Фильм И.Попова «Котенок» — явление в текущем кинопроцессе, с одной стороны, неожиданное, а с другой - столь давно ожидаемое, многократно в критических грезах замысленное и представленное как практически невоозможное, что кажется нереальным.
Сюжет таков: в милой интеллигентной семье (папа-музыкант, мама, бабушка, двое детишек) появляется котенок. Неосторожно выпрыгнув в форточку, малыш оказывается на крыше стоящего под окнами грузовика и грузовик увозит его в чужой, неведомый мир. Котенок долго мытарится по улицам, потом оказывается в компании котов, проживающих у нищего доброго дворника, который мечтает стать клоуном. Но на дворника нападают злые бандиты, он попадает в больницу, а его подопечные снова возвращаются на улицу. В финале добрая судьба и хороший слух приводят котенка в консерваторию в тот самый вечер, когда там играет папа-флейтист; дворник возвращается из больницы, и к нему на огонек снова собираются все его коты. Чудесно!
Любопытно, что в центре фильма не столько кошки и не столько люди, сколько пространство между ними — между существами в той или иной степени сильными и в той или иной степени слабыми. Автор талантливо ощущает это пространство и простыми средствами создает очарование благородной слабости, которое трогает и притягивает зрителя. Зрителя влечет забытая интонация детского, вернее, семейного романа — жанра в России практически уничтоженного и возвращающегося к нам сегодня в переводах и репринтных изданиях. В произведениях этого жанра родители и дети любят друг друга, все друг другу помогают, силы зла, в каком бы обличий они ни представали (в «Котенке» это нечистые на руку «новые русские»), терпят сокрушительное поражение.
«Котенок» — редкий фильм, в связи с которым хочется развести в разные стороны критический комментарий и чисто зрительское ощущение. Все в картине сделано так, чтобы без лишних хлопот пробуждать добрые чувства; и они пробуждаются.
Кинематографический язык «Котенка» весьма незатейлив, но чувствуется, что авторы получают удовольствие, снимая и показывая пейзажи, интерьеры, людей и кошек.
Местами простота съемок кажущаяся. Например, значительная часть эпизодов на улице снята в «режиме», когда свет уходит, и, чтобы удержать его в кадре, требуется большая операторская и режиссерская точность. Есть и несколько рукотворных трюков: тень летящего Лунного короля (про него папа читает детям книжку) на стене дома, сказочные дали Северного полюса. Но в целом картина выглядит благостно безыскусной, что вполне соответствует поставленной цели: она сделана для детей и, значит, понятия и фактуры должны легко этой аудиторией восприниматься.
Старательность и отсутствие самодовольства придают очарование тем эпизодам, где есть внутреннее движение, и в то же время скрадывают нескладность сцен, где персонажи слишком условны («вообще бабушка», «вообще мама» или «вообще бандиты»).
«Котенка» можно расценивать как детскую картину и как взрослую. Как детская она сделана безупречно (правда, это мнение со стороны — реакции детской аудитории я не знаю).
Как взрослая она симпатична, хотя и не лишена недостатков, в меру лирична и очень любопытна для трактовок. Например, сам собой напрашивается вопрос: почему после долгих ожиданий «чистого и светлого» «позитивного» кино появляется картина, отвечающая чаяниям, но рассказывающая при этом не столько про наших современников, сколько про братьев наших меньших (или, в случае с кошками, сестер)? Думаю потому, что «меньшие» (коты) персонажи находятся где-то посредине между абстрактными, «знаковыми» образами и образами «жизненными». По отдельности то и другое плохо сейчас удается: «знаковые» образы не вызывают душевного отклика, создание «жизненных» осложняется тем, что все общественные ценности снесло в кювет. Коты в этой ситуации оказываются идеальными героями. С одной стороны, они вполне «жизненны», с другой — всецело зависят от людей, вследствие чего их жизнь может рассматриваться как отражение и метафора человеческого существования. Коты так же тянутся к взаимной поддержке и доброте, бегут неприкаянности и холода, оказавшись перед необходимостью выживания, открывают в себе разнообразные таланты, проявляют недюжинную агрессию, защищая то, что им дорого. И при всем том остаются самими собой, то есть не теряют статуса «кротких душ», что безусловно импонирует зрителям, уставшим от чрезмерной «крутизны» героев нашего времени.
Вообще как персонажи коты фильме наиболее полноценны и многомерны — окружающие их люди выполняют скорее служебные функции. Исключением можно считать лишь самого дворника-кошатника (в исполнении дрессировщика Андрея Кузнецова). Его манера поведения в кадре, которую можно охарактеризовать как безотчетную растерянность (когда тихий, непрофессиональный пиетет по отношению к доверенной роли сочетается с профессиональным знанием кошачьей психологии), создает вокруг него ореол все той же кротости «не от мира сего».
Город — московский центр застройки первой половины XIX века — тоже смотрится в фильме на удивление нежным и незлобивым. Он словно снят с точки зрения детей, которых в семье любят и холят, так что, отправляясь на прогулки, они переносят на свежий воздух ощущение и комфорта (собственно, такие дети и фигурируют в сюжете). Снег в городе не холодный, воздух - влажно-чистый, стены домов выкрашены в ясные и чистые цвета, темнеющая синева неба — шелковиста. И главное, все это без нарочитой стилизации: таким город действительно бывает под хорошее настроение. Так же старательно, как маршруты персонажей — людей и кошек, а также троллейбусов, грузовиков и машин — продумана музыкальная партитура (композитор М.Минков). Если придерживаться логики нашей статьи, то можно говорить о том, что партитура следует за сюжетом, как на все готовая «мировая бабушка» за внучком: то есть из виду не выпускает, но и присутствия своего не выдает. В общем, достоинства этой работы с лихвой покрывают недостатки; да и сами недостатки, если вы решаете на них акцентировать внимание, кажутся чем-то предусмотренным, так как вытекают из задач для автора принципиальных и, что по-настоящему пленительно, им достигнутых.
Единственный деструктивный момент — рождественская символика в финале. Почему так кажется? Всем своим строем, условной правдоподобностью повествование убеждает зрителя в естественности мира, где нищих и состоятельных объединяет честность и доброта, а трудности и тех и других рассеиваются. Это воспринимается как закон, и вдруг нам намекают на то, что это не более чем рождественская сказка. Как-то даже обидно.
Марина Дроздова
«Искусство кино» № 10, 1997 год
