В Перми завершился фестиваль театра и кино о современности «Текстура», который лучше прочих отражает дух времени, и в пространстве которого «текст» — первичная и важнейшая материя. Поэтому на фесте, помимо спектаклей и фильмов, можно увидеть театрализованные читки сценариев и пьес. Не исключено, что за некоторыми из них будущее русской драматургии и кинематографа.
У «Текстуры» в этом году было несколько площадок, но главными из них стали кинотеатр Very Velly и театр «У Моста». В последнем шли читки пьес и сценариев, игрались спектакли. В первом же зрители смотрели фильмы в специально отведенном зальчике. И если на фильмы и читки еще можно было попасть, то вокруг спектаклей ажиотаж был слишком высок. Но кое-что нам удалось посмотреть.
Смерть автора в искусстве
У моего друга есть теория о смерти понятия «автор» в искусстве. Я с ней категорически не согласен, но периодически, когда сталкиваюсь с такими вещами, как пьеса «Парки и сады» Павла Пряжко, начинаю испытывать сомнения: а может быть это действительно так?
Пряжко — «белорусский генерал «новой драмы», как его называют театральные критики — с одной стороны драматург радикальный: на прошлой «Текстуре» зрители имели удовольствие послушать как Алиса Хазанова читала его «Три дня в аду», сделанные в форме потока сознания. С другой — автор, сильно дистанцирующийся от собственного текста.
Читка пьесы «Парки и сады», в центре сюжета которой — роботы, была поставлена в нетривиальном ключе. На экране, установленном на сцене, транслировался текст произведения, который механическим голосом произносил человек. Возможно, такой подход к столь необычному материалу самый адекватный. Вытравив из него все человеческое, постановщикам удалось добиться удивительного эффекта: создавалась впечатление, что ты находишься в мире, где произошло восстание машин, а диалоги написал не человек из плоти и крови, а искусственный интеллект «Скайнет». Собственно, против всего этого и борется сам Пряжко. Против пагубного влияния технологий, которые занимают все больше места в нашей жизни. И чтобы победить, он начинает мыслить как свой противник.
Не менее радикальной оказалась читка пьесы «Теракты» Андрея Стадникова. В ней тоже по полной использовались мультимедиа: видео, звук. Если же говорить о содержание пьесы, то она по форме сомкнулась с «Тремя днями в аду», так как была сделана в той же манере — потока сознания.
«Теракты» — это ретранслятор шума, который царит в головах двадцатилетних. Слепок сознания ребят, сидящих в социальных сетях. И когда вот так заглядываешь в их черепную коробку, обнаруживаешь там такие бездны, что к месту будет вспомнить слова «марвеловского» персонажа Карателя: «Я только что заглянул в глаза дьяволу. Чуть не ослеп».
Программный директор театрального направления «Текстуры» Алексей Киселев охарактеризовал метод «Терактов» как «поствербатим» (это когда автор по-прежнему основывается на документальном материале, но в процессе работы над текстом пропускает его через собственное «я»).
На фоне таких словесных экспериментов классической выглядела пьеса «Детей держите за руки или на руках» Алексея Зензинова, в которой, впрочем, тоже использовался не совсем линейный нарратив.
Читка была разыграна с большим количеством актеров, так как в произведении внушительное количество действующих лиц, сразу всех не запомнишь. По своему содержанию пьеса — это такой анти-Breaking Bad. Если популярный американский сериал «Во все тяжкие», пусть и в изощренной форме, отстаивал семейные ценности, то «Детей держите за руки или на руках», наоборот, демонстрировал их тотальное отсутствие.
Зензинову, как видно, скорее импонирует прием не Винса Гиллигана, а Михаэля Ханеке. Драматург делает пьесу максимально холодной, из-за чего показанный в ней ужас только растет в геометрической прогрессии.
И этот ужас оказался настолько убедительным, что читка сценария «Мертвая деревня. Часть вторая: Сиквел» Романа Артемьева уже не могла ничем напугать. Но это не говорит о том, что из этого сценария нельзя сделать хороший фильм. «Мертвя деревня» — крепкий хоррор в духе «Спуска» Нила Маршалла, но со своими региональными особенностями. В России такое не умеют снимать, так что режиссеру карты в руки.
МакДонах и хипстерская драма
В театральной программе фестиваля нашлось место сразу двум спектаклям по произведениям по-прежнему модного ирландского драматурга Мартина МакДонаха. На «Лейтенанта с острова Инишмор» в постановке МТЮЗа попасть, увы, не удалось. А вот «Безрукого из Спокэна», которого показывал пермский театр «У Моста», мне довелось увидеть еще пару лет назад при несколько других обстоятельствах, так что воспоминания о нем свежи.
«Безрукий» (точнее «Однорукий») — последняя на данный момент пьеса МакДонаха, которую Сергей Федотов, первооткрыватель этого драматурга в нашей стране и худрук «У Моста», снова наделил русскими чертами.
И хотя ее действие происходит не в Ирландии, а в Америке (в то время как сюжет смыкается с известным фильмом «Четыре комнаты») становится очевидно, насколько МакДонах — универсальный автор. Его произведения не имеют четкой национальной идентификации и вписываются в разные культуры. Ну, и да: ирландец по-прежнему умеет убийственно шутить.
В свою очередь, двадцатилетним на «Текстуре» была посвящена не только пьеса «Теракты», но и спектакль «Кеды». Кажется, что эта обувь своего рода атрибут поколения. Когда у сценариста и режиссера Авдотьи Смирной спросили, что объединяет людей, которые ходят в «Театр.doc», она, призадумавшись, ответила, что у них у всех на ногах кеды.
Так вот «Кеды» — хипстерская драма, которую Руслан Маликов вместе с автором пьесы Любовью Стрижак поставил в театре «Практика». Это невероятно трогательная попытка разобраться в том, чем живет и что чувствует поколение, к которому относится и автор этой статьи.
Кажется, что для главного героя спектакля — 26-летнего Гриши — покупка кед имеет такое же значение, как для Зилова утиная охота. Назвать «Кеды» «Утиной охотой XXI века», конечно, не повернется язык (Вампилов — величина, до которой крайне непросто дотянутся). Однако кажется, что более важного текста в России, чем «Кеды», об очередном потерянном поколение пока еще не было придумано. Либо он ждет своего часа…
Процесс самоопределения
Среди фильмов хотелось бы обратить внимание на «Простые сложности Нико Фишера» (Oh Boy) — режиссерский дебют в игровом кино Яна Оле Герштера, который у нас вряд ли выйдет в прокат. Эта маленькая и скромная драма у себя на родине наделала шума и собрала неплохой бокс-офис.
По сюжету это те же «Кеды», только немецкие и про поколение тридцатилетних. После его просмотра окончательно стало ясно, что одной из ведущих тем фестиваля (помимо краха семьи, озвученной в пьесе Зензинова и в спектакле «Папа уходит, мама врет, бабушка умирает») выступил процесс самоопределения и самопознания.
В скобках стоит заметить, что «Текстуре» среди фильмов нет новинок. Некоторые из них уже даже вышли в прокат. Причем, давно. Отличительная их особенность состоит в том, что это картины хоть и авторские, но с более широким зрительским потенциалом, чем принято в арт-хаусном кино. Такой арт-мейнстрим.
Так что о «Возмутителе спокойствия» (Borgman) Алекса Ван Вармердама все уже давно поняли, что это «Забавные игры», снятые голландцем с умеренно черным чувством юмора. «Великая красота» (La grande bellezza) Паоло Соррентино — декадентская постановка, несвоевременная, но тем и прекрасная. А «Улыбайся» (Gaigimet) Русудан Чконии — попытка сделать евротриллер про жестокий конкурс красоты на звание «лучшей мамы Грузии». Местами удачная, местами — нет.
В общем, из года в год «Текстура» продолжает радовать нечаянными открытиями, сбалансированной программой и прочими острыми удовольствиями. Есть повод приехать еще.
