Два братаМихаил ЛермонтовДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕСЦЕНА ПЕРВАЯ (Дмитрий Петрович в креслах; Юрий возле него на стуле, Александр в стороне стоит у стола и перебирает бумаги.) Дмитрий Петров<ич>. Я думал, Юрий, что тебя совсем ко мне не отпустят. Признаюсь, умереть, не видавши тебя, было бы грустно — я стар, слаб — много жил, иногда слишком весело, иногда слишком печально… и теперь чувствую, что скоро бог призовет меня к себе — даже нынче, когда мне объявили о твоем приезде, то старость напомнила о себе… Не знаю, как перенес я эту последнюю радость. Юрий. Я нахожу, батюшка, что вы вовсе не так слабы, как говорите. Дм<итрий> Петр<ович>. А что мудреного?.. Александр, скажи-ка, уж не в самом ли деле я помолодел с тех пор, как он приехал. Александр. Точно — вы никогда со мною не были так веселы, как теперь с братом. Дм<итрий> Петр<ович>. Не пеняй, брат, не пеняй — ведь я с тобой всегда, а его сколько лет не видал (целует его). Ты, Юрий, точно портрет твоей покойной матери. Александр. Да вот уж четыре года, как брат не был дома… И сам он много переменился, и здесь в Москве всё, кроме нас, переменилось… Я думаю, он не узнает княгиню Веру. Юрий. Какая княгиня?.. Дм<итрий> Петр<ович>. Разве не знаешь!.. Веринька Загорскина вышла за князя Лиговского! Твоя прежняя московская страсть. Юрий. А! так она вышла замуж, и за князя? Дм<итрий> Петр<ович>. Как же, 3000 душ и человек пречестный, предобрый, они у нас нанимают бельэтаж, и сегодня я их звал обедать. Юрий. Князь! и 3000 душ! А есть ли у него своя в придачу? Дм<итрий> Петр<ович>. Он человек пречестный и жену обожает, старается ей угодить во всем, только пожелай она чего на другой же день явится у ней на столе… Все ее родные говорят, что она счастлива как нельзя более. Александр. Батюшка, что прикажете делать с этими бумагами? Дм<итрий> Петр<ович>. После — до бумаг ли мне теперь. Юрий. Признаюсь… я думал прежде, что сердце ее не продажно… теперь вижу, что оно стоило несколько сот тысяч дохода. Дм<итрий> Петр<ович>. Ох вы, молодые люди! а ведь сам чувствуешь, что она поступила бы безрассудно, если б надеялась на ребяческую твою склонность. Юрий. А! она сделалась рассудительна. Александр(в некотором волнении). Батюшка! поверенный ждет… нужно. Дм<итрий> Петр<ович>. А теперь, когда она вышла замуж… твое самолюбие тронуто — тебе досадно, что она счастлива — это дурно. Юрий. Она не может быть счастлива. Александр(прерывая). Батюшка… позвольте… очень нужное дело; (в сторону) неужели этот разговор никогда не кончится! Дмитрий Петр<ович>. Я сказал тебе, что после… ты вечно с делами, ведь видишь, что я говорю серьезно. Нет, Юрий, это не хорошо… впрочем ты сам увидишь, как она любит мужа. Юрий. Не может быть. Дм<итрий> Петр<ович>. Все ее родные говорят и она сама. Юрий. А я говорю вам, батюшка, что я понаслышке уж имею понятие о том, что такое князь… Она любить его не может. Александр. Она его любит — страстно. Дм<итрий> Петр<ович>. Ну, братец, ты об этом судить не можешь. (Юрию) Он так холоден, так рассудителен, что, право я часто желал бы лучше, чтоб он был вспыльчив и ветрен… Вот уж можно держать пари, что никогда не влюбится… и не наделает глупостей. Алекс<андр>. Я осторожен, батюшка, берегу других и себя. Дм<итрий> Петр<ович>. У него всегда готово оправдание — а тебе, Юрий, я должен дать совет и прошу тебя иметь на этот раз хоть ко мне полную доверенность. Я стар, опытен и понимаю молодость. Я с целию завел этот разговор, выслушай: она теперь счастлива, я в этом уверен, но она молода, она тебя любила прежде, и во всяком случае ваша встреча произведет в ней некоторое волнение; если ты не покажешь никакого желания возвратиться к прежнему, если ты будешь обращаться с нею, как с женщиной, которую бы ты встретил 2 раза на бале… то поверь, в скором времени вы оба привыкнете к мысли, что между вами не должно уже быть ничего общего; но слушай, Юрий, я прошу тебя, не покушайся никогда разрушить их супружеское счастие: это удовольствие низкое, оно отзывается чем-то похожим на зависть… Большая слава обольстить бедную слабую женщину! Обещай мне вести себя благоразумно. Юрий. Я обещаю не делать первого шага. Дм<итрий> Петр<ович>. Юрий! Юрий. Я не обещаю никогда больше, нежели могу исполнить. Дм<итрий> Петр<ович>. Я прошу тебя!.. ты знаешь, как я дружен с ее семейством. Слуга(входит). Князь Лиговский с княгинею. Алекс<андр>(в сторону). Решительная минута. Юрий. Батюшка, вы будете мною довольны. (Входят княгиня и Князь.) (Княгиня и Юрий медленно раскланялись, наблюдая друг друга.) Князь. Дмитрий Петрович! честь имею вас поздравить с приездом Юрия Дмитрича — я думаю, вы очень рады. Дм<итрий> Петр<ович>. Благодарю вас, князь, от всей души… когда вы будете отцом, тогда и сами вполне меня поймете. Князь(с улыбкою). Я надеюсь, что это будет скоро. (Вера отворачивается, потом) Вера. Monsieur Радин! рекомендую вам моего мужа — прошу его полюбить. Юрий. Я буду стараться, княгиня. Князь. А я надеюсь, что мы сойдемся: я, как говорят военные, в полном смысле добрый малый. Юрий. Увидав вас, князь, я это тотчас угадал. (В сторону) Ее хладнокровие меня бесит. Дм<итрий> Петр<ович>. Княгиня, милости просим, князь. (Садятся.) Вера. Как вы находите, monsieur Радин, я постарела? Юрий. В счастии не стареются, княгиня, — вы не постарели нисколько, хотя переменились. Дм<итрий> Петр<ович>. Довольны ль вы, князь, вашей квартирой? Князь. Очень — прекрасные комнаты, только довольно странное расположение, столько дверей, закоулков и лестниц в задней половине, что я в первый день чуть не заплутался… Я, вы знаете, только вчера переехал, и теперь всё занимаюсь уборкой комнат. Вера. Ах, вообразите, как мой Пьер мил!.. Сегодня я просыпаюсь и вдруг вижу у себя на туалете целую модную лавку… что ж вышло: это все он мне подарил на новоселье. Юрий. Княгиня! это показывает, как дорого князь ценит вашу любовь. Князь. О помилуйте! мне так приятно ее тешить… за каждую ее ласку я готов дать десять тысяч. Алекс<андр>(в сторону). За такую ласку я уж отдал спокойствие — теперь отдам жизнь. Князь. Что вы так задумчивы, Александр Дмитриевич — вчера у нас вы были гораздо веселее. Вера. Он всегда печален, когда другие веселы. Алекс<андр>. Если вам угодно, я буду весел… Вера. Пожалуйста — это любопытно посмотреть. Алекс<андр>. Что ж, извольте: не рассказать ли, как толстая жена откупщика потеряла башмак в собрании, это очень смешно, но вы так добры, что вам будет жалко. Рассказать, как князь Иван битых три часа толковал мне об устройстве новой водяной мельницы и сам махал руками наподобие ветряной; вы сами видели эту картину и не смеялись; повторить, что рассказывает он про своего дядю, как тот на 20 году от роду получил пощечину, 72 года всё искал своего неприятеля, на 92 нашел, замахнулся… и от натуги умер — это смешно только когда он сам рассказывает; наконец говорить мне свои глупости — вы к ним уж слишком привыкли, и они мне самому надоели больше, чем кому-нибудь. Вера. Вы сегодня расположены к злости. Алекс<андр>. Право! — ну так оправдаю вашу догадку и расскажу, как наша соседка плакала, когда дочь отказала жениху с миллионом, потому что он только раз в неделю бреет бороду. Юрий. Вот уж это было бы вовсе не смешно — и я бы на ее месте слег в постелю… миллион, да тут не нужно ни лица, ни ума, ни души, ни имени — господин миллион — тут всё. Дм<итрий> Петр<ович>. Полно, Юрий, это слишком по-петербургски. Юрий. Батюшка! везде так думают — и в Петербурге так говорят, но поверьте мне, женщина, отказавшая миллиону поздно или рано раскается, и горько раскается. Сколько прелестей в миллионе! наряды, подарки, вся утонченность роскоши извинение всех слабостей, недостатков, уважение, любовь дружба… вы скажете, это будет всё один обман; но и без того мы вечно обмануты, так лучше быть обмануту с миллионом. Дм<итрий> Петр<ович>. Я не полагаю, чтоб многие так думали. Юрий. Я знаю людей, которые поступают по этим правилам. Вера(в сторону). Он меня мучит. (Громко) Пьер, ты хотел показать Дмитрию Петровичу, как убраны наши комнаты — и об чем-то с ним переговорить. Князь. Ах точно — я имею до вас маленькую просьбу — насчет условия. Дм<итрий> Петр<ович>. К вашим услугам, князь. (Уходят. Александр приближается к Вере и Юрий, с минуту молчание.) Юрий(насмешливо). Да, княгиня, миллион вещь ужасная. (Уходит. Она погружена в задумчивость.) Александр(берет ее за руку). Вера — твой муж… все ушли, мы одни, вот уж сутки, как я жду этой минуты, я видел по твоему лицу, что ты хочешь мне что-то сказать — о, я читаю в глазах твоих, Вера, (она отворачивается) ты отворачиваешься; конечно у тебя на душе какая-нибудь новая, мучительная тайна, — скорей, скорей, влей ее в мою душу… там много ей подобных, и она с ними уживется. Какое-нибудь сомнение? что ж? ты знаешь, как искусно я умею разрешать все сомнения. Вера. О! я помню. Алекс<андр>. Ты помнишь, сколько мне стоило труда уничтожить твой единственный предрассудок, и как потом ты мне была благодарна — потому что я люблю тебя. Вера, люблю больше <чем> ты можешь вообразить, люблю как человек, который в первый раз любим и счастлив. Вера. Да, я слишком всё это хорошо помню. Алекс<андр>. Что это? упрек! раскаянье?.. и отчего же именно теперь, после двух лет!.. о! я не хочу угадывать, нет, это минута неудовольствия, ты чем-нибудь огорчена… и зная, как я тебя люблю, ты изливаешь на меня свою досаду… хорошо, Вера, хорошо, продолжай — это тебя успокоит — я с радостью перенесу твои упреки, лишь бы они были доказательством твоей любви. Вера(оборачивается). Я имею до вас одну просьбу!.. Алекс<андр>(отступает шаг назад). Просьбу! вы?.. а! это уж еще что-то новое… это холодное вы, после стольких клятв и уверений, после стольких доказательств искренней нежности… похоже на проклятие. Посмотрим, сударыня… прикажите… вы знаете, что моя жизнь принадлежит вам, зачем же тут слово: просьба? Нет жертвы, которой бы я не принес вашей минутной прихоти. Вера. О, я не требую никакой жертвы!.. Александр. Тем хуже. Вера — большою жертвой я бы мог доказать тебе свою любовь. Вера(в сторону). Любовь — это несносно. Алекс<андр>. Вижу, я начинаю докучать тебе — не мудрено. Я глупец! зачем не употреблял я хитрости, чтоб удержать твое сердце, когда хитростью приобрел его!.. но что делать? я желал хоть один раз попробовать любви искренней, открытой… (Мол<чание>.) говорите, что вам угодно. Вера. Я хотела вас просить — чтоб вы — сказали вашему брату! Александр. Брату? Вера(скоро). Да, скажите ему, что он меня чрезвычайно обидел, намекая на богатство мужа моего, — вы сами знаете оттого ли я за него вышла… это было безумие, ошибка… скажите ему, просите его, чтоб он, ради прежней нашей дружбы не огорчал меня более… если это для вас не жертва, то прошу вас сказать ему… (Молчание.) Алекс<андр>. Хорошо, Вера, я скажу… но это, вопреки тебе, будет служить доказательством моей нежности боле всего на свете. Вера(протягивая руку). О, мой друг, как я тебе благодарна. Алекс<андр>. Нет, ради бога лучше не благодари. (Уходит, в сторону.) Конечно я ничего ему не скажу!.. Вера(одна). С нынешнего дня я чувствую, что я погибла!.. я не владею собою, какой-то злой дух располагает моими поступками, моими словами. Князь(высунувшись из двери). Веринька, Веринька! venez ici [идите сюда (франц.)] — посмотри, какой чудесный трельяж у Дмитрия Петровича — завтра же куплю тебе такой же точно. Вера(как бы проснувшись встает). О, боже! и всю жизнь слышать этот голос!.. КОНЕЦ 1 АКТА ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ СЦЕНА ПЕРВАЯ (В комнатах князя Лиговского. Князь и Вера.) Князь. Вера! посмотри, как переделали твой бриллиантовый фермуар. Вера. Очень мило — но тут есть новые камни. Князь. Это любезность бриллиантщика. Вера. А! понимаю… ты не хочешь моей благодарности… с каждым днем делаешься милее… Князь. Я рад, что угодил тебе. Вера(в сторону). Угодил! — право, другой подумает, что он мой управитель. Князь. Мне очень понравился второй сын Дмитрия Петровича, — не знаю как тебе. Вера. Я его давно знаю. Князь. Он веселого нрава. Вера. Слишком веселого. Князь. Признаюсь, я сам таков и люблю посмеяться, и, право, ты наконец надоешь мне своей задумчивостью — а ведь Юрий Дмитрич недурен. Мне выражение лица его очень нравится. Вера. Какая-то насмешливая улыбка — я боюсь говорить с ним. Князь. Какое предубеждение — напротив, у него в улыбке-то именно есть что-то доброе, простое… я его раз видел, а уж полюбил… а ты? Слуга(вход<ит>). Юрий Дмитрич Радин. Юрий(входит). Князь, я почел обязанностию засвидетельствовать вам мое почтение… Князь. Мы с женой постараемся превратить эту обязанность в удовольствие! — прошу садиться — а вы легки на помине — мы с женой сейчас лишь об вас говорили —…и я ее выведу на свежую воду. Вообразите, она утверждает, что у вас в лице есть что-то ядовитое, злое… Юрий. Может быть, княгиня права. Несчастие делает злым. Князь. Ха-ха-ха. Каким у вас быть несчастиям — вы так молоды. Юрий. Князь! вы удивляетесь, потому что слишком счастливы сами. Князь. Слишком! — о, да это в самом деле колкость — я начинаю верить жене. Юрий. Верьте, прошу вас верьте — княгиня никогда еще никого не обманывала. Вера(быстро прерывает его). Скажите — вы прямо к нам — или были уж где-нибудь? Юрий. Я сегодня сделал несколько визитов… и один очень интересный… я был так взволнован, что сердце и теперь у меня еще бьется, как молоток… Вера. Взволнованы?.. Князь. Верно встреча с персоной, которую в старину обожали, — это вечная история военной молодежи, приезжающей в отпуск. Юрий. Вы правы — я видел девушку, в которую был прежде влюблен до безумия. Вера(рассеянно). А теперь? Юрий. Извините, это моя тайна, остальное, если угодно, расскажу… Князь. Пожалуйста — писаных романов я не терплю — а до настоящих страстный охотник. Юрий. Я очень рад. Мне хочется также при ком-нибудь облегчить душу. Вот видите, княгиня. Года три с половиною тому назад я был очень коротко знаком с одним семейством, жившим в Москве; лучше сказать, я был принят в нем как родной. Девушка, о которой хочу говорить, принадлежит к этому семейству; она была умна, мила до чрезвычайности; красоты ее не описываю, потому что в этом случае описание сделалось бы портретом; имя же ее для меня трудно произнесть. Князь. Верно очень романическое? Юрий. Не знаю — но от нее осталось мне одно только имя, которое в минуты тоски привык я произносить как молитву; оно моя собственность. Я его храню, как образ благословения матери, как татарин хранит талисман с могилы пророка. Вера. Вы очень красноречивы. Юрий. Тем лучше. Но слушайте: с самого начала нашего знакомства я не чувствовал к ней ничего особенного, кроме дружбы… говорить с ней, сделать ей удовольствие было мне приятно — и только. Ее характер мне нравился: в нем видел я какую-то пылкость, твердость и благородство, редко заметные в наших женщинах, одним словом, что-то первобытное, допотопное, что-то увлекающее — частые встречи, частые прогулки, невольно яркий взгляд, случайное пожатие руки — много ли надо, чтоб разбудить таившуюся искру?.. Во мне она вспыхнула; я был увлечен этой девушкой, я был околдован ею; вокруг нее был какой-то волшебный очерк; вступив за его границу, я уже не принадлежал себе; она вырвала у меня признание, она разогрела во мне любовь, я предался ей, как судьбе, она не требовала ни обещаний, ни клятв, когда я держал ее в своих объятиях и сыпал поцелуи на ее огненное плечо; но сама клялась любить меня вечно — мы расстались — она была без чувств, все приписывали то припадку болезни — я один знал причину — я уехал с твердым намерением возвратиться скоро. Она была моя — я был в ней уверен, как в самом себе. Прошло три года разлуки, мучительные, пустые три года, я далеко подвинулся дорогой жизни, но драгоценное чувство следовало за мною. Случалось мне возле других женщин забыться на мгновенье. Но после первой вспышки я тотчас замечал разницу убивственную для них — ни одна меня не привязала — и вот наконец я вернулся на родину. Князь. Завязка романа очень обыкновенна. Юрий. Для вас, князь, и развязка покажется обыкновенна… я ее нашел замужем, — я проглотил свое бешенство из гордости… но один бог видел, что происходило здесь. Князь. Что ж? Нельзя было ей ждать вас вечно. Юрий. Я ничего не требовал — обещания ее были произвольны. Князь. Ветреность, молодость, неопытность — ее надо простить. Юрий. Князь, я и не думал обвинять ее… но мне больно. Княгиня(дрожащим голосом). Извините — но может быть, она нашла человека еще достойнее вас. Юрий. Он стар и глуп. Князь. Ну так очень богат и знатен. Юрий. Да. Князь. Помилуйте — да это нынче главное! ее поступок совершенно в духе века. Юрий(подумав). С этим не спорю. Князь. На вашем месте я бы теперь за ней поволочился если ее муж таков, как вы говорите, то, вероятно, она вас еще любит. Вера(быстро). Не может быть. Юрий(пристально взглянув на нее). Извините, княгиня теперь я уверен, что она меня еще любит. (Хочет идти.) Князь. Куда вы? Юрий. Куда-нибудь. Князь. Поедемте вместе на Кузнецкий (два слова на ухо). Юрий. Извольте, куда хотите (выходят). Князь. Прощай, Веринька. (Идет и в дверях встречает Александра.) Извините, Александр Дмитрич — а вот жена целое утро дома. (Уходит.) (Александр входит медленно, смотрит то на них, то на Веру. Вера, опрокинув голову на спинку стула, закрыла лицо руками.) Алекс<андр>(про себя). Он был здесь, она в отчаяньи — (глухо) я погиб. Вера(открыв глаза). А! опять передо мною. Алекс<андр>. Опять и всегда, как жертва, на которую ты можешь излить свою досаду, как друг, которому ты можешь вверить печаль, как раб, которому ты можешь приказать умереть за тебя. Вера. О, поди, оставь меня… ты живой упрек, живое раскаяние — я хотела молиться — теперь не могу молиться. Алекс<андр>. Если б я умел молиться. Вера, то призвал бы на твою голову благодать бога вечного — но ты знаешь! я умею только любить. Вера. Я ничего не знаю… уйди, ради неба, уйди. Алекс<андр>. Ты меня не любишь. Вера. Я тебя ненавижу. Алекс<андр>. Хорошо! это немножко легче равнодушия — за что же меня ненавидеть… за что?.. Говори за что!.. Вера. О, ты нынче недогадлив… ты не понимаешь, что после проступка может оставаться в сердце женщины искра добродетели; ты не понимаешь, как ужасно чувствовать возможность быть непорочной… и не сметь об этом думать, не сметь дать себе этого имени… Александр. Да, понимаю! несносно для самолюбия. Вера. Если б не ты, не твое адское искусство, если б не твои ядовитые речи… я бы могла еще требовать уважения мужа и по крайней мере смело смотреть ему в глаза… Александ<р>. И смело любить другого… Вера(испугавшись). Нет, неправда, неправда, такая мысль не приходила мне в голову. Александр. К чему запираться? — я не муж твой, Вера; не имею никаких прав с тех пор, как потерял любовь твою… и что ж мне удивляться!.. я третий, которому ты изменяешь — со временем будет и двадцатый!.. Если ты почитаешь себя преступной, то преступления твои не любовь ко мне — а замужество; союз неровный, противный законам природы и нравственности… Признайся же мне, Вера: ты снова любишь моего брата?.. Вера. Нет, нет. Алекс<андр>. Если хочешь, то я уступлю тебя брату, стану издали, украдкой смотреть на ваши свежие ласки… и стану думать про себя: так точно и я был счастлив… очень недавно… Вера. Да ты мучитель… палач… и я должна терпеть!.. Алекс<андр>. Я палач? — я, самый снисходительный из любовников?.. я, готовый быть твоим безмолвным поверенным — плати только мне по одной ласковой улыбке в день?.. многие плотят дороже. Вера! Вера. О лучше убей меня. Алекс<андр>. Дитя, разве я похож на убийцу! Вера. Ты хуже! Алекс<андр>. Да!.. такова была моя участь со дня рождения… все читали на моем лице какие-то признаки дурных свойств, которых не было… но их предполагали — и они родились. Я был скромен, меня бранили за лукавство — я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло — никто меня не ласкал, все оскорбляли — я стал злопамятен. Я был угрюм — брат весел и открытен — я чувствовал себя выше его — меня ставили ниже — я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир — меня никто не любил — и я выучился ненавидеть… Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с судьбой и светом. Лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубину сердца… они там и умерли; я стал честолюбив, служил долго… меня обходили; я пустился в большой свет, сделался искусен в науке жизни — а видел, как другие без искусства счастливы: в груди моей возникло отчаянье, — не то, которое лечат дулом пистолета, но то отчаянье, которому нет лекарства ни в здешней, ни в будущей жизни; наконец я сделал последнее усилие, — я решился узнать хоть раз, что значит быть любимым… и для этого избрал тебя!.. Вера(смотря на него пристально). О боже!.. и ты надо мной не сжалился. Александр. Бог меня послал к тебе, как необходимое в жизни несчастие. Но для меня ты была ангелом спасителем. Когда я увидал возможность обладать твоей любовью — то для меня не стало препятствий; всей силой неутомимой воли, всей силою отчаянья я уцепился за эту райскую мысль… Все средства были хороши, я, кажется, сделал бы самую неслыханную низость, чтоб достигнуть моей цели… но вспомни, вспомни, Вера, что я погибал… нет, я не обманул, не обольстил тебя… нет, было написано в книге судьбы, что я не совсем еще погибну!.. Да, ты меня любила, Вера! никто на свете меня не разуверит — никто не вырвет у меня из души воспоминаний о моем единственном блаженстве! О как оно было полно, восхитительно, необъятно… видишь, видишь слезы… не изобретено еще муки, которая бы вырвала такую каплю из глаз моих… а теперь плачу, как ребенок, плачу… когда вспомнил, что был один раз в жизни счастлив. (Упадает на колени и хватает ее руки). О, позволь, позволь мне по крайней мере плакать. Вера. Послушай, Александр, послушай… что же мне делать?.. мне жаль, но я не люблю тебя, не могу, не могу больше любить, — я всегда ошибалась — мы не созданы друг для друга… что же мне делать… (Александр встает.) Послушай, забудь, оставь меня… или нет, я уеду, далеко, далеко… не обращай на меня вниманья, — я не ангел — я слабая, безумная женщина… я тебя не понимаю… я тебя боюсь!.. презирай меня, если тебе от этого будет легче — но оставь, не мучь… Александр. Хорошо, хорошо, Вера… я тебя оставлю — ты меня не увидишь… но я, моя мысль, мой взор, мой слух будут вечно с тобой — когда ты будешь весела и довольна, то я об себе не напомню, но в минуты печали я буду тебе являться — и ты утешишься, видя, что есть на свете человек, который несчастнее тебя!.. Вера. Но зачем же, зачем… попробуй полюбить другую — я знаю много женщин, которым ты нравишься… а меня оставь жить как судьбе угодно!.. что может быть между нами общего — без любви… я тебя прощаю!.. прощаю от всего сердца. Алекс<андр>. Какое великодушие!.. Вера. Обещаюсь забыть все мучения, которым ты был причиной. Алекс<андр>. И ты думаешь обмануть меня! и ты думаешь, что я не лучше тебя самой читаю в глубине души твоей? меня обмануть? да знаешь ли, что это почти невозможно… ты выбрала минуту слабости — ты думала, что слезы помешают мне видеть всю тонкость твоего намерения! Я знаю, что ты хочешь избавиться от моего надзора, как от любви моей — чтоб на свободе отдать мое место другому — эта мысль еще не развилась в уме твоем, ты говоришь по какому-то невольному побуждению… но я вижу эту мысль во всей ее ужасной наготе… и этого не будет… нет, что хоть раз мне принадлежало, то не должно радовать другого… а этот другой — мой брат Юрий. Слышишь ли, я и это знаю. Вера(с гордостью). Такое подозрение слишком обидно… с сей минуты мы чужды друг другу… прощайте, я вас не знаю — позволяю вам мстить всеми возможными, даже низкими средствами. Алекс<андр>. Как, неужели и ты, и ты не нашла в душе моей ничего благородного… Вера. Не знаю. Алекс<андр>. О!.. Вера. Оставьте, оставьте меня… еще одна минута, и я умру. (Упадает на кресла.) Алекс<андр>. Я иду… только он никогда не будет твоим — никогда… (Подойдя к двери, оборач<ивается>) слышишь ли, никогда. КОНЕЦ 2 АКТА ДЕЙСТВИЕ ТРЕТИЕ СЦЕНА ПЕРВАЯ (Дмитрий Петрович входит. Александр его ведет под руку и сажает.) Александр. Вы нынче что-то необыкновенно слабы, батюшка. Дмит<рий> Петр<ович>. Старость, брат, старость — пора убираться… да ты что-то мне хотел сказать. Алекс<андр>. Да, точно… есть одно дело, об котором я непременно должен с вами поговорить. Дм<итрий> Петр<ович>. Это, верно, насчет процентов в Опекунский совет… да не знаю, есть ли у меня деньги… Алекс<андр>. В этом случае деньги не помогут, батюшка. Дм<итрий> Петр<ович>. Что же такое… Алекс<андр>. Это касается брата… Дм<итрий> Петр<ович>. Что?.. что такое с Юринькой случилось? Алекс<андр>. Не пугайтесь, он здоров и весел. Дм<итрий> Петр<ович>. Не проигрался ли он? Алекс<андр>. О нет! Дм<итрий> Петр<ович>. Послушай… если ты мне скажешь про него что-нибудь дурное, так объявляю заране… я не поверю… я знаю, ты его не любишь! Алекс<андр>. Итак, я ничего не могу сказать… а вы одни могли бы удержать его. Дм<итрий> Петр<ович>. Ты во всех предполагаешь дурное. Алекс<андр>. Я молчу, батюшка. Дм<итрий> Петр<ович>. Видно, я правду говорю — коли ты не смеешь и защищаться!.. Алекс<андр>. Я чувствую, что человеку не дано силы противиться судьбе своей! Дм<итрий> Петр<ович>. Ты меня выведешь из терпения… ну скажи что ли скорее, что ты еще открыл, — в чем предостерегать!.. Алекс<андр>. Юрий влюблен в княгиню Веру. Дм<итрий> Петр<ович>. Да, я сам подозреваю, что он не совсем ее забыл… а она? Алекс<андр>. Она — его любит страстно — о, я это знаю… я имею доказательства… я вам клянусь честью… спасите хоть ее. — Еще два, три дни… и она не будет в силах ни в чем противиться… вы до этого не допустите брата. Дм<итрий> Петр<ович>. Да, да, — это нехорошо… но Юрий не захочет, не решится. Алекс<андр>. А минута страсти, самозабвения?.. одна минута? Дм<итрий> Петр<ович>. Это нехорошо… ты прав… благодарю, что сказал… да что же делать? поговорить разве Юрию. Алекс<андр>. О, это хуже всего… он уже слишком далеко зашел… надо, чтоб князь уехал… потом брату кончится отпуск… и они никогда, по крайней мере долго не увидятся… Дм<итрий> Петр<ович>. Бедная женщина!.. Алекс<андр>. О, если б вы видели, как она страдает в борьбе с собою… но я знаю… еще несколько дней… и она погибнет!.. Дм<итрий> Петр<ович>. Я хвалю тебя, Александр!.. ты всегда был строгих правил, хотя не очень чувствителен… но как же быть? Алекс<андр>. Предупредить князя! — сказать ему просто!.. Дм<итрий> Петр<ович>. Рассорить его с женой?.. Алекс<андр>. Он благоразумный и добрый человек… скажите ему только, что Юрий влюблен в княгиню… это ваш долг, долг отца и честного человека… объясните ему, что вы нимало не подозреваете его жены… но что, живя в одном доме, ее репютация может пострадать — брат может проболтаться, похвастаться двусмысленным образом — из самолюбия… мало ли!.. одним словом, князь должен уехать… Слуга(вход<ит>). Князь Лиговский. Дм<итрий> Петр<ович>. Надо подумать… как же так опрометчиво поступать — надо бы подумать. Алекс<андр>. Минуты дороги… вы видите, сама судьба его вам посылает. (Входит князь.) Князь. А я сейчас с Кузнецкого моста, покупал всё жене наряды к празднику… столько хлопот, что ужасть… вот эти молодые люди не знают, что такое жениться. Дм<итрий> Петр<ович>. Приятно со стороны смотреть, как вы любите вашу супругу, князь. Князь. Я жену очень люблю — однако видите, я со всем тем муж благоразумный, — хочу, чтоб меня слушались, и в случае нужды имею твердость — о, я очень тверд! Как вы нынче в своем здоровье? Дм<итрий> Петр<ович>. Благодарю… я нынче что-то слаб… и к тому же расстроен… ох, дети, дети! Князь. Расстроены… помилуйте, вы, кажется, так счастливы детьми. Дм<итрий> Петр<ович>. Это правда… но иногда и самые лучшие дети делают глупости. Князь. Да помилуйте!.. вы несправедливы. Какие же глупости… но извините, это слишком нескромно… Дм<итрий> Петр<ович>. Ничего, князь — напротив… это дело даже больше касается до вас, нежели до меня. (Александр делает знак отцу и уходит.) Князь. До меня?.. Дм<итрий> Петр<ович>. Мой долг повелевает мне сказать… но я не знаю, как решиться. Князь. Разве это что-нибудь… Дм<итрий> Петр<ович>. Вот видите, я не знаю, как вы примете. Князь. Да разве?.. Дм<итрий> Петр<ович>. Успокойтесь — это еще не опасно. Князь. Слава богу… так еще не опасно — уф!.. Дм<итрий> Петр<ович>. Мой сын Юрий… Князь. Юрий Дмитрич? он со мной никаких не имел сношений!.. Дм<итрий> Петр<ович>. Я не говорю, чтоб он имел сношение с вами — или с кем-нибудь из вашего дома, — но ваша жена… еще до замужства… ее красота, любезность!.. Князь. Вот видите, Дм<итрий> Петрович… я этих достоинств еще сам в ней хорошенько не рассмотрел… не потому говорю так, что она моя жена — но ведь я не поэт! о вовсе не поэт!.. я женился потому, что надо было жениться — женился на ней потому, что она показалась мне доброго и тихого нрава — люблю ее потому, что надобно любить жену, чтоб быть счастливу!.. я вас прервал, пожалуста, продолжайте! Дм<итрий> Петр<ович>. Это не так легко, князь. Князь. Прошу вас, для меня себя не принуждайте. Дм<итрий> Петр<ович>. Одним словом, мой сын Юрий был влюблен в вашу супругу до ее замужства, — и, кажется, был несколько ей приятен. Князь. О, я уверен, что теперь эта страсть прошла. Дм<итрий> Петр<ович>. К сожалению не прошла! со стороны моего сына. Князь. Тем хуже для него. Дм<итрий> Петр<ович>. Я боялся, чтоб это и вам было неприятно! — по долгу честного человека решился вас предупредить, на всякий случай… Князь. Лишь бы жена была мне верна — больше я и знать не хочу! Дм<итрий> Петр<ович>. Я не сомневаюсь в добродетели княгини. Князь. И я также. Дм<итрий> Петр<ович>(со вздохом). Вы очень счастливы… Князь. Не спорю-с (вдруг, как бы вспомнив что-то, хватает себя за голову и вскакивает); о, я дурак — о, я пошлая дурачина… о, глупая ослиная голова… вы правы — а я дубина!.. теперь вспомнил… о, пошлая недогадливость!.. теперь понимаю… понимаю… этот анекдот!.. всё было на мой счет сказано… а я, сумасшедший — ему же советую волочиться за моей женой — а ее смущение… ведь надо было мне жениться — в 42 года! с моим добрым, простосердечным нравом — жениться!.. Дм<итрий> Петр<ович>. Успокойтесь — прошу вас, всё еще поправить можно. Князь. Нет, никогда не успокоюсь (садится). Дм<итрий> Петр<ович>. Я вам это сказал по долгу честного человека… и потому, что знаю сына: он легко может наделать глупостей — и невинным образом в свете компрометировать княгиню, — притом она молода — может завлечься невольно… скажут, что живя в одном доме… Князь. Вы правы — посудите теперь! ну не несчастнейший ли я человек в мире. Дм<итрий> Петр<ович>. Утешьтесь… я очень понимаю ваше положение — но что же делать. Князь. Что делать? — вот видите, я человек решительный — завтра же уеду из Москвы в деревню — нынче же велю всё готовить. Дм<итрий> Петр<ович>. Это самое лучшее средство — самое верное — тихо, без шуму… Князь. Да, тихо, без шуму!.. уехать из Москвы, зимой, накануне праздников — вот женщины! о, женщины!.. Прощайте, Дмит<рий> Петрович, прощайте — о, вы увидите, что я человек решительный! Дм<итрий> Петр<ович>. Не взыщите, я говорил от сердца, князь — по-стариковски — притом я всегда был строгих правил… (Хочет встать.) Князь. Не беспокойтесь — вы истинный мой друг — прощайте… о, я человек решительный!.. (Уходит.) Дм<итрий> Петр<ович>. Ну, слава богу, с плеч долой — всё уладил — ох, дети, дети… (Юрий входит и хохочет во всё горло.) Юрий. Вообразите, ха-ха-ха-ха… нет, я век этого не забуду… Князь, ха-ха-ха! я подаю ему руку и говорю, здравствуйте, князь… что нового… а он — ха-ха-ха! скорчил кошачью мину и руку положил в карман: ничего-с — к несчастию, всё старое… потом шаг назад и стал в позицию… я скорей бежать, чтоб не фыркнуть ему в глаза… не знаете ли, батюшка, отчего такая немилость? Дм<итрий> Петр<ович>. А ты хочешь волочиться за женой и чтоб муж тебе в ноги кланялся! кабы в наше время, так ему бы надо тебя не так еще проучить. Юрий(серьезно). Я волочусь за его женой? Кто ему это сказал? Дм<итрий> Петр<ович>. Ну, ведь признайся: ты в нее влюблен?.. Юрий. Он о прежнем ничего не знает и слишком глуп, чтоб теперь догадаться. Дм<итрий> Петр<ович>. Долг всякого честного человека был ему сказать! Юрий. А позвольте: кто ж этот чересчур честный человек? Дм<итрий> Петр<ович>. А если б даже я. Юрий. Вы, батюшка? Дм<итрий> Петр<ович>. Да, я не терплю безнравственности, беспутства… в мои лета трудно смотреть на такие вещи молчать… хороший отец должен удерживать сына от бесчестных поступков — а если сын его не слушает, то мешать ему всеми средствами… Юрий. А, так вы ему сказали. Дм<итрий> Петр<ович>. Да, не прогневайся — и князь завтра же увозит жену в деревню. Юрий. О! это нестерпимо! Дм<итрий> Петр<ович>. Вздор, вздор!.. что такое за упрямство, будто нет других женщин. Юрий. Для меня нет других женщин… я хочу, хочу… да знаете ли, батюшка, что это ужасно… кто вам внушил эту адскую мысль! Дм<итрий> Петр<ович>. Кто внушил!.. и ты смеешь это говорить отцу, и какому отцу! который тебя любит больше жизни, тобою только и дышит — вот благодарность! разве я так уж стар, так глуп, что не вижу сам, что дурно, что хорошо!.. нет, никогда не допущу тебя сделать дурное дело, — опомнишься, сам будешь благодарен и попросишь прощения. Юрий. Никогда!.. прощения!.. мне еще вас благодарить — за что? Вы мне дали жизнь — и теперь ее отняли — на что мне жизнь?.. я не могу жить без нее — нет, я вам никогда не извиню этого поступка. Дм<итрий> Петр<ович>. Юрий, Юрий — подумай, что ты говоришь. Юрий. Я не уступлю — борьба начинается — я рад, очень рад! посмотрим — все против меня — и я против всех!.. Дм<итрий> Пет р<ович>. Сжалься, Юрий, над стариком — ты меня убиваешь. Юрий. А вы надо мною сжалились — вы пошутили — милая шутка. Дм<итрий> Петр<ович>. О, ради бога перестань! Юрий. Князь завтра едет, а нынче Вера будет моя. (Идет к столу.) Дм<итрий> Петр<ович>. Александр! Александр! он убил меня — мне дурно! (Александр вбегает, подымает и ведет его под руку.) Он злодей — он убил меня!.. Юрий(один). Нынче она будет моя — нынче или никогда… они хотят у меня ее вырвать — разве я даром три года думал об ней день и ночь — три года сожалений, надежд, недоспанных ночей, три года мучительных часов тоски глубокой, неизлечимой — и после этого я ее отдам без спору, и в ту самую минуту, когда я на краю блаженства — да как же это возможно! (Пишет записку и складывает.) Кажется, так оно удастся. (Отворяет дверь и кличет) Ванюшка! (Входит молодой лакей в военной ливрее.) Послушай! от твоего искусства теперь зависит жизнь моя… Ванюшка. Вы знаете, сударь, что я вам всеми силами рад служить. Юрий. Когда ты сделаешь, что я прикажу, то проси чего хочешь. Ванюшка. Слушаю-с. Юрий. Если же нет — ты погиб! Ван<юшка>. Слушаю-с. Юрий. Видишь эту записку — через час, никак не позже она должна быть в руках у княгини Лиговской. (Александр показывается в другой двери.) Ван<юшка>. Помилуйте, сударь, да это самое пустое дело — я познакомился уж с ее горничною, — а у нас в пустой половине такие закоулки, что можно везде пройти днем так же безопасно, как ночью… Юрий. Я на тебя надеюсь — только смотри не позже как через час (уходит). Ван<юшка>. Через пять минут, сударь… (про себя) мы с барином, видно, не промахи — четыре дни как здесь, а уж дела много сделали (хочет идти). Алек<сандр>(подкрался сзади и схватывает его за руку). Постой! Ван<юшка>(испуганный). Что это вы, барин! Алекс<андр>. У тебя вот в этой руке записка… Ванюшка. Никак нет-с. Алекс<андр>(хочет взять). А вот увидим. Ван<юшка>. Я закричу-с, ваш братец услышит! Алекс<андр>(в сторону). Попробую другой способ! (Ему) Видишь вот этот кошелек, в нем 20 червонцев — они твои — если ты дашь мне ее прочесть — так, из любопытства. Ван<юшка>. Только никому сами не извольте сказывать. Алекс<андр>. Я буду молчалив, как могила (высыпает деньги в руки). Ван<юшка>. А если изорвете, сударь, — так я скажу своему барину. Алекс<андр>(про себя). Я умру, а не уступлю ему эту женщину!.. (Читает) «Ваш муж всё знает… Я вас люблю больше всего на свете, вы меня любите, в этом я также уверен… Сегодня вечером в 12 часов я должен с вами говорить, будьте в этот час в большой зале пустой части дома; вы спуститесь по круглой лестнице и пройдете через коридор — если через 2 часа я не получу желаемого ответа, то иду к вашему мужу, заставляю его драться и, надеюсь, убью. В этом клянусь вам честию… ничто его не спасет в случае вашего отказа. — Выбирайте». А! искусно написано!.. Ван<юшка>. Пожалуйте, сударь, записку, мне пора. Алекс<андр>. А если я ее изорву — говори, что ты хочешь за это — всё, что попросишь… тысячу — две?.. Ван<юшка>. И миллиона не надобно-с. Алекс<андр>. Я тебя умоляю!.. Ванюш<ка>. Вот видите, сударь — мне велено ее отнести и я отнесу; об том, чтоб ее не показывать, ничего не сказано, и я ее вам показал. Алек<сандр>(подумав). Хорошо, отнеси ее. (Слуга уходит.) (Про себя) Я все-таки найду средство им помешать. КОНЕЦ 3 АКТА ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ СЦЕНА ПЕРВАЯ (Большая заброшенная комната; развалившийся камин. С левой стороны виден коридор, освещенный в окна луной, в коридоре спускается лестница; направо две ступени и дверь, а в середине стеклянная дверь на балкон. Лунное освещение.) Александр(входит с правой стороны из двери и запирает их ключом. Он в широком плаще). Хоть стар замок — а не скоро его сломаешь… и покуда я здесь царь!.. жалкая власть! жалкое удовольствие, украденное из рук судьбы… и горькое, как хлеб нищего — зато я по крайней мере, хотя против ее воли, но еще раз прижму ее к груди своей; мой огненный поцелуй, как печать, останется на устах ее — и она будет мучиться этой мыслию; оно так и следует: вместе были счастливы, вместе и страдать! В темноте под этим плащом она не скоро меня узнает! Может быть, даже вероятно, что мне удастся под чужим именем выманить два-три ласковые слова… О! какой ангел внушил мне эту мысль — бог, видимо, хочет вознаградить меня за 30-тилетние муки, за 30 лет жизни пустой и напрасной. (Задумывается.) Да, мне 30 лет…а что я сделал; зачем жил?.. говорят, что я эгоист; итак, я жил для себя?.. Нет… я во всем себе отказывал, вечно был молчаливой жертвой чужих прихотей, вечно боролся с своими страстями, не искал никаких наслаждений, был сам себе в тягость — даже зла никому умышленно не сделал… итак, я жил для других? — также нет… я никому не делал добра, боясь встретить неблагодарность, презирал глупцов, боялся умных, был далек от всех, не заботился ни о ком — один, всегда один, отверженный, как Каин — бог знает, за чье преступление — и потом один раз встретить что-то похожее на любовь — один только раз — и тут видеть, знать, что я обязан этим искусству, случаю, даже, может быть лишней чашке шоколаду, — наконец против воли предавшись чудному, сладкому чувству — потерять всё — и остаться опять одному с ядовитым сомнением в груди, с сомнением вечным, которому нет границы (ходит взад и вперед). Отчего я никогда не могу забыться? Отчего я читаю в душе своей, как в открытой книге? Отчего самые обыкновенные чувства у меня так мертвы? Отчего теперь в самую решительную минуту моей жизни сердце мое неподвижно, ум свеж, голова холодна… я, право кажется, мог бы теперь с любым глупцом говорить битый час о погоде, — видно, я так создан, видно, недостает какой-нибудь звучной струны в моем сердце… о! лучше бы уж я родился слеп, глух и нем… обо мне бы по крайней мере сожалели. (Вера показывается на лестнице.) Это она… так точно — теперь я должен призвать на помощь всю свою твердость. Вера. Его еще нет… темно, страшно… боже! как я могла решиться… но что ж делать, я его знаю — он сдержал бы свое обещание — у меня сердце бьется, как молоток — шорох, о, кто это… Юрий!.. Алекс<андр>(берет ее за руку). Это я!.. Вера. Довольны ли вы… что может сделать женщина больше… но это дурно, дурно принудить меня таким средством. Алекс<андр>. Я также выбрал между жизнью и смертию. Вера. Решившись вам повиноваться, я решилась также вас забыть… Алекс<андр>(хочет ее обнять). О, это женская хитрость. Вера. Нет… нет — я вам скажу также, что я люблю вас. Алекс<андр>. Меня одного? Вера. Одного, клянусь небом! Я могла заблуждаться — но теперь чувствую, что сердце мое никогда не изменялось. (Алекс<андр> вздыхает.) Однако несмотря на это мы должны расстаться навсегда… мне трудно так же, как и вам, об этом думать — но теперь мы будем благоразумнее, чем в минуту первой разлуки нашей — я уж не могу быть счастлива — но спокойствие для меня еще возможно — оставьте мне хоть это!.. Алекс<андр>. У меня и этого не останется. Вера. Верьте мне, женщина благородная может на минуту забыть свой долг, но всегда приходит время, когда она чувствует, что должна возвратиться к нему — время это для меня настало — никакое искусство — никакие угрозы не поколеблют моей твердости. Юрий! — дайте мне руку, обещайте как другу, как женщине, которой постоянною мыслью были вы; обещайте никогда не покушаться оторвать какую бы то ни было женщину от ее обязанностей — это ужасно, Юрий! это иногда хуже убийства. Алекс<андр>. О, молю, один прощальный поцелуй. Вера. Нет, расстанемся друзьями — зачем такое испытание! Алекс <андр>. Я буду покорен во всем — только один поцелуй — ты непременно должна — непременно — один — только один — и потом пусть между нами обрушится вечность. (Увлекает и целует ее — луч месячный упадает на его лицо, и она узнает… вскрикивает громко.) Вера. О! опять он — опять! Алекс<андр>. Я уж сказал тебе, опять и всегда — никто не займет моего места. Вера. Это обман неслыханный, — пусти, пусти мне руку… я к тебе чувствую отвращение!.. Алекс<андр>. Знаю, знаю всё — но ты не уйдешь отсюда — и ты подумала, что я не останусь верен своей клятве… да, я здесь — а твой страстный любовник теперь сидит крепко за двумя замками… видишь эту дверь, за нею еще дверь… они обе заперты… он должен сломать замки… может быть, это ему и удастся… но тогда он увидит тебя в моих объятиях… Вера. Боже мой, боже мой! я должна была знать, что он на всё способен! Алекс<андр>. Ха, ха, ха — разве ты этого прежде не знала! разве год тому назад, когда ты в упоении страсти лежала в моих объятиях, когда твои поцелуи горели на губах моих, разве тогда еще я не предварял тебя? Разве я не говорил: Вера, ты любишь человека ужасного, который не имеет ничего святого, кроме тебя, и то пока он любим, человека с душой испорченной, который не боится ничего, потому что ничем не дорожит, — разве я не говорил: берегись, ты будешь раскаиваться… но ты не верила, ты улыбалась, ты думала, что я шучу — мне шутить в такие минуты! — ты думала, что я всё это говорил, чтоб показаться интересным, удивить тебя, что я, следуя моде, фанфарон порока и эгоисма, ты даже хотела меня уверить, что я почти ангел доброты… потому что тогда кровь волновалась в твоих жилах, тебе нужны были ласки, чьи-нибудь ласки, чья-нибудь нежность, покуда, на время, до появления другого достойнейшего… не дрожи, не поднимай глаза к небу… наказание упало тебе оттуда… ты не мученица добродетели, не жертва страсти и обмана… ты просто слабая, ветреная, непостоянная женщина… ты вздумала по прихоти своей располагать судьбою трех человек, одному назначила покорность, другому вздохи и признания, третьему, самому послушному, ты назначила мучения ревности, пытки презрения, муки любви отверженной, обманутой — и этот последний теперь мстит за себя. Вера(упадая на колени). Не подходи, не подходи… Алекс<андр>(подымая ее за руку). Встаньте, не унижайтесь, княгиня — до такой степени… после вашей надменности, это уж слишком смешно… На коленях, и перед кем? Одумайтесь — что это! страх! чего же вы боитесь? времена кинжалов прошли — разве я вам угрожаю? Вера(почти без чувств). Я не переживу этого. Алекс<андр>. Через два года, Вера, назначаю тебе свидание где-нибудь на бале, на лице твоем будет играть улыбка, волосах будут блистать жемчуг и бриллианты, а в сердце воем будет пусто и светло… (Слышен стук отломанного замка.) Вера. Это Юрий — он идет сюда. Алекс<андр>. Наконец! (Вера хочет убежать.) Постой!.. мне пришла мысль, — зачем оставлять дело неконченным — я хочу, чтоб он нашел тебя в моих объятиях, чтоб он насладился приятной картиной — это было бы божественно, как ты думаешь!.. (Обнимает ее.) Вера. Мне всё равно — делай, что хочешь — у меня нет сил противиться. Александр. Слышишь — вот его шаги… последний замок сейчас разлетится… бешенство удвоивает его силы. (Молчание.) Нет, я вижу — это уж слишком много для тебя — обморок? — пустое. Я хочу, чтоб ты с ним говорила — останься здесь — скажи ему, что ты его не любишь — не любишь нисколько… я отойду в сторону… слышишь ли, отвергни его ласки так же холодно, как мои — иначе я стану между вами, и тогда горе вам обоим. (Отходит и прячется — дверь с треском отворилась, и входит Юрий.) Юрий. А! меня заперли — это не даром — это с умыслом сделано — но кто же? брат? — зачем ему… о, если я опоздал… Вера!.. ничего не слышно… чу! шорох платья… она здесь — здесь, Вера! (подходит и видит). О, как я счастлив (берет ее за руку). Вера, княгиня — простите меня. Вера(слабо). Вас… я прощаю… Юрий. Это был миг сумасшествия… но я хотел вас видеть перед тем, чтоб расстаться снова — и может быть навсегда — я хотел… о, я сам не знаю чего… да, только вас видеть, только… я надеялся, я полагал — что вы не можете любить вашего мужа потому что он не стоит вас… я хотел найти вам в уме своем извинение… я даже… мечтал, что вы меня еще любите. Вера. Вы совершенно ошиблись. Юрий. Однако вы здесь, — вы не хотели огорчить меня — вы здесь — ваша рука горит в руке моей — женщина не любя не сделает этой жертвы… Вера. Вы правы, я пожертвовала собой из любви — но не к вам. Юрий. Вы хотели спасти мужа. Вера. Да… Юрий(обидясь). Если так, то прошу от меня его поздравить. Вера(после молчания). Забудьте меня. Юрий. Я не ожидал такого приветствия. Вера. Чего ж вы ожидали? Юрий. В вас нет и тени той женщины, которая некогда любила меня так нежно, которой обязан я лучшими минутами в жизни… отчего ж бы, кажется, им не воскреснуть — зачем дарить сокровище тому, кто ему не знает цены, — а я, я так долго живший одной надеждой обладать им — я брошен в сторону — со мной поступают, как с игрушкой, то кидают огненный взор, то ледяное слово… Вера. Лучше бы вы старались не понять ни того, ни другого. Юрий. Боже! как вы переменились — бывало вам стоило подумать, и я уж знал эту мысль — пожелать — и я невольно желал того же — бывало нам почти не нужно было слов для разговора… Теперь, признаюсь, теперь я вас не понимаю. Вера. О! слава богу. Юрий. Слава богу… ужель вы хитростью хотели избавиться от моей любви — обманом испугать меня — этому не бывать… вы теперь в моей власти… я не упущу этого случая… теперь или никогда — вы моя, вы будете моею… судьба этого хочет… Вера. Юрий, Юрий! — одна минута восторга и веки раскаяния. Юрий. Я не буду раскаиваться. Вера. А я? Юрий. Вы меня любите. Вера. Я слабая женщина… я имею обязанности… я знаю, что такое раскаянье. Юрий. Ты об нем забудешь в моих объятиях. Вера. Пощадите… Юрий. Не доводи меня до крайности… я за себя не ручаюсь. Вера. Шорох… нас подслушивают… здесь кто-то есть… Юрий. Шорох… кто же смеет… (Осматривается.) Вера(убегает). Прощай, Юрий… прощай. Юрий(бежит за нею). Нет, я вас не пущу… невозможно… я не хочу так расстаться. (В двери хватает ее за руку и упадает на колени; Александр является.) Вера(указывая пальцем на Александра). Уйдите — уйдите! это он… опять он!.. (Убегает.) Юрий(оборачивается). А! — что такое!.. Алекс<андр>. Свидетель твоих глупостей!.. Юрий. Этого свидетеля можно достойно наградить за труды. Алекс<андр>. Его награждение… здесь. (Указывает на сердце) Юрий. Брат… с этой минуты — я разрываю узы родства и дружбы — ты мне сделал зло — невозвратимое зло — и я отомщу!.. Алекс<андр>(холодно). Каким образом? Юрий. Ты мне заплотишь. Алекс<андр>(улыбаясь). С удовольствием — только чем? Юрий(в бешенстве). Ценою крови… Алекс<андр>. В наших жилах течет одна кровь. Юрий. Подслушивать — так коварно отравлять чужое счастие… знаешь ли, что это дело подлецов… Алекс<андр>. А обольщать жену другого… Юрий. Она меня любит. Алекс<андр>. Неправда… разве это видно из ее поступков… Юрий. Я знаю, что она меня любит… любила меня одного… Алекс<андр>. А я знаю кое-что другое. Юрий. Что ты знаешь? Говори, сейчас говори!.. Алекс<андр>. Я знаю, что в твоем отсутствии она имела любовника. Юрий. Клевета — низкая клевета. Алекс<андр>. Я тебе покажу письма… Юрий. Кто же он… назови его мне… Алекс<андр>(подумав). Изволь, я тебе его назову. Юрий. Сейчас — сию минуту. Алекс<андр>. Завтра… когда она уедет. (Уходит.) Юрий(задумчиво). Что если он говорит правду!.. КОНЕЦ 4 АКТА ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ СЦЕНА ПЕРВАЯ (Комната князя. Он сидит. Перед ним управитель с бумагами.) Управитель. Ваше сиятельство, честь имею рабски донести, что всё в подмосковной готово для принятия вашего сиятельства — и дом отоплен — и обоз должен сегодня туда приехать. Князь. Хорошо… ты останешься здесь и сдашь квартиру… нынче, часа через два мы едем — вели укладывать карету… Управ<итель>. Слушаю-с — да что ваше сиятельство изволили так на Москву прогневаться… Князь. Не твое дело рассуждать — дурачина. Управ<итель>. Слушаю-с, ваше сиятельство. (Вера входит.) Княгиня изволила пожаловать. Князь. Пошел вон. (Управ<итель> уходит.) (Жене) Я очень рад, сударыня, что вы пришли — сделали мне эту честь — очень рад, в восторге… я должен с вами поговорить — сделайте милость, садитесь. Вера. Что вам угодно? Князь. Если б вы всегда мне делали этот вопрос, то было б лучше. Вера. Вы этого не требовали… Князь. Тогда было другое — тогда я был ваш покорный слуга, ваш прислужник, ваша постельная собачка, — только вы не умели ценить этого, сударыня… чего я не делал?.. надобны бриллианты — и бриллианты являются, — бал? — и бал готов, — коляски, кареты, шали, шляпы — я для вас разорялся, сударыня. Вера. Я всегда была благодарна. Князь. И из благодарности сами хотели мне подарить головной убор, в новом вкусе. (Вера хочет встать.) Сидите — останьтесь… Я ваш муж, и теперь попробую приказывать — одним словом, мы нынче едем в подмосковную — а как только будет можно, то оттуда в Симбирскую деревню… Вера. Я пришла вас просить не откладывать отъезда. Князь. Сами просите!.. вот новость!.. знаете ли, что это очень хитро — тут что-нибудь кроется… и я, право — из любопытства в состоянии остаться. Вера. Нет — вы этого не сделаете — это невозможно… мы должны ехать — сегодня же — сейчас… — Я вас умоляю. Князь(про себя). Хоть убей не понимаю! (ей) я хочу знать, сударыня, отчего вы желаете ехать так скоро… Вера. Я не могу вам этого объяснить… Князь. Не можете — и не надо — я сам догадываюсь… вы желаете доказать мне, что вы добродетельная супруга, которая избегает своего любовника — а мне, сударыня, известно, что вы любите сами Юрия Дмитрича — мне известно… Вера. Нет, нет — я его не люблю… но боюсь… Князь. Полюбить его? Вера. Женское сердце так слабо… Князь. И так обманчиво. Вы моя жена, сударыня, и не должны любить никого, кроме меня… Вера. Я всегда старалась не подать вам повода думать… Князь. Теперь я буду стараться… запру вас в степной деревне, и там извольте себе вздыхать, глядя на пруд, сад, поле и прочие сельские красоты, а подобных франтиков за версту от дому буду встречать плетьми и собаками… ваша любовь мне не нужна, сударыня — я, слава богу, не так глуп, но ваша честь — моя честь! о, я отныне буду ее стеречь неусыпно. Вера. Я решилась искупить вину свою — беспредельной покорностью. Князь. Образумиться надо было немного раньше. Вера. Конечно, это было не в моей власти. Князь. Что же! — судьба, во всем виновата судьба! — вот модные романы — вот свободные женщины — филозофия — чорт ее возьми, сударыня. Вы слишком учены для меня, от этого всё зло!.. Отныне не дам вам ни одной книги в руки — извольте заниматься хозяйством. Вера. Я сказала, что буду покорна во всем — только прошу одного ради бога — никогда не напоминайте мне о прошедшем… я буду вашею рабою, каждая минута моей жизни будет принадлежать вам… только не упрекайте меня… Князь. Вот мило — вот хорошо!.. нет, сударыня, отныне делаю всё вам напротив, вы хотите обедать — я велю подавать завтрак, хотите ехать — я сижу дома, хотите сидеть дома — везу на бал… я вам отплачу, вы узнаете, что значит кокетничать, может быть, верно больше… с петербургскими франтиками, имея такого мужа, как я! (Уходит.) Вера. И вот мне раскрылась целая жизнь страданий — но решилась терпеть, и буду терпеть до конца! (Входит Слуга.) Слуга. Князь приказал вам доложить, ваше сиятельство — что извольте дескать одеваться — возок закладывают. Вера. Скажи, что я иду. (Уходит.) СЦЕНА ВТОРАЯ (Комнаты у Дмитрия Петровича, Дмитрия Петровича несут на креслах. Александр входит.) Дм<итрий> Петр<ович>. Так, так, — остановитесь здесь — я хочу, чтоб светлый луч солнца озарил мои последние минуты — в той комнате темно, страшно, как во гробе — здесь тепло — здесь, может быть, снова жизнь проснется во мне… Дети… Юрий — где вы… ушли — никого. Александр. Я возле вас, батюшка! Дм<итрий> Петр<ович>. Друг мой, я умираю — я заметил, как доктор нынче покачал головой и уехал, не сказав ни слова. Ты говорил с доктором? Алекс<андр>. Нет, батюшка. Дм<итрий> Петр<ович>. Ты боялся спросить… ты был всегда добрый сын — не правда ли, ты любил меня… где Юрий?.. Алекс<андр>. Его здесь нет. (Уходят за Юрием по знаку Александра.) Дм<итрий> Петр<ович>. Ради неба — позовите его — моего милого Юрия… я умираю… хочу его благословить… он верно, не знает, что я так дурен, верно ты не сказал ему. Алекс<андр>. Я боялся его огорчить. Дм<итрий> Петр<ович>. Так, стало быть, я в самом деле так близок к смерти. Алекс<андр>(отвернясь). Не знаю, батюшка… Дм<итрий> Петр<ович>. О! ты камень — когда ты будешь умирать, то узнаешь, как тяжело не встречать утешения. Алекс<андр>. О, конечно, я тогда это узнаю! Дм<итрий> Петр<ович>. Тебе не жаль меня — ты даже не просишь моего благословения. Алекс<андр>(Юрий входит в волнении). Батюшка — вот пришел брат… Юрий(подходит). (Про себя) Боже мой! как он переменился со вчерашнего дня… Александр(Юрию). Он умирает… и ты убил его… Юрий(закрыв лицо). О! говорить это… и в такую минуту!.. Дм<итрий> Петр<ович>. Юрий! Юрий. Я у ваших ног (стоя на коленях подле него). Дм<итрий> Петр<ович>. Я тебя прощаю — и благословляю отцовским благословением. Алекс<андр>(отходя к окну). А мне простить нечего, надо мной нельзя показать великодушия… и потому нет благословения! (Стоит у окна.) Юрий(встает). Батюшка, я перед вами злодей — я недостоин. Дм<итрий> Петр<ович>. Полно, полно — пылкость, ребячество — я это понимаю — но мне было больно… Федосей(за столом Юрию). Уговорите его, барин, лечь в постель, ему так сидеть трудно — посмотрите, лишается чувств, ослабевает. Юрий. Погоди — надо дать успокоиться. Дм<итрий> Петр<ович>(слабо). Я ничего не вижу — здесь ли ты, Юрий — свет бежит от глаз моих… пошлите за священником. Юрий. Он без чувств, руки холодны. Федосей(Юрию). Вот уж дней с пять, сударь, как с ними это часто бывает. Юрий. Боже, сколько мучений!.. здесь умирающий отец… там… Александр(хватает брата за руку и тащит к окошку). Посмотри… посмотри — вот она выходит на крыльцо. Даже сюда не смотрит — бледна!.. но что за диво, — ночь, проведенная без сна! — садится — улыбается мужу, а тот и не замечает… посмотри… еще раз выглянула в окно и опустилась в карету!.. Вера! Вера! — чего ищут глаза твои. (Слышен стук кареты.) Юрий. Всё кончено. Алекс<андр>. Вздыхай — терзайся — воображай ее слезы и мысли, что вы никогда не увидитесь — воображай, какая ужасная борьба происходила в душе ее, когда она решилась противиться твоей страсти!.. о великий, святой пример добродетели… чистая душа… ха-ха-ха!.. Это был страх, страх — она знала, что я тут за дверью. Юрий. Замолчи, замолчи — видишь здесь умирающий отец. Алекс<андр>. Что мне теперь отец, целый мир — я потерял всё, последнее средство погибло, последнее чувство умерло — на что мне жизнь… хочешь взять ее? — возьми и хорошо сделаешь — вознаградишь себя за то, чего ты лишился. О, я тебе наскажу таких вещей, от которых и у тебя засохнет сердце, и у тебя в душе родится сомнение и ненависть… глупец, глупец! Ты думал, что когда раз понравился 17-летней девушке, то она твоя навеки — что она не может любить другого, видевши раз такое совершенство, как ты… А я тебе скажу теперь, подтвержу клятвою, что знаю человека, для которого она забыла мужа, долг, закон, честь, даже самолюбие, человека, для которого она была готова отдать жизнь, служить ему рабой, человека, который тысячу раз должен бы был задушить ее в своих объятиях — если б отгадал будущее… Юрий. Наконец ты должен мне сказать, кто он? Я вырву у тебя из горла это проклятое имя. Дм<итрий> Петр<ович>(слабо). Федосей — что они делают — позови их, я хочу проститься. Федосей. Отвернитесь, батюшка — не смотрите. Юрий. А, ты молчишь! — так я тебя принужу (хватает на столе саблю). Дм<итрий> Петр<ович>. Дети, дети… убийство — остановите их — брат на брата — господи, возьми меня скорей… (упадает). Федосей. Помогите — холоден… (Упадает на колена и целует руку старика.) Алекс<андр>(вырывает саблю и бросает на пол). Дитя, и ты думаешь, что силой, страхом из меня можно что-нибудь выпытать — ты грозишь смертью, кому? брату… что, если б я позволил тебе убить себя… но я не так жесток — я сам скажу всё… твой соперник, счастливый соперник — я!.. Юрий. Ты? Алекс<андр>. Теперь продолжай верить женщинам, верь любви, верь добродетели — твой ангел лежал здесь, на этой груди — следы твоих поцелуев выжжены моими — я выжал из сердца Веры всё, что в нем было похожего на добродетель, и на твою долю не осталось ничего. Юрий(закрыв лицо руками). Дм<итрий> Петр<ович>(умирая). Дети… Юрий — Юрий. Юрий. Мое имя… отец… он умирает. (Бросается к нему.) Федосей. Скончался!.. Юрий. Не может быть… (хватает руку). О! (Юрий упадает без чувств на пол. Александр стоит над ним и качает головою.) Александр. Слабая душа… и этого не мог перенести… КОНЕЦ |