Кино это снято так достоверно — и уличная сутолока, и очередь у газетного киоска, и озабоченные, спешащие на работу люди,— что вовсе не требуется разъясняющая фраза героя: «Обыкновенный день, будний день недели». И без этого мы тотчас же узнаем Москву в утренние часы пик, торопящуюся начать очередной рабочий день. И в самом герое, скромном молодом человеке, нет ничего «актерского», он словно бы непреднамеренно выбран объективом в толпе, и, право же, столкнувшись с ним в вагоне метро, мы вряд ли задержим на нем взгляд: парень как парень — может быть, инженер или педагог. По чистой случайности одна из сцен фильма «Лебедев против Лебедева» (автор сценария Ф. Миронер, постановщик Г. Габай, главный оператор В. Владимиров, киностудия «Мосфильм») снималась неподалеку от моего дома, я видел, как шли съемки. Правда, заметить это мог только человек «посвященный». Почти никому из прохожих и в голову не приходило, что молодой человек в плаще и девушка с зонтиком, которую он бросился догонять,— актеры, что идет съемка и сами они, как говорят в кино, «в кадре». Увидев себя на экране, эти люди будут поражены. Короче говоря, создатели фильма делали все, чтобы на экране было «как в жизни», и усилия эти не потрачены зря.
В недавнем прошлом такая достоверность могла обеспечить успех картине. В былые времена в кино набили оскомину театральные декорации, хоромы вместо квартир, одни только проспекты — будто улицы и переулки уже не существуют, актерский наигрыш. Зрители так устали от бутафории и неестественности, что бытовое правдоподобие охотно принимали за правду жизни. Но прошло какое-то время, в общем, небольшое, и стало ясно, что тщательное и точное воспроизведение быта, жизни улицы дела не решает, что лента, вполне добросовестная в этом отношении, может быть и бессодержательной и даже искажающей правду жизни. Я заговорил об этом потому, что начало фильма «Лебедев против Лебедева» настораживает: очень уж все похоже на те не лишенные приятности прогулки с симпатичными молодыми людьми по Москве, которые нам все чаще приходится совершать в последнее время в кинозалах. И, как ни милы эти молодые люди, мы расстаемся с ними, как правило, без всякого сожаления: мир, в котором они живут, лишь внешне похож на наш, на самом деле он оказывается миром пустяковых проблем, а если уж быть совсем точным, даже не проблем, а случайных недоразумений. В общем, «нам бы их заботы...». Пусть не поймут меня превратно. Я вовсе не против того, чтобы создавались картины, на которых — воспользуюсь избитым выражением — «можно отдохнуть душой». Но, во-первых, они не должны заполонять экран, вытесняя серьезное кино, а во-вторых, не претендовать на глубинную правду отражения жизни. Чего греха таить, иные из этих бездумных прогулок принимались рецензентами явно не по чину, по одежке, а не по уму...
Обо всем этом успеваешь подумать, пока проходят первые эпизоды, благо времени предостаточно, начало фильма явно затянуто, особенно сцена воображаемого свидания героя с приглянувшейся ему девушкой. Но постепенно, незаметно фильм сворачивает с накатанных рельсов, и, по мере того как это происходит, улетучивается наше отстраненное отношение к тому, что мы видим на экране. Нас начинает волновать происходящее.
Все внимание сосредоточивается, я бы сказал, на похождениях младшего научного сотрудника какой-то физической лаборатории Олега Лебедева, если бы само это слово «похождения» так резко не расходилось с обликом героя. Похождения обычно предпринимают активные натуры, а Олега события и обстоятельства чаще всего увлекают за собой, он плывет по течению. Да, в сущности, ничего чрезвычайного и не происходит: друга Олега, с которым они работают над общей темой, переводят в другую лабораторию — правда, с повышением, но для того, чтобы на освободившееся место пристроить девицу, у которой научно-влиятельный дядя; другой коллега героя в два счета знакомится с девушкой, по которой издали в течение года вздыхал Олег; квартирный сосед нашего героя, опытный и наглый склочник, одолевает его в затяжной «холодной войне», добиваясь, чтобы в своей комнате Олег чувствовал себя «поднадзорным».
Все это житейская проза, и нас она интересует не сама по себе. Нам важно выяснить, почему неглупый, талантливый, порядочный человек пасует перед демагогией, перед обывательщиной, почему он не чувствует себя хозяином жизни. В чем дело? Почему после первой неудачной попытки вступиться за друга он смиряется с несправедливостью? Почему не может унять строчащего доносы мерзавца? Что останавливает его?
Я сразу же начал говорить о серьезном, не предупредив, что многое в фильме решается средствами комедии. Комедиен прежде всего сам принцип раскрытия характера героя: когда обстоятельства ставят Олега перед необходимостью совершить какой-либо поступок, мы видим сначала то, что ему рисует воображение, как он должен был бы поступить, а уж затем все, что происходило на самом деле. Это сделано непринужденно, изящно, смешно. Однако несовпадение воображаемого и реальности таит здесь не только комический эффект, и мы все отчетливее осознаем, что «рефлексия» Олега не только смешна, она вызывает у нас беспокойство, мы хотим разобраться в ее природе.
Общеизвестны слова Чехова: «Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сеченный, ходивший по урокам без галош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых родственников, лицемеривший и богу и людям без всякой надобности, только из сознания своего ничтожества,— напишите, как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая». Многое из быта, нравов той поры навсегда умерло, иными стали общественные устои, но как понятно нам чеховское беспокойство о человеческом достоинстве! Наш собственный исторический опыт свидетельствует, что проблемы духовной свободы личности вряд ли решатся сами собой. Сказанное Чеховым помогает понять и тяжкую инерцию обыденности, и необходимость во что бы то ни стало преодолеть ее власть, все еще очень сильную. И фильм «Лебедев против Лебедева» — это рассказ о человеке, у которого появилась потребность «выпрямиться», который избавляется от сковывающего «сознания своего ничтожества», обретает человеческое достоинство.
В том, что фильм получился и глубоким и современным, немалая заслуга В. Рецептера, играющего Олега Лебедева. Это, в сущности, дебют в кино талантливого ленинградского актера, заслужившего необычайную популярность концертным исполнением «Гамлета»,— и дебют в высшей степени удачный. Благодаря прежде всего В. Рецептеру фильм свернул с тех накатанных рельсов облегченного изображения жизни, о которых говорилось вначале. Но просто сказать, что актер оправдал надежды режиссера, — значит, слукавить. Он сделал и то, на что вряд ли рассчитывал режиссер. Дело в том, что В. Рецептер играет не совсем того человека, который описан в сценарии. Но режиссер, отважившийся отступить от сценария и доверившийся актеру, оказался прав.
По сценарию Лебедев робок просто от природы — бывают такие чудаки-недотепы, симпатичные неудачники, всегда бывали и, вероятно, всегда будут. Трусоват бедняга, и все тут: боится и начальства, и хулиганов, и незнакомой девушки. Такому человеку можно посочувствовать — и только, размышлять здесь не о чем. А если нас на этом примере еще пытаются убедить, что «львы» по части прекрасного пола бывают непременно храбрецами в борьбе с несправедливостью, мы все равно в это не поверим, потому что никакой закономерности здесь нет и быть не может и любые попытки вывести ее будут насилием над правдой жизни.
У В. Рецептера Лебедев вовсе не трус, его нерешительность, его «рефлексия» объясняется другим: в силу известных обстоятельств он утратил веру в то, что его вмешательство может что-нибудь изменить в окружающей действительности, он смирился с участью маленького человека, от которого ничего не зависит, с мнением которого не считаются. И пассивность Олега и его нравственное пробуждение в основе своей общественного свойства. Именно это стремится раскрыть В. Рецептер. И другие актерские удачи в фильме связаны с теми ролями, в которых наиболее отчетливо проступает его гражданская мысль. Таковы Г. Слабиняк и Р. Колесова, играющие супружескую пару соседей героя, Л. Броневой, появляющийся всего в нескольких эпизодах, но создавший образ начальника отдела кадров поистине типический. Своеобразны и интересны в исполнении Г. Кавтарадзе и К. Кавсадзе грузинские физики. Режиссера Г. Габая увлекает прежде всего общественный пафос: как только он оказывается в этой сфере, его художественные решения и точны, и изобретательны, и остроумны.
То, что Лебедев из робкого чудака, над которым мы должны были бы смеяться, ощущая свое полное превосходство, каким он был задуман в сценарии, превратился на экране в человека, мучающегося от тех же проблем, что и нам подчас не дают покоя, и делает фильм «Лебедев против Лебедева» интересным. Персонажи, которые призваны служить образцом для Лебедева, настойчиво возвращают нас к странной мысли, что уверенным в себе ребятам все нипочем, им одинаково свойственны и гражданское мужество и непринужденность в обращении с девицами, что одно с другим внутренне связано.
Да, в фильме не только Лебедев выступает против Лебедева, в нем словно бы спорят два принципа изображения: один—идущий от подлинной жизни, другой — лишь имитирующий ее. И побеждает первый. Это так. Выходя из кинотеатра, я услышал, как в толпе женщина говорила своему спутнику: «Это фильм про меня». Значит, есть в нем что-то очень важное именно сейчас, сегодня, и это заставляет зрителей думать не только о судьбе Олега Лебедева, но и о своей судьбе. А если фильм находит путь к сердцам людей,— значит, он удался.
Л.Лазарев
«Советский экран» № 1, 1966 год
