Создатель фильма «Лесная песня. Мавка» Юрий Ильенко един в трех лицах: он и сценарист, и режиссер, и оператор. Экранизация драмы - феерии Леси Украинки могла, наверное, стать почти эталоном «авторского кинематографа». Не стала... Почему?
Попробуем разобраться не спеша. Для этого вернемся лет на двадцать назад. Ю. Ильенко тогда только начинал, нащупывал «свое» в искусстве. Он был оператором. После красочной кинопоэмы «Тени забытых предков» о нем заговорили как о большом мастере. А он неожиданно ушел в режиссуру. Постановочный дебют — фантазия на тему произведений Н. В. Гоголя — «Вечер накануне Ивана Купала» вызвал споры. Поэтическая драма «Белая птица с черной отметиной» принесла Ю. Ильенко Золотой приз Московского фестиваля 1971 года.
В этой картине многогранный талант Юрия Ильенко, на мой взгляд, раскрылся наиболее полно. Повышенная образность фольклорного начала, метафоричность киноязыка, изысканная пластика изображения, виртуозная музыкальность удачно сплавились с глубиной анализа трагичного и сложного для Западной Украины времени сороковых годов.
Потом появился фильм - поиск, фильм - эксперимент «Мечтать и жить». В одной из критических статей по поводу картины было высказано любопытное замечание о том, что ее зрительскому восприятию мешает... звук (!). В самом деле, минуя банальные диалоги и монологи, мы напрямую наслаждались бы тщательно продуманными, живописными по композиции изображениями: эффектными коллажами, ретроспекциями, медлительными «рапидами», стоп-кадрами. Они прекрасно смотрелись бы, скажем, под музыку или вообще в тишине...
Здесь прервем наше путешествие во времени. Отмечу, однако, что другие фильмы
Ю.Ильенко семидесятых годов (а их было не так уж мало) не принесли их автору успеха, но поклонники «поэтического кинематографа» продолжали ждать от режиссера многого...
И вот в начале восьмидесятых, после долгих попыток освоить новые жанрово-тематические пласты, Юрий Ильенко вновь возвращается к тому, с чего он, собственно, начал. К мифу, к преданию, к сказке.
Что это — начало с «белого листа»? Желание, пройдя прежний путь, обнаружить упущенное, не замеченное когда-то? Быть может... Но странное дело — в фильме десятилетней давности Ю.Ильенко сумел добиться гармонии, единства формы и содержания. А в нынешней «Лесной песне», похоже, и не стремился к этому.
Только так, видимо, объясняется явный декоративно-бытовой перекос в, казалось бы, волшебной феерии. Вместо воздушно - переменчивой Мавки - на экране тяжеловато-рельефная, подчеркнуто материальная героиня (Л. Ефименко). А чарующие переливы ее бездонных глаз уступили место навязчивой демонстрации смелых вязаных одежд, выдержанных в стиле «ретро»-моды...
Молодой актер В. Кремнев, сыгравший избранника Мавки — Лукаша, думается, не смог найти верной «интонации» роли. В Лукаше не ощущается подлинности чувств, отсюда понятны старания автора фильма «сыграть» за актера операторскими - приемами — круговыми панорамами, использованием широкоугольной оптики, ручной камеры.
С каждым кадром красота в картине все больше и глубже «засасывается» красивостью. Так, импозантная внешность Бориса Хмельницкого, одетого в огненно - красные одежды, кажется взятой «из другой оперы» и плохо стыкуется с настоящим огнем, вспыхивающим на экране. Так, талантливый актер Иван Миколайчук в роли Лесовика запоминается, пожалуй, лишь роскошными мехами шубы и шапки... Трагедия Мавки, измена и прозрение Лукаша становятся бледным фоном для монтажно-операторского мышления автора.
Бесспорно, передать зыбкость, ирреальность лесных духов в игровом кино чрезвычайно сложно. Куда проще представить себе «Лесную песню», к примеру, в мультипликационном варианте, с его неограниченными возможностями образной трансформации. Но в прежних работах Юрий Ильенко не раз доказывал, что ему под силу самые сложные задачи. Теперь же создается впечатление некой исчепанности творческого приема. Причем, речь идет не о стоянии на месте, но о значительном шаге назад от уровня, с которого начиналась биография режиссера в искусстве. Отсюда возникает картина, где каждый кадр буквально кричит о талантливости автора, но в целом фильм оказывается огорчительной неудачей.
Конечно, и здесь можно говорить о своеобразии музыкального ряда. О впечатляющей силе некоторых символов (молодость, дарованная старцу на миг, чтобы тот, ощутив ее вкус, простился с жизнью навек)… Но частные удачи или отменяют главного — претенциозной красивости, вторичности фильма, наполненного многозначительными длиннотами.
Фильм — узор. Фильм — вышивка, где теряется чувство меры и вкуса, где эмоции словно застыли в ледяном зеркале экрана…
Александр Федоров
