Творчеству Александра Алова и Владимира Наумова в «Кинословаре» (1985 год)посвящены две обстоятельные статьи: одна — А.Алову, другая — В.Наумову, Однако эта дуплетом выданная информация благополучно обошла целое десятилетие в творческой биографии режиссеров. Между двумя фильмами — «Мир входящему» (1961) и «Бег» (1971) — зияет впечатляющая «черная» дыра, У «шестидесятников», как называют поколение А.Алова и В.Наумова, отняли не что иное, как годы шестидесятые. Понятно, что в 1985 году, когда увесистый том подписывался в печать, говорить об этом десятилетии в творчестве А. Алова и В. Наумова все еще было нельзя, «кусалось»...
Впрочем, за 1986—1989 годы произошли события, пробившие брешь в толще четвертьвекового замалчивания. Вышел на экраны «Скверный анекдот» (1966); побив все мыслимые и немыслимые рекорды, он 22 года пролежал на полке, причем без запретительного удостоверения.
В 1987 году опубликован кинороман «Закон», написанный А.Аловым и В.Наумовым в содружестве с писателем Л, Зориным в 1964 году,— о реабилитации жертв сталинского террора. Владимир Наумов осуществил его постановку на «Мосфильме», но уже один. Александр Алов не дожил до этого дня, как и до премьеры «Скверного анекдота». В 1988 году было собрано и напечатано досье-исследование о том, «как списали «Закон». Хотелось бы верить, что найдет своего исследователя еще одна тема, связанная с именами А. Алова и В.Наумова и посвященная творческому объединению писателей и киноработников, художественными руководителями которого они были с момента его основания в 1961 году. Шестое творческое объединение «Мосфильма» было одним из самых стойких очагов сопротивления, сознательного и планомерного.
И вот теперь, благодаря публикации «Советского экрана», мы вновь имеем возможность вернуться в шестидесятые, восстановить забытое, открыть неизвестное, прислушаться к неровному пульсу прошедшего времени.
Картину «Мир входящему» даже в среде историков кино принято считать «благополучной». Все-таки фильм был выпущен, и призы за рубежом получил, и международный резонанс был огромным, и своей, отечественной, прессой обойден не был. Однако есть еще один, столь же неопровержимый факт: советскому зрителю фильм увидеть не довелось. Не дали, не позволили, уберегли от «безыдейщины», от неприемлемых для нас пацифизма и абстрактного (общечеловеческого, а не классового) гуманизма.
Скверный анекдот, случившийся с «Миром входящему», по-своему примечателен и поучителен. После многомесячных боев в министерском кабинете режиссерам и их фильму удалось, хотя и не без потерь, «прорваться». Но прорваться сквозь монолит бдящего чиновничества среднего звена им не удалось. Воистину чутье и нюх чиновника средней руки достойны восхищения, им усвоена великая истина: за чрезмерную бдительность не наказывают.
Из воспоминаний В. Наумова:
«Идея снять фильм о войне давно мучила нас. Вернее, даже не о войне, а о той грани, которая отделяет войну от мира. Об этих нескольких днях, может быть, даже часах, когда ломается ход истории, разрываются сложившиеся и необходимые на данный период отношения и связи и душа человеческая обретает нравственную чистоту и покой. Это были мучительные поиски своего выражения темы войны, поиски своего стиля. Мы стремились сделать так, чтобы безусловное действие, безусловная правда в какой-то момент вдруг сгущались до плотности символа, оставаясь при этом правдой.
Это было время острой международной напряженности. Мы всеми клеточками своего существа чувствовали гражданскую и человеческую потребность высказаться в защиту мира.
Осенью 1960 года мы сдавали фильм Екатерине Алексеевне Фурцевой — и «сдавали» его до весны 1961-го. Упреки, прозвучавшие в наш адрес, были хорошо нам знакомы еще со времен «Павла Корчагина». Нас упрекнули в мрачности, в нетипичности ситуации, и «затрапезности» показа войны, в том, что у нас все время идет дождь, а солдаты ходят в мокрых, грязных шинелях. И еще нам вменяли в вину то, что мы пренебрегли классовым подходом к явлениям жизни. Нам предлагали переснять или выбросить целые эпизоды. Звучали настойчивые требования закрыть картину вообще. Собирались бесконечные коллегии, совещания, собрания, которые были призваны убедить нас в том, что общественное мнение против картины. Но мы бились, прямо заявляя о том, что это «чиновное», «аппаратное» мнение, а общественное мнение возможно лишь после того, как фильм будет показан общественности. У меня в архиве сохранилась стенограмма одного из таких совещаний: ее прислали нам, чтобы помочь разобраться в наших ошибках. Эта стенограмма не только кладезь «высоких» мыслей, но, к сожалению, руководство к действию, а точнее — к противодействию картине».
1960 год, ноябрь. Из стенограммы обсуждения «Мира входящему» в Главном управлении кинофикации и кинопроката Министерства культуры РСФСР.
Высказывания с мест:
- Упрятать такой фильм подальше вместе с режиссерами!
— Тиражировать ни в коем случае нельзя!
— Ни одного положительного героя!
— И с нашими союзниками какая-то непонятная сцена!
Тов. Тимошкин И.К., зам. начальника Хабаровского краевого управления культуры: «Разрешите, товарищи, мне выступить организованно! Многие из нас воевали на фронте! Всю войну прошли! Многое и видели, и слышали!
Фильм, который мы только что посмотрели, конечно, является каким-то дефективом! Этот фильм — очень и очень плохая работа, в которой действительность отражена неправильно, клеветнически. В фильме показаны какие-то неорганизованные, разболтанные мародеры, пьяницы, совершенно несобранные люди. Нет ничего характерного, нет ни одной черты, присущей нашему советскому человеку, нашему советскому воину!
Этот фильм может вызвать острую реакцию нашего народа. Просто возмущение!..»
Тов. Егоренков И.А., зам. начальника Калужского областного управления культуры: «...Пора уже нам спросить с творческих работников студий ответ за качество выпускаемых фильмов и за качество только что просмотренного фильма. Он порочит наш советский строй, наши идеи, нашу армию, и было бы преступлением выпускать его на экраны!»
Тов. Терехин Д.Ф., зам. министра культуры Мордовской АССР: «...Если картина выйдет, мы будем обязаны ее пропагандировать, но как, как ее преподнести зрителю, как ему объяснить, что это хороший фильм?! В фильме-то 1945 год! Предпоследний день войны! И вдруг такая неорганизованность в рядах нашей армии! Участники Великой Отечественной войны будут удивлены!..
И сама идея гуманизма настолько противоречива, неубедительна, что, с какой стороны к ней подойти, непонятно! Вот везут беременную женщину, торопятся, люди рассудительные, и тут же лейтенант знакомится с девушкой-француженкой и, забыв обо всем на свете, отрывает все свои пуговицы на гимнастерке, все до единой! Что же это такое! Совершенная чепуха!
Или концовка! В чем тут смысл? Родился молодой немец. Лежит оружие. Оружие, с которым прошли всю войну. И этот, только что рожденный немец помочился на наше оружие... И конец фильму?! Не выдерживает никакой критики!»
Тов. Макова Д.Т., зам. министра культуры Кабардино-Балкарской АССР: «Для заграницы это будет замечательный фильм, а для нашей советской действительности он никуда не годится. У нас в Кабардино-Балкарии он не пойдет. Мы от него отказываемся!..»
Голоса с мест:
— Правильно! Фильм не выпускать, а авторов призвать к ответу!
— Применить к режиссерам такую же меру наказания, какая в картине применена к немецкому молодчику, которого отлупили ремнем!
— И поручить это тому же актеру, Виктору Авдюшко! Он парень крепкий!
1961 год. Тираж картины строго засекречен. Из воспоминаний В. Наумова:
«Что касается Е.А.Фурцевой, то она сделала для нашей картины немало. Ну, прежде всего отправила на фестиваль в Венецию. Правда, под давлением итальянцев, но все же. Ведь могла и не разрешить. Тем более что к этому моменту поступил «сигнал». Екатерина Алексеевна сама, не называя имен, передала нам «мнение» Отдела пропаганды ЦК: картина ошибочная, вредная, утверждает приоритет общечеловеческих ценностей над классовыми — и это в то время, когда воздвигается Берлинская стена — символ идейной непримиримости двух миров. Но, несмотря на это, Е.А. Фурцева, которая была человеком и своенравным, и непредсказуемым, и одержимым то одной, то другой «невероятной» идеей, непременно задумала отправить нас в Венецию и способствовала тому, что мы с Аловым были оформлены всего лишь за несколько дней и хоть и с опозданием, но все же прибыли на премьеру «Мира входящему», на остров Лидо».
1961 год. Венеция, XXII МКФ. «Мир входящему» получает три премии: Серебряного льва — специальный приз жюри «За новаторство и оригинальность режиссуры, с которыми этот фильм повествует о смятенном мире в момент его перехода от битвы к покою и несет волнующий призыв к братству людей»; премию Пазинетти за абсолютно лучший иностранный фильм; приз ФИПРЕССИ.
Из воспоминаний В.Наумова: «Леонид Луков, возглавлявший нашу делегацию на Венецианском фестивале, искренне радуясь за нас, перед самым отлетом в Москву сказал Алову: «Ну вот, Саша, теперь ваши мытарства кончились!» Однако мудрый Алов возразил: «Вы их недооцениваете». И оказался прав. Вернувшись, мы получили пачку газетных вырезок, из которых следовало, что прокат картины саботируется по всей стране. А потом пришел «Октябрь»...»
1962 год. Журнал «Октябрь», статья «Гуманизм или сентиментальность», автор — Ленина Иванова: «В заключительном кадре нового фильма «Мир входящему» режиссеров А.Алова и В.Наумова руки воинов-победителей высоко поднимают только что родившегося сына врага. (...) Мир входящему! Мир, несмотря ни на что и вопреки всему. (...) Недиалектическое «вопреки всему» ничего не объясняет при анализе явлений, как общественных, так и эстетических. (...) Так что же является содержанием фильма «Мир входящему»? Гуманизм советского народа или только сентиментальное «почтение перед немецким материнским счастьем», как пишет, впав в неожиданное умиление, реакционный западногерманский журнал «Шпигель»? (...) Появился на минуту в картине мудрый человек, который попробовал направить действие по идейно более верному руслу. Старик из концлагеря спросил у молоденького лейтенанта Шуры Ивлева: «А вы знаете, кого она родит?» Но его никто не послушал. «Человека»,— ответил чистый душой, милый и наивный Шура. Человека... (...)
В фильме живой, обязанный говорить, молчит. Единственный человек, который должен сказать женщине, рождающей сына, какие жертвы были принесены ради спасения ее ребенка, тот, кто не мог не вспомнить о тысячах молодых жизней, погубленных во имя человеконенавистнических идей фашизма, глух и нем. Какой странный символ! Или, может быть, та самая «душевная дряблость, стремящаяся разрешать конфликты не по существу, а по форме», о которой говорил Карл Маркс? (...) Но битвы идей ведутся и еще долго будут греметь. Нашему ли искусству стараться смягчить противоречия и вместо суровой и мужественной правды говорить сладкие и фальшивые слова!»
1962 год, март. Из выступления В. Наумова на IV пленуме Оргкомитета СРК: «Прокат нашей картины, с моей точки зрения, был совершенно безобразным образом сорван. Четыре копии в Москве, одна копия в Ленинграде, в союзных республиках того меньше. Поехали мы к начальнику Главкинопроката тов. Беляеву и спрашиваем: на каком основании вы выпускаете картину таким нищенским тиражом? Он отвечает: зритель ее не принимает. Тогда я решил объехать московские кинотеатры, где шла картина. Благо дело это было нетрудное: всего-то их четыре. Приехал в кинотеатр «3енит» и спрашиваю: смотрел Беляев нашу картину? Говорят: нет, не был.
Беляев повел себя просто недостойно: сказав мне, что зритель нашу картину не принимает, он сам даже не счел необходимым убедиться в этом. (...)
Я уже говорил об этом и теперь публично обращаюсь к прокату и Министерству культуры с просьбой напечатать нашу картину нормальным тиражом — полторы тысячи копий. Денег мы не возьмем, пусть Министерство культуры обратит их на эстетическое образование работников проката. (Продолжительные аплодисменты.) Второй случай. На прошлой неделе по телевидению был объявлен показ картины «Мир входящему». Перед началом демонстрации диктор объявляет: «Мир входящему» отменяется в силу того, что копия находится в плохом состоянии.
Мы сначала подумали: и в самом деле копий было мало — так что вполне возможно, что причина невыдуманная. (...) Звоню на телевидение. Оказывается, позвонил некий полковник из ПУРа и заявил протест против показа фильма «Мир входящему», мотивируя его тем, что советские воины могут, мол, увидеть фильм, а это было бы, на его взгляд, весьма нежелательно. И вообще, добавил он, имейте в виду, если покажете, будут неприятности.
Партия, если у нее есть своя точка зрения, может найти более подходящий способ, чтобы ее высказать. Партия осудила грубое администрирование в искусстве, и люди, виновные в этом, должны быть призваны к ответу».
Примечание: Фильм «Мир входящему» был впервые показан по советскому телевидению в 1987 году.
1962 год, октябрь. Из речи М.И. Ромма в ВТО (приводится по записи, сделанной А. Аловым и сохранившейся в его архиве): «Нападение на кинематограф, которое ведет журнал «Октябрь», началось с февральского номера, где помещена статья о фильме «Мир входящему», написанная в совершенно беспардонных тонах политического доноса. Единственный просчет редакции был в том, что доносить-то сейчас некому. После такой статьи еще десять лет назад человека надо было закопать, лишить права работать в кинематографе, выгнать из режиссуры, послать в дальние края. Но дело в том, что времена сейчас другие; и донос, вероятно, даже не был прочитан. Но он лежит!»
1962—1963 годы, хронологический пик «оттепели».
Донос лежит.
Советский зритель фактически лишен возможности увидеть «Мир входящему» — «этот типичный фильм «оттепели».
1964 год. Закрыт сценарий «Закон».
1966 год. Лег на полку пророческий «Скверный анекдот», бескомпромиссно подведя страшный итог «оттепели». «Не выдержим!» -сказали режиссеры вслед за великим Ф.М.Достоевским.
Да, тогда не выдержали обновления общественной жизни» демократизации, реформ. И шагнули в полосу «беспрерывного уважения» (Ф. М. Достоевский) и «глубокого удовлетворения», которую теперь именуем застоем.
Читателям, которых заинтересует судьба «Скверного анекдота» в документах того времени, рекомендуем обратиться к сборнику «Александр Алов и Владимир Наумов».
Публикация Л. АЛОВОЙ
"Советский экран" № 3, 1990 год
