В одном забавном вестерне есть место, когда герой сидит в ванне, а к нему входит мститель, который начинает его долго и нудно обличать. Обличаемый смотрит на мстителя из мыльной пены и, не дослушав, стреляет из пены же. При этом он произносит святые слова: - Ты что, сюда стрелять пришел или разговаривать?
Мне кажется, этот важный демарш определяет параметры жанра.
Во всяком случае, третья серия «Неуловимых» напоминает об этом демарше. Неуловимые стали неутомимыми.
Первая серия была занятна, весела, и все мы радовались, что есть у нас такая приключенческая картина. Во второй серии «Неуловимых» герои подустали, но все еще держались жанра. Прыгали они пока еще там, где надо, погони устраивали тоже в приличествующих местах, стреляли и попадали непринужденно и не преувеличивали свое значение в историческом процессе.
И вот появилась третья серия.
Картина начинается с того, что четыре знаменитых отрока, разгромив очередную банду беляков и выручив заодно эшелон с хлебом для голодающих губерний, предстают перед «начальником ЧК». Несмотря на голод и разруху, «начальник» занимает непомерный современный кабинет, обставленный бутафорами и реквизиторами с большим уважением к владельцу. Владелец ходит по этому кабинету и произносит сентенции, относящиеся более к проблемам развития человечества в целом, чем к конкретным делам ведомства.
Отроки, конечно, заявляют ему, что хотят учиться. Но «начальник», конечно, говорит, что учиться они успеют, а в данный момент им надо быть начеку, поскольку силы империализма желают спереть императорскую корону, находящуюся теперь в музее, и посылают к нам для этой цели своих агентов, коим уже выданы визы. Почему он им выдал визы, точно зная о цели их приезда, неясно. Я полагаю, «начальник» был в доле со сценаристами и сделал это исключительно для того, чтобы начать сюжет.
Значит, известные нам по предыдущим сериям белые контрразведчики, оживленные для данной цели, хотят выкрасть корону, чтобы венчать ею одного из двух дураков - претендентов на русский престол. Но на самом деле они хотят продать этот ценный головной убор за океан. Когда один из отроков узнает, что претенденты на престол хотят венчаться короной, он сокрушается голосом камер-юнкера: - Большой императорской?
Понимаете, если бы малой короной – это еще туда-сюда, но если большой - это меняет положение. Тут уже сердце комсомольца двадцатых годов начинает негодовать.
И вот задача операции, задуманной «начальником», состоит в том, чтобы сначала дать украсть данную корону, а потом обязательно поймать вора. Такая интересная игра. Раз, два, три, четыре, пять - я иду искать.
А в это время империалистические акулы, конечно, ладят из этого воровства крупную политику: мол, слямзим и объявим на весь мир, что большевики не умеют хранить древние реликвии. Для такой причины они заявляются в музей с ехидным вопросом: где корона?
И пока отроки ловят эту корону в Париже, в Одессе и на других съемочных объектах, «начальник» держит всех империалистических провокаторов в московском музее, обещая, что корона с минуты на минуту будет здесь, а на указанных съемочных площадках в это время идут драка, стрельба и политдискуссии. Каждую минуту «начальнику» незаметно докладывают, что корона вот-вот явится, сейчас мы припрем эту кодлу к ногтю, надо только ее отвлечь немного, для чего пожилой искусствовед морочит империалистам голову, читая им на память Евангелие от Матфея. Память у искусствоведа дырявая, но это значения не имеет. Потому что еще до закрытия музея отроки успевают отбить захваченный на рейде пароход, отнять корону и прямо из Одессы и торжественно доставить ее на стенд. Вот и все.
По дороге, конечно, показав парижский кабак, в котором должна происходить коронация и в котором, пока суд да дело, исполняются печальные, полные политраскаянья эмигрантские романсы.
Вообще-то приходится отметить, что в последнее время так называемые «детективы из истории революции» все чаще происходят в кабаках. Вероятно, этому способствовала окончательная победа цветного кино. В связи с этой сокрушительной победой следует наконец пересмотреть кое-какие теоретические аспекты и признать, что канкан сыграл, вернее сказать, станцевал не последнюю роль в деле распространения передовых мыслей.
Нам показывают фильмы, где белые контрразведчики путаются среди юбок шансонеток в поисках опасных революционеров, а в цыганских гитарах оказываются не только пулеметы, но и прокламации.
Третья серия «Неуловимых» ничуть не хуже этих картин. Даже более того – отдельно взятые романсы сделаны совсем неплохо. Вставь их в другую картину - все было бы ничего.
Но среди трюковой стрельбы нужна не психологическая печаль представителей обреченного мира, а нечто попроще и позанятнее. Среди трюковой стрельбы нужен был бы Бубочка Касторский, который жил и работал в первых двух сериях. Зря его, конечно, шлепнули. Не того они шлепнули. Он по крайней мере знал, что такое жанр и не выходил из него. Потому что за порогом жанра начинается пошлость. Играть надо по правилам. Даже в кино.
И вот, ощущая параметры жанра, творцы фильма вводят нового «комика». То есть берут хорошего актера и приказывают ему «комиковать». Конечно, «комик» этот связан с отживающим миром , через бывшую фрейлину. Когда-то они встречались. Но только в данном случае не очень ясно, что имели в виду творцы фильма под понятием «фрейлина» ...
Когда пахнет морем и Одессой, нужно, конечно, чтобы на экране имелись жулики и чтобы они говорили на соответствующем морю и Одессе особом жаргоне. Так сказать, чтобы они «ботали по фене». И они ботают на том изысканном уголовно-застольном наречии, которое издавна принято в пижонских компаниях как признак глубокого знания жизни. Уж на что смешнее разговаривал Бубочка! По крайней мере он был лишен претензий.
Эти не свойственные данному жанру претензии повлиял и на отрицательных героев. Разговаривают они, как в «жестокой драме», действуют, как в вестерне, и скачут, как в оперетте. Единственное, что осталось в них от жанра, это то, что они появляются всегда там, где нужно положительным героям, и подставляют им для обстрела именно тот бок, который нужно по сценарию ...
Читатель, вероятно, заметил, что некоторые слова и термины я заключаю в кавычки. Например, «начальник ЧК». Я беру его в кавычки по той простой причине, что ни в какие другие ворота он не лезет. Это легко проследить.
Итак, в самом начале «начальник» не пускает героев учиться. В этом он не виноват, будучи по рукам связан сюжетом, а по ногам - коллизией. Думаю я, что отроков он попридержал от учения по этой причине. Потому что если бы они пошли учиться - они бы узнали много полезных вещей и касательно русской короны и касательно иных вопросов грамоты и политграмоты. И тогда сюжет в фильме был бы другой.
Так, например, узнали бы они, что по дороге из Москвы в Одессу нет никакой пустыни. Узнали бы они также, что Исаак родил не Иоанна, как утверждает в фильме пожилой искусствовед, а просто Якова… Узнали бы и то, что серьезный «дипломат Качерин» (не Чичерин ли?) был достаточно занят в те годы, чтобы не лезть в самодельный сюжет, в коем он выглядит так, что на него совестно глядеть. Словом, если бы «начальник» позволил героям учиться - картина получилась бы с совсем другим сюжетом.
А может быть, и прав «начальник»? Может быть, и не надо было их сажать за парту?
Действительно, они прекрасно шпарят по-французски, гораздо лучше, чем зловредный империалист, который произносит несколько фраз на такой французской «фене», что понять и перевести его может только сам «начальник», показывая свою окончательную образованность, что, надо думать, и дает ему возможность вдребезги разбить козни буржуазной акулы.
- Короны нет,- злорадствует эта жуткая акула на пресс-конференции перед самым лицом самого «Качерина», - Короны нет, это есть факт!
- Это не есть факт,- парирует «начальник», сокрушая каверзы неприятеля.
Так вот, если бы знаменитые отроки пошли учиться - они бы знали, что идея в том виде, в каком ее подсунули им творцы фильма, не есть идея. И политика в том плане, в каком ее им подсунули, не есть политика. А все это есть нормальный, довольно тусклый демагогический прием, наивно предназначенный заменить и то и другое.
При помощи этого универсального заменителя можно решить все вопросы, никакого отношения к жанру не имеющие. «Историческую обреченность» можно показать путем саморазоблачительных речей пьяного поручика, надевшего для смеху одежды монахини.
«Полное разложение» в стане врага можно показать с помощью драки перед «операцией». «Моральную опустошенность можно показать назойливыми пьянками.
Даже «международную солидарность» показали. Там у них парижский кабатчик Луи признается в хорошую минуту, что помогает героям потому, что, оказывается, его зовут не Луи, а Леня. То есть он - из Одессы. Это, разумеется, немалое доказательство исторической благонадежности. Лично я не могу с этим не согласиться, потому что меня тоже зовут не Луи, а Леня.
В чем же причина неудачи?
Я думаю, в том, что группа не поехала в Париж. Писали для съемок в Париже, а снимали в павильоне. А разница между Парижем и павильоном видна даже из зрительного зала. Так что если случится переснимать картину, надо обязательно ехать в Париж. Или в Константинополь, чтобы снимать Одессу. Одесса, снятая в Константинополе, всегда достовернее. А вот сцену бегства из кпз надо переснять в Тауэре. Будет очень красиво - и главное, на том же уровне художественного мотивирования.
Дорогие друзья, каждый жанр имеет свои определяющие параметры. И скакать нужно внутри них, прыгать тоже внутри, а выскакивать из жанровых пределов не надо.
Жанр «Неуловимых» - это тот жанр, в котором хорошо стреляет тот, кто стреляет первым. И первая серия подтвердила это. Там все было нa месте.
Во второй серии отроки тоже вели себя исправно, несмотря на то, что кое-где они уже стреляли вторыми. В третьей серии они стреляют третьими, дорогие друзья. Они пришли в третью серию не стрелять, а разговаривать. А разговаривают они неясно, поскольку говорить им особенно не о чем.
Поэтому они часто промахиваются и в стрельбе, и в разговорах. Им уже нечего делать. Они уже поменялись своими ипостасями, они махнулись характерами, не глядя. Уже неясно, кто есть кто. И нежная Ксана уже догоняет поезд на ручной дрезине, оказываясь сильнее паровоза. Согласитесь, что для этого не нужно быть женственной особой, а вполне достаточно быть мужественным грузчиком.
Прекрасные ребята пережили себя в молодые годы. Тут сработал независимый закон диалектики: нельзя дважды ступить в одну и ту же водицу. А трижды - тем более. Когда нечего делать плохому актеру – это еще туда-сюда. Но когда нечего делать хорошему - обидно.
Говорила калина: я с медом хороша; говорил мед: я и без тебя хорош. Быков, например, везде Быков. И то, что он - Быков, только подчеркивает несостоятельность картины. То же самое можно сказать и о других славных артистах, приглашенных в фильм ...
В конце картины слово «конец» написано с угрожающим многоточием. Что это означает?
