Фрагменты интервью Анни Жирардо для журнала «Искусство кино» (1989 год). Беседу вел Александр Брагинский.
Анни Жирардо. Это имя стало нам известно в начале 60-х годов, когда на экраны вышел фильм великого итальянца Лукино Висконти «Рокко и его братья». Как ни странно, именно Италия выдвинула тогда на мировой кинематографический просцениум эту двадцатидевятилетнюю актрису, как, впрочем, и ее партнера по фильму — Алена Делона. Лукино Висконти первым угадал сильный драматический темперамент Жирардо. За год до начала работы над «Рокко» Висконти был занят постановкой на парижской сцене известной у нас в стране пьесы Уильяма Гибсона «Двое на качелях»; эта работа и свела Висконти с Жирардо, ее партнером по спектаклю был Жан Маре. Анни Жирардо Висконти поручил роль Нади, миланской проститутки, сохраняющей чистоту искреннего чувства к Рокко. До этого фильма у Анни Жирардо не было более сильной, яркой по рисунку, по средствам воплощения роли. Недаром она до сих пор вспоминает о работе над фильмом как о празднике. Тогда же, в Риме, Анни Жирардо знакомится с Ренато Сальватори, который станет ее мужем и от которого она имеет дочь Джулию. «У нее недавно родился ребенок,- скажет она мне во время нашей беседы. Так что я уже бабушка». Увы, Ренато Сальватори до этого дня не дожил. Хотя они и давно разошлись, но всегда оставались добрыми друзьями, и Анни искренне горевала после его смерти...
Она родилась в Нормандии 25 октября 1931 года, но всю жизнь прожила в Париже и считает себя коренной парижанкой. И живет она в одном из самых красивых уголков столицы, на старинной Вогезской площади, славящейся своими аркадами к маленьким сквером со скульптурой Людовика XI. Ее мать была акушеркой, и сама Анни после смерти отца всерьез думала посвятить себя медицине. Работала санитаркой, чтобы помочь матери своим скудным заработком. Живя среди людей, которым хлеб насущный давался потом и кровью, она сызмальства определила собственную жизненную позицию: ничто не достается без труда. Вся ее дальнейшая жизнь в кино, полная взлетов и падений, подтверждает это.
{} С 1981 по 1984 год она не снималась. Наконец, выходит фильм «Черный список», в котором она, продолжая «материнскую тему», играет роль женщины, которая мстит за дочь. И чуть позже снимается у Лелуша в картине «Уйти, чтобы вернуться».
Вот на каком витке биографии мы застали Жирардо в Москве в марте 1989 года на съемках фильма «Руфь» (режиссер Валерий Ахадов по сценарию Евгения Козловского).
После того как был отснят очередной дубль — разговор героини с завклубом,— мы, наконец, получаем возможность побеседовать, устроившись в разбитых креслах.
— Как вам работается в Москве?— спрашиваю актрису, которая сидит передо мной в скромном костюме, слегка загримированная, очаровательная в своей естественности. Она говорит короткими точными фразами, низким, полным неуловимых модуляций голосом.
— Прекрасно работается! После смены мчусь в «Советскую», чтобы перекусить, а потом в театр. Не вылезаю из театров. Была в Большом, Художественном, в «Современнике», на Таганке...
— А кино вы смотрите?
— Не хватает времени. Досмотрю в Париже. А вот посмотреть спектакли в таком театральном городе, как Москва, для меня важно.
— Кажется, в последнее время вы предпочитаете кинематографу театр?
— До известной степени это так. Недавно играла в мольеровском «Скупом». В том, что я, киноактриса, возвратилась на сцену, нет ничего странного. Сегодня многие мои коллеги, в том числе более молодые, охотно играют на сцене. И не случайно. Ведь прямой контакт со зрителем так обогащает! Но после театра снова так хочется сниматься в кино...
— Как вы можете определить свое место в современном французском кино?
— Мое место?— быстро переспрашивает Анни. И на мгновение задумывается.— То есть вы хотите, чтобы я сама определила собственное место в кино Франции 1989 года? Даже и не знаю, что сказать. Я бы еще могла как-то определить свою жизненную ситуацию... Вернее, определить, какое место сейчас занимает в моей личной жизни творчество, как оно соотносится с моим возрастом... Еще четыре-пять лет назад все было в полном разладе. А сегодня я могу сказать, что нашла для себя роли по возрасту. Я ведь еще не старуха! — восклицает она.
— Но, насколько я понял, вам это не всегда удается. Скажем, я видел осенью 1988 года в Париже фильм «Заключенные женщины»...
— Я не люблю его! — резко прерывает меня Анни.
— Это, кстати, чувствовалось во время просмотра...
— В самом деле? Гм... Мы снимали его в ужасных условиях. Холод. Продюсер без денег. Все актрисы фильма пошли на жертвы ради режиссера Шарлотты Сильвера, чтобы она могла снять фильм. На съемочной площадке «Заключенных» мне все время приходилось драться за то, чтобы план был правильно освещен и скадрирован, до такой степени все было неудачно организовано. Я вовсе не претендую на то, чтобы меня снимали, как богиню.
Но должна же быть хотя бы элементарная порядочность. Если тебе доставляет удовольствие с такой тщательностью снимать стены тюрьмы, прояви такт и сними достойно и мадам Жирардо. Сделай усилие. Я ведь не требовала, чтобы зритель подумал, будто мне двадцать лет, нет, я просила одного — грамотной работы с учетом моих пятидесяти.
— А какие из недавних картин с вашим участием вам доставили радость?
— Фильм, в котором я только что отснялась у Мишеля Леграна.
— Композитора?
— Да, того самого, который написал музыку ко многим картинам, в том числе к «Шербурским зонтикам» Жака Деми. {} Легран очень способный человек, уж поверьте мне. Он снял не музыкальный фильм, хотя герой картины пианист. Это сам Мишель Легран. Как это часто бывает у дебютантов, фильм автобиографический Мы с Леграном люди одного поколения. Он младше меня на год, и мы нашли общий язык. В его съемочной группе царило то, что я так люблю в кино,— хорошее настроение, слаженность, взаимопонимание. Когда чувствуешь общность в устремлениях создателей, отдаешь фильму всю себя.
— О чем фильм?
— Дело происходит в 1944 году. Тогда Мишелю было 12 лет, но, несмотря на столь юный возраст, он уже учился, как вундеркинд, в Парижской консерватории, а жил в Нормандии, в Ло. Получив свой очередной приз, он должен был вернуться вместе с матерью домой. А тут как раз союзники высадились в Нормандии, так что на поезд рассчитывать было бесполезно. И вот он крадет два велосипеда и вместе со знакомой девушкой отправляется навстречу войне, навстречу освободителям. Спутница Мишеля вскоре уйдет из его жизни навсегда, но оставит след в душе, как всякая первая любовь. Прекрасная история! В фильме много классической музыки, джаз появляется только в конце, когда наши герои встречают американцев.
— Я слышал, что вы торопитесь в Париж, поскольку будете сниматься в большом телесериале...
— Да, это так. Это история семьи на npoтяжении многих лет. Это — моя роль, я опять получила прекрасную возможность делать то, что мне по душе. Я как бы заново, уже в зрелом возрасте, переживаю собственную биографию... Вы понимаете?
— Опять новый этап в вашей карьере?
— Может быть. На меня словно посмотрели другими глазами. И увидели: я все такая же, правда... Ну, постарела, что поделаешь...
— Наверное, роль в фильме «Руфь» созвучна этому новому этапу в вашей карьере?
— Вы абсолютно правы.
— После роли матери пианиста вы играете пианистку...
— Музыка вообще имеет для меня колос - сальное значение. Я обожаю музыку! Как и на съемках фильма Леграна, так и здесь, на «Мосфильме», я вновь испытываю от работы истинное наслаждение. Я счастлива. Не думала, что такое чувство ко мне когда-нибудь вернется снова. Хочется делать нечто большее, чем делала до сих пор.
— Как вы оказались в СССР?
— Мой импресарио из «Артмедия» получил телеграмму, в которой мне предлагали сниматься в России в фильме о француженке. Когда я получила сценарий и прочитала его, то поняла: это именно та роль, которую я должна сыграть. А кроме того я подумала: «Отчего они обратились именно ко мне? Наверное, они верят в меня. Тогда надо ехать». Я плюнула на все дела и согласилась. Я уже говорила Ахадову, что во Франции сегодня только я одна способна на такое безумство — сниматься в стране, где все вокруг говорят на чужом языке. Когда-то так же трудно было работать в Италии... Хотя нет, там был Делон, да и вообще тогда все было проще. Мне в ответ Валерий сказал: «А здесь подумали, что безумцы — мы, раз посмели к вам обратиться». Я жалею только об одном: что не говорю по-русски и плоховато играю на рояле. Сюжет картины — потрясающий. Я в этом убеждаюсь все больше и больше.
— Расскажите о вашей героине.
— Это француженка, которую ссылают в лагерь за то, что она иностранка и жена «врага народа». Она бы там умерла, если бы не музыка. Музыка помогает ей выжить, и она выживает. Долгие годы ей не давали играть, но она верила, что настанет минута и она снова сядет за инструмент. Пока она была лишена такой возможности, она словно окаменела, омертвела. Но для своего искусства она оставалась живой, оно не умерло внутри ее души. А все остальное для нее, в общем-то, не имеет значения, потому-то она и остается на родине мужа. Здесь она и умирает. Меня увлек образ этой женщины, человека необычайно доброго, не лишенного чувства юмора. Она переживает все — и моменты отчаяния, и обретение веры. Это человек, который живет в согласии со своими жизненными принципами. Я ее хорошо понимаю — сама в чем-то на нее похожа. Если только мне представится возможность, я охотно сыграю эту роль в пьесе на французском языке.
— Вы не находите, что у нас на съемках больше беспорядка, чем во Франции, где работают быстрее?
— Знаете, в кино беспорядок везде одинаковый. Но здесь я его как бы и не чувствую, меня окружают милые люди, они погружены в работу с головой... Я рада, что Москва меня не разочаровала. Я счастлива, что работаю здесь. Я просто-таки должна была сюда приехать! Первые три дня, конечно, все было непросто, шла акклиматизация. Зато теперь я чувствую себя, как дома. Я почувствовала, что меня окружает семья. А значит — все прекрасно!
— Говорят, на «Мосфильме» был устроен ваш творческий вечер?
— Да. Как меня там встречали! Я и не предполагала, что меня здесь так знают и помнят. Нет, я все же счастливый человек! Ведь я была уже раз в Москве — снималась вместо Симоны Синьоре в картине Сергея Герасимова «Журналист». Но тогда я ничего не успела повидать. Да и ситуация была другая... Теперь не могу насмотреться и наслушаться. Нет, право, мне очень хорошо.
— Вы все время говорите, что счастливы. А помимо работы, как говорят французы,— а пар са?
— Тоже счастлива. У меня взрослая дочь. Я бабушка. Я — дочь своей матери, которую стараюсь окружить любовью и заботой. Вообще семейный круг для меня имеет огромное значение. Да, я одна. Но меня окружают друзья. Я сама стремилась к тому, чтобы быть свободной и работать...
...Издалека на меня с упреком посматривает Валерий Ахадов. Пора закругляться. Благодарю Анни Жирардо за беседу. Она быстро уходит за выгородку, где сейчас будут снимать очередной план.
