Сценариста и режиссера фильма «Спасатель» Сергея Соловьева издавна интересуют «вечные темы» искусства: добро и зло, дружба и предательство, правда и ложь, любовь и ненависть, совесть, долг, красота.. Однако все это вовсе не значит, что картина далека от проблем сегодняшнего дня. Напротив, «старые» темы получают в ней актуальное воплощение.
В телевизионной «Кинопанораме» С.Соловьев взволнованно, порой сбивчиво, но страстно, искренне и убежденно говорил об опасности прикосновения к Прекрасному. О том же писал в своей умной и тонкой статье «100 дней после детства» Р.Юренев: «Прикосновение к Прекрасному — дело нешуточной ответственности. Повысив требование к окружающему и к себе, можно войти в роковое столкновение с жизнью Но такое прикосновение необходимо. Трудное испытание очищает и возвышает человека».
Идея «Спасателя» проста и сложна одновременно. Картина как бы продолжает и развивает найденное в прежней работе режиссера «Сто дней после детства» Поэтому не случайно, что в обоих Фильмах одну из главных ролей исполняет Сергей Шакуров.
В прежней картине С. Соловьева он играл вожатого, который стремился ввести ребят в светлый мир Прекрасного, возвысить их души. И это ему удавалось.
Но все мы знаем, как далек бывает порой мир школьных уроков от окружающей нас жизни...
Андрей Лариков (С. Шакуров) из Фильма «Спасатель» — школьный учитель литературы, педагог по призванию. Талант, сеющий «разумное, доброе, вечное».
— Ехал я сюда пять лет назад. Счастливый... Учительствовать. Вещей никаких Хорошо... А вот теперь чего-то не так... Вот наговорю я им всякого. И про звезды. И про любовь. А потом все кончается. И в дело идут совсем другие слова...
К этому невеселому итогу приходит он в беседе с друзьями, ставшей кульминацией картины.
Ну, а как быть, если кто-то из учеников Ларикова воспримет его уроки, как норму жизни?..
А такой человек нашелся — вчерашняя десятиклассница Ася. И во взаимоотношении Аси и ее бывшего учителя заложена главная идея фильма, та самая, об опасности прикосновения к Прекрасному.
— Я сильно любила одного человека. И очень верила ему. А потом он взял и предал меня. Ни за чем, просто так. Вот тут-то жить мне по-настоящему расхотелось…
В этих словах Аси Веденеевой — крик души, трагедия человека, разочаровавшегося в любимом.
Что же теперь? Говорить лишь о «прозе жизни», о том, «чтобы все, как у людей»? Так, к примеру, строит свое бытие матрос спасательной станции Виля («Ты где ее видел, духовность эту распрекрасную?»). Или, может быть, становиться похожим на модного закройщика Григория Ганина («Я своей жизнью доволен. Я живу хорошо. И лариковские заклинания здесь вовсе ни при чем!»)?
Авторы не спешат вынести им окончательный приговор: и Виля. и Гриша еще очень молоды. Сергей Соловьев не преподносит готовых дидактических решений проблемы. Тем не менее нравственный итог картины убедителен — Лариков понимает, что его дело - не пустое. Если, конечно, подтверждать слова делами:
— Я хоть одного, а выучил. Это тоже, наверное, много. От любого хорошего человека, как круги по воде...
Название «Спасатель» в фильме многозначно. Лариков стремится спасти души своих учеников — Аси, Вяли, Гриши от эгоизма, черствости. Виля спасает Асю в самом прямом смысле слова — вытаскивая ее из воды...
В общем, каждый герои картины ищет себя в идеях, поступках, мечтах. Не все находят, но хочется верить, найдут. Непременно.
Фильм собрал отличный актерский ансамбль. Вместе с С.Шакуровым и А.Кайдановским (кинолюбитель Вараксин) в «Спасателе» заняты очень интересные молодые артисты: В.Кононенко (Ганин), В.Мищенко (Виля). Т.Друбич (Ася). Но если характеры Аси и Ганина достаточно определены, то «спасатель» Виля дан менее четко.
— Господи, Виленька. А ведь ты балбес у меня. — говорит ему мать. — Ведь ни специальности у тебя, ни идеалов...
И Василий Мищенко хорошо передает острые перепады в душевном состоянии своего героя. Еще недавно с презри усмешкой и колючими глазами говоривший, что он «человек злой и одинокий», Виля способен на самоотверженный поступок. Может, заикаясь, врать полузнакомой девчонке о любви, а потом по-настоящему влюбиться, неожиданно, бесповоротно.
За всю (недолгую, правда) службу на спасательной станции Виля спас только одного человека. Немного. Но и немало. Потому что именно это неожиданное спасение Аси стало для него началом обретения духовности подлинного обретения окружающего мира.
Удивительно, вызывающе даже, красив этот мир в картинах Сергея Соловьева. «Люблю я пышное природы увяданье», — как бы вторит он поэту, я события фильма проходят перед нами будто «в волшебном кристалле элегии» (А. Медведев).
Признаюсь, мне близка режиссерская манера С.Соловьева: его чуткость к мимолетным переживаниям и настроениям, умение создать на экране атмосферу углубленного внимание к внутреннему миру человека…
В «Спасателе» часто вспыхивает одно и то же воспоминание Аси о нескольких минутах, проведенных вместе с Лариковым:
— Под этим деревом мы от ливня и спрятались. Вы и я. Рядом стояли. Вот ливень этот, знаете, мне ночами все мерещится отчего-то.
Камера Павла Лебешева, одного из лучших наших операторов, окутывает эти кадры оранжевой дымкой ностальгии. А потом в изображение вернется цвет. И еще будут протяжно шелестеть желтые листья и вновь, и вновь прольется дождь, и заклубится туман над старинным, уютным городом…
И природа, и озеро, и пустынный пляж, и старая, под стать самому городу, спасательная станция доверчиво открывают свою красоту... И как хочется, чтобы среди такого волшебства жили столь же прекрасные люди.
Гармония природы, гармония устоявшегося мира старинных предметов противопоставляется человеческой неустроенности, сомнениям не только в изобразительном решении — через всю картину проходит элегическая, печальная и светлая мелодия И.Шварца...
Идеал в искусстве — единство идеи и се художественного воплощения. В «Спасателе», думается, такое единство осуществилось. Даже по самому строгому счету.
Обретение мира
Как соизмерить свою жизнь с идеальным о ней представлением? Как быть, если хочется жить «по мечте», а мечту предали? Причем предал самый любимый в мире человек — учитель Андрей. Лариков. Тот, который так хорошо говорил о звездах и о возвышенной любви...
На эти нелегкие вопросы пытается найти ответ главная героиня фильма Сергея Соловьева «Спасатель», вчерашняя школьница Ася Веденеева (Т. Друбич).
Противоречия между идеальным Прекрасным и реальностью находятся в центре острых внутренних и внешних конфликтов героев фильма. Оно и приводит Асю с ее повышенной эмоциональностью к трагическому решению — попытке покончить с собой.
В картине как бы два финала. Смысловой и сюжетный. Сюжетный — сцена проводов в армию бывшего одноклассника Аси — Вили (В. Мищенко). Смысловой — эпизод неудавшейся попытки Асиного самоубийства, развязка драматических противоречий в се душе.
Начало эпизода подчеркнуто безмятежно. Накануне ухода в армию матрос спасательной станции Виля в последний раз хочет досмотреть свои владения»: старое, облупившееся строение на берегу живописного озера.
Осень. Довольно холодно. Посреди веранды с прогнившим потом — биллиардный стол. тускло поблескивающий дырами продранного сукна. Виля нехотя ударяет потемневшим от времени кием по шару, Затем вытаскивает морской бинокль...
Все это снято Павлом Лебешевым не спеша, со вкусом, с долгим панорамированием по пейзажу и «предметному миру», с любованием старинным зданием станции, красотой пустынного .озера, приметами осени, полностью вступившей в свои права.
...Лениво ведя биноклем вдоль озерной глади. Виля внезапно обнаруживает, что вдалеке к берегу подходит девушка в белом плаще. С интересом продолжает наблюдать. Девушка надувает резиновую лодку и плывет к центру озера.
Василий Мищенко со знанием дела обыгрывает ситуацию: Виля. подобно многим «мелким начальникам», любит пофорсить, используя свою пусть небольшую власть. Потому в общем-то без нужды он начинает уверенно и привычно орать в мегафон. Зато куда девалась эта уверенность, когда Ася проткнула лодку гвоздем и стала тонуть...
Тут небольшое отступление — о лодке и гвозде.. Одно из крылатых выражений Чехова гласит, что если на сцене висит ружье, оно должно выстрелить. Чехов — один из любимейших писателей Сергея Соловьева (недаром он дебютировал экранизацией чеховских рассказов). И, честно говоря, мне нравится его тяготение как сценариста и режиссера к чеховскому взгляду на мир.
Даже таким, казалось бы, мелочам, как надувная лодка и гвоздь, в картине найдено сюжетно обоснованное место. Ася купила лодку в подарок любимому человеку. А большой гвоздь — тот самый, на котором висела копия картины Ботичелли, ее Веденеева тоже собралась подарить Ларикову.
С.Соловьев с помощью предметной символики еще раз высветляет главную идею фильма: поступки во имя добра и любви могут однажды обернуться и другой, отнюдь не радостной стороной бытия, прикосновение к Прекрасному дается нелегко.
Но вернемся к героям «Спасателя».
-- Это как? — недоумевает шокированный Виля, — И тягуче-плавный до того момента ритм картины меняется. Виля лихорадочно бросается спасать. Сначала с пустым аквалангом, пятом без него. Суетится, падает.
Еще бы! Ведь до сих пор ему «тьфу-тьфу, везло» — никто на его глазах не тонул. Впервые человеку, привыкшему безмятежно плыть по волнам жизни («чтобы было, как у людей»), приходится совершать Поступок.
...И вот они на берегу. На Асе — Вилины белая рубаха и защитного цвета брюки, подвернутые над видавшими виды кедами. Сам Виля накинул на себя одеяло. Оба порядочно промерзли (осень все-таки!).
Тут только героиня Татьяны Друбич выходит из состояния глубокого транса, В котором она находилась до сих пор. У нее начинается истерика («Нашелся тоже... Никого ни о чем не просила...»). Виля действует почти по инструкции по спасению утопающих, приводит Лею в себя ударом по щеке. И сразу же, словно впервые в жизни задумавшись над чем-то, бережно дотрагивается к ее лицу ладонью.
В обычной жизни, видимо, достаточно далеких друг от друга людей, Сергей Соловьев, ставит в экстремальную ситуацию. Герои фильма говорят друг другу то, в чем, разумеется, при других обстоятельствах никогда не смогли бы признаться.
Нарочито безразличным, деревянным каким-то тоном Ася рассказывает историю своего неудачного замужества:
— Он мне предложение сделал. Семья хорошая. Все выходят. И мне пора... Я для него хорошая вещь. Хорошо скроена. Ладно сшита. Ему нравится.
Татьяна Друбич верно передает интонацию героини — ее ровно-холодный тон. Так рассказывают о чем-то давнем, далеком, к чему нет уже возврата.
Павел Лебешев — мастер поэтического портрета, чутко воспринимающий режиссерское видение кадра. Асино лицо возникает на экране в зыбких отражениях стекол веранды, как бы окутанное туманной пеленой. Неземное. Отрешенное.
Вначале Виля не понимает Асю («Навыдумывала себе и квохчешь. Фигня»). Но потом, когда она говорит ему о своем чувстве к Ларикову и о его предательстве, даже до такого, как Виля, доходит __ это подлинная Любовь.
Появляется кадр - воспоминание. Среди теплого дождя, под деревом — двое. Лариков и Ася. Он читает стихи. Звучит щемящая, волнующая, нежная и тревожная одновременно музыка И. Шварца.
С.Соловьев не навязывает молодым актерам жестких, рамок воплощения образа. Они чувствуют себя свободно, раскованно, искренне.
...Наступает ночь. Но Виля с Асей не могут уснуть. Исповедь продолжается.
Мастерство Н. Лебешева с его тяготением к законченно-совершенным композиционным построениям кадра (как правило, в «золотом сечении», а не на широком экране), острым чувством объема, цвета и особенно световых эффектов несравненно. И очень обидно, что в таком личном «авторском», исповедальном фильме допущена в финале одна, но досадная операторская небрежность - в окне спасательной станции появляются отчетливые отражения членов съемочной группы). А ведь последние работы Павла Лебешева отличались безукоризненной чистотой в данном смысле.
Оба героя «Спасателя испытывают обретение. Ася вновь обретает для себя окружающий мир, а Виля впервые — мир духовный. Не зря он признается на прощанье:
— У меня, может, после этой ночи уже, наверно жизни не будет ничего.
Финал — простой и и ясный сюжетно (да и изобразительно тоже) труден иным. Важно было донести зрителям сложную гамму чувств героев фильма. Дать возможность задуматься, что в их судьбах происходит серьезный поворот.
Многое, очень многое здесь зависело от молодых актеров, от умело поставленного режиссерского задания. И судя по всему, у постановщика, оператора и актеров было подлинное взаимопонимание. Все кажется не сыгранным, а прожитым. Сейчас, на едином дыхании. Неповторимым, как чудо. Это, наверное, и есть настоящее искусство.
Александр Федоров, 1981 год
