулись. Давайте поедем в поселок Майна, сядем у окна и станем любоваться – какой он прекрасный и могучий, ваш Енисей. Я буду крепко спать на рояле, мне будут сниться музыкальные сны. Поедем! Тем более родители в командировке, а с Евсиковой покончено на веки веков.

АННА АНДРЕЕВНА (поднимает его подбородок, улыбаясь). Бедный Василий! Выходит, ты решил бежать на Кавказ?

ВАСЯ. На Кавказ? При чем здесь Кавказ?

АННА АНДРЕЕВНА. В старину в таких случаях было принято бежать на Кавказ.

ВАСЯ. В каких случаях?

АННА АНДРЕЕВНА. В таких. Разочарование и сердечные раны излечивали в горах. Под пулями черкесов.

ВАСЯ. Коржиков подлец, но он сказал правду. Вы настоящее ископаемое, вы динозавр. На вашу Евсикову…

АННА АНДРЕЕВНА. Да, я знаю, на Евсикову тебе начихать. Ну вот, слабость улетучилась. Я уже совершенно бодра. Который час?

ВАСЯ. Без четверти четыре.

АННА АНДРЕЕВНА (трагически). Василий! Я открыла тебе не все. Два билета в кино! На четыре пятнадцать.

ВАСЯ. Вы собрались в кино?

АННА АНДРЕЕВНА. Французская комедия. (С притворным равнодушием.) Впрочем, если ты полагаешь, что мне лучше не ходить…

ВАСЯ (вскочил, гневно). Да! Я так полагал! Ступайте в постель.

АННА АНДРЕЕВНА. Да-да, ты прав. В постель. Нам не до смеха. Только вот что делать с Людой? (Опережая Васю.) Конечно, конечно, нам на нее начихать. Но в такую жару стоять не солнцепеке!

ВАСЯ (в недоумении). А почему Евсикова должна стоять на солнцепеке?

АННА АНДРЕЕВНА (невинно). А где же ей стоять, если купив билеты, мы условились: у входа в кинотеатр в четыре часа.

ВАСЯ. Тетя Аня!

АННА АНДРЕЕВНА. Да?

ВАСЯ. Пусть стоит до солнечного удара. Я ее спасать не собираюсь.

АННА АНДРЕЕВНА. Я ей так и сказала: он не пойдет.

ВАСЯ (хлопая глазами). Вы так и сказали? Вы хотели, чтобы она пошла в кино со мной?

АННА АНДРЕЕВНА. А что же ей делать, если мне прописан постельный режим. К тому же, она еще не знает, что ты решил бежать на Кавказ.

ВАСЯ (кричит). Я не сбегу на Кавказ. Я буду сидеть с вами. Вот здесь.

АННА АНДРЕЕВНА. Спасибо. Ты заботливый мальчик. Конечно, я бы с большим удовольствием поболтала с соседкой, именно сейчас она должна меня навестить. Но если ты хочешь посидеть со старой теткой – я не могу прогнать тебя. Даже в кино.

(Намеренно не замечая Васиного состояния, непринужденно разглядывает колечко на пальце.)

В детстве мне посчастливилось взять два урока музыки. С тех пор я смотрю на свои руки и думаю: какая жалость, ведь они могли бы уметь играть на рояле. Я даже выучила одной рукой мелодию Осенней песни Чайковского. Я сяду за рояль, ты – за барабан, и мы попробуем ее изобразить.

ВАСЯ (задумчиво). Увидев меня, Евсикова сбежит.

АННА АНДРЕЕВНА (вскользь). Конечно, если у тебя будет такое вот глупое и хмурое лицо. Ты не мог бы сесть за свои барабаны?

ВАСЯ. Зачем?

АННА АНДРЕЕВНА. Представь, что мы музицируем. Я буду петь.

(Слабым голосом напевает Осеннюю песнь.)


Вася без особого интереса пытается огранить мелодию современным ритмом.


Василий! Это никуда не годится. Где твое вдохновение? Ты должен подпевать.

ВАСЯ (подпевая, вдруг). Если один билет пропадет – не разоримся, наплевать.

АННА АНДРЕЕВНА. Плевать и растереть.

(После очередной музыкальной фразы.)

Пропадут два. Они у меня в кармане. Вот. Ну, что же ты остановился? Играй.


Музицируют.


ВАСЯ (нервничая). К четырем все равно не успею.

АННА АНДРЕЕВНА. Если ползти черепашьим шагом – ни за что. Пусть Евсикова изжарится до углей. Зато ты докажешь, какой у тебя непримиримый характер.


Поют.


ВАСЯ (словно делая одолжение). Ладно, отдам билеты и вернусь.

АННА АНДРЕЕВНА (протягивая билеты, небрежно). Когда мне в молодости доводилось ссориться с мужчинами, они являлись с букетом цветов.

ВАСЯ. Ха! Может надеть для Евсиковой фрак?

АННА АНДРЕЕВНА. Достаточно цветов. Василий, вернись.

(Не обращая внимание на Васино изумление, достает из сумки завернутый в целлофан букетик.)

Ты почти мужчина. Не стесняйся мужских поступков. Поторопись. И не прячь цветы в карман.

ВАСЯ (решившись, хватает цветы, целует Анну Андреевну, весело). Я думаю, бабушка была бы нами довольна. А? Нет? Теть Ань, я вас очень, очень люблю!

(Убегает, обернувшись в дверях.)

Салют динозаврам!


Анна Андреевна встает. Подходит к окну, затем к установке ударных инструментов. Напевая Осеннюю песнь, неумело ударяет по тарелкам металлическими метелками. Мелодия Осенней песни возникает в оркестровом исполнении. Свет медленно гаснет. Когда он зажигается вновь, Анны Андреевны на сцене нет. Но еще до того, как осветилась сцена, прожектор высвечивает висящую на стене большую фотографию. Добрые, спокойные лица двух старушек. Одна из них Анна Андреевна. Музыка окончилась. Входит Вася, держа в руке сложенный вчетверо лист бумаги.


ВАСЯ (набрал номер). Евсикова, привет! Замотался, потому не позвонил. С Самуилом Марковичем договорился. Репетировать начинаем завтра. Прямо в костюмах. Что значит "не вытянем"? Обязаны вытянуть! Что значит "почему"? Потому что когда у творческой личности остаются неосуществленные замыслы, живые их обязаны осуществить. Теперь насчет рояля. По закону – я узнал – если нет завещания, остается родственникам. Иду на беззаконие, в Измайлово его не отдам. Ну ты, Евсикова, даешь! Как же я могу оставить его себе? Я же не родственник. Мало ли, что она об этом не знала. Надо перед собственной совестью себя не ронять. Одним словом так: договорился с начальником ЖЭКа. Рояль ставим в клуб. Он хочет медную дощечку заказать. С дарственной надписью. От Бородиной А. А.

Чего будем делать? Как договорились, идем на пляж. Выйду через три минуты. Надо адрес написать, по дороге бросим письмо. Оле из бухгалтерии. Не отправленное. В тумбочке у тети Ани нашел. А я откуда знаю, что пишет? Я не приучен чужие письма читать. Откуда знаю, что Оле? Первые строчки прочел. Вот.

(Читает.) "Милая, милая Оленька! Сегодня опять посетила Третьяковку. Не успеваю восхищаться гением великого Репина. У его картин стоять могу часами. А теперь пришла домой и пишу тебе". Письмо как письмо. Встретимся у беседки, выходи. (Кладет трубку. Ищет и находит конверт. Садится за стол, пишет адрес.)


Как только Вася положил трубку, в динамике за сценой возникает голос Анны Андреевны. Спокойным бесцветным голосом она читает письмо, то самое, которое Вася сейчас бросает в почтовый ящик.


ГОЛОС АННЫ АНДРЕЕВНЫ. Милая, милая Оленька! Сегодня еще раз посетила Третьяковку. Не устаю восхищаться гением великого Репина. У его картин могу часами стоять. А теперь пришла домой и пишу тебе.

Давно хочу сообщить о самом горьком и тайном. Только тебе. Помнишь, я писала о страшной старухе, которая почему-то приняла меня за гадалку? Ох, не напрасно я так страшилась встречи с сестрой. Я всегда, всегда ощущала: людей роднит нечто большее, чем элементарное генетическое родство. Действительность превзошла самые ужасные мои предположения. Боже мой, что было бы, если бы не нечаянное чудо встречи с прекрасными людьми, приютившими меня! Если бы не Людмила и Василий, которому я так и не решилась открыть правду и который считает меня родной сестрой его прекрасной бабушки Софьи Андреевны. Сейчас, когда я пишу это письмо, он налаживает свою музыкальную установку. Я тебе уже писала: Василий удивительный барабанщик. И замечательный человек. Он…


Возникшая несколько раньше мелодия Осенней песни Чайковского заглушает ее голос. Вася, заклеив конверт, кладет его в карман и покидает сцену.


К О Н Е Ц