Этот фильм рождался тридцать два года... В разгар хрущевской оттепели, в 1958 году, студент Челябинского политехнического института Владимир Васильков получил письмо от брата, незадолго до этого попавшего в один из северных лагерей. «Сел» классически, по знакомой из анекдотов схеме: побеседовал с соседом по вагону о роли Советской власти в судьбах народов нашей страны, а сосед оказался сотрудником КГБ. Забрали прямо из купе, дали 4 года, и поехал он на прекрасно функционировавший еще в то время Архипелаг. И вот теперь приглашал брата повидаться.
Рассказывает режиссер-постановщик Владимир Васильков:
— Купил я две бутылки «Каберне» и отправился. После множества пересадок добрался до станции Полуночное на севере Урала. А как дальше? Грязь кругом непролазная — осень... Машины ходят редко. Тридцать пять — сорок километров по тайге. А ждать невыносимо. Подумал я, подумал, разулся и потопал по колено в грязи.
Через какое-то время грязь кончилась, пошла лежневка. Но я этого названия тогда не знал. Брошены справа и слева по три бревна для машин — и вся дорога. Идти стало гораздо легче. Шел, как и прежде, босиком и вдруг почувствовал, что бревна не гладкие, а как будто с щербинками. Присмотрелся. Вы видели «Покаяние»? Тогда поймете, что это такое. Все бревна были исписаны. Только надписи шли не по комлю, а по боковой поверхности. Имена, даты: «1931-й», «1932-й» годы, «Прощай, мама!»... Страшное впечатление!
Километров через двадцать Владимир вышел к реке Сосьве. Дорога здесь раздваивалась, и он остановился, чтобы уточнить направление. Увидел лодку, начал кричать. Его не заметили. И к счастью, наверное... Водитель попутного грузовика, наконец-то попавшегося по дороге, сказал, что в лодке могли сидеть охранники, посланные в погоню за беглыми, а то и сами беглые зеки, в этом случае вообще неизвестно, чем бы дело кончилось. Там ведь и до людоедства доходило...
На контрольно-пропускном пункте встретил вежливый, обходительный, с интеллигентными манерами человек— начальник лагеря.
Владимир Васильков:
— После всех дорожных испытаний он показался мне самым близким из окружающих. Расспрашивал о жизни, сочувствовал. Но вдруг заявил, что брат встречаться со мной не хочет. «Как же так, вот его письмо!» — «Ничего не могу поделать, не имею права против воли заключенного...» Так продолжалось два дня из трех, выделенных мне для свидания. Потом выяснилось, он врал. Издевался. Я порой думаю, что так же вежливо, не повышая голоса, он мог отправлять людей на смерть.
Эти трое суток дали мне столько, сколько не дал Солженицын всеми своими произведениями.
Вернувшись домой, я решил: если когда-нибудь начну писать или снимать фильмы, расскажу обо всем. Расскажу о планомерной работе по уничтожению человека. Это засело клином.
Потом Владимир Васильков пришел в кино, стал режиссером-документалистом, много снимал, получал призы. А мысль не оставляла.
Когда наступила новая, нынешняя оттепель, он принялся за дело. Написал либретто, по которому создал сценарий Эдуард Володарский при участии Александра Митты. В планы государственных киностудий влиться не удалось, поэтому, с трудом найдя деньги для постановки, обратился в хозрасчетное кинообъединение «Камера». Пригласил оператора Игоря Мельникова, художника Сайда Меняльщикова, композитора Николая Соколова. Важно было, чтобы исполнители не были знакомы кинозрителям, поэтому искал среди театральных актеров по всей стране — в Пскове и Риге, в Куйбышеве и Горьком.
Действие происходит в 1948 и 1990 годах. Герой, родившийся в лагере, приезжает к деду, чтобы занять денег на машину, и случайно узнает, что дед служил в том же лагере, творил беззакония. Как относиться сегодня к этому человеку, к его жизни?
Владимир Васильков:
— Моя позиция отличается и от позиции моего героя, и от взглядов большинства людей. Она. быть может, неверна, субъективна, но я убежден: не было палачей и жертв. Были обманутые в погонах и без, обманутые во имя ложной идеи. За колючей проволокой они, ненавидящие друг друга, создали какое-то извращенное, страшное братство, в котором все всё понимают и принимают правила игры. «Триумфальное шествие наоборот» — в этой фразе, быть может, ключ к пониманию картины.
Министерство внутренних дел СССР оказало нам полную поддержку. Консультантом был генерал-майор Василий Иванович Сныцерев, он прошел все без исключения ступени лагерной служебной лестницы. Снимали в одном из подлинных лагерей, который существует с 30-х годов, снимали подлинных заключенных и подлинных охранников. И все «выкладывались» — и профессиональные кинематографисты, и их помощники.
Ни к кому из своих героев я не испытываю ненависти, только сострадание. Уверен, что можно простить все, нельзя лишь повторять. Да на повторение, думаю, у нас уже и сил не хватит. И еще — ничего нельзя забывать. «Оглянись, человече, на дела свои» — вот главное, что хотел сказать я своим фильмом.
Б. Владимиров
"Советский экран" № 11, 1990 год
