До 70-летия ему не хватило всего четырех месяцев. И хотя земляки констатировали, что после болезни он сдал, не представляю себе Бруно немощным стариком. Тем более мертвым. Зарядила поиск в Интернете на строчку «умер Бруно Оя», а компьютер страницу за страницей выдает: «Никто не хотел умирать», «Никто не хотел умирать», «Никто...». Именно в этом фильме, у литовца Витаутаса Жалакявичюса, достиг он высших творческих высот. Хотя кто знает, где они, эти наши высоты?
...Лето 1971 года. С Бруно и его новой, уже польской женой Анной Зузанной, вроцлавской «актеркой», как он ее представил, мы сидим в большом зале ресторана «Рига». Надеялась, что можно будет продолжить интервью, начатое на съемках «Танца мотылька», на который эстонского актера пригласил режиссер Рижской студии Ольгерт Дункерс. Но куда там! Днем Оя уже успел рассказать мне, как много у него в нашем городе друзей. Но не до такой же степени, чтобы ежесекундно дергать даже за ресторанным столиком, предлагая то выйти на эстраду, то чокнуться!
Пришлось перебазироваться в гостиничный номер. Книги, грампластинки, гитара, пишмашинка с начатым листком. На каком языке? Ведь мой собеседник знает их восемь. «На польском. Только что в Польше вышла его книга о кино, а это сценарий», - предваряет вопрос Анна. Поразила и разложенная на полу детская автотрасса. Игрушечные автомобили - еще одна страсть этого актера, он повсюду возит их с собой, забавляясь как младенец.
В два-три мягких, пружинистых шага - так Бруно-певец выходит на сцену - он пересекает комнату и останавливается у балконной двери, за которой Рига изнывает от августовского зноя. Я знаю, что в борьбе за роль Хария Маурса в «Танце мотылька», 33-й по счету своей кинокартине, Оя на пробах переиграл не только Улдиса Думписа и Георгия Бортникова, но и Мариса Лиепу.
- В детстве я и не помышлял о кино. Я ведь старший в семье, мать умерла, когда мне было 14, а братьям - 8 и 2, отец же после неудачной операции был прикован к постели до смерти. Чтобы поставить на ноги младших, я после уроков работал пионервожатым в своей же школе, затем подрабатывал в бассейне, а с девяти вечера играл в таллинских ресторанах. А они у нас работали до утра...
- А в кино как оказались?
- Первый опыт - массовка в рижской картине «За лебединой стаей облаков» - особо не впечатлил. Но через какое-то время ко мне, работавшему тогда в оркестре ресторана «Рига», подошел Георгий Данелия с предложением кинопроб для своей новой картины. Фамилия его тогда мне ничего не сказала, а на режиссера в моих представлениях того времени он совсем не походил. Тогда он назвал свой последний фильм - «Сережа», пообещав вызвать на съемки. Я решил проверить это на коллективе ресторанной кухни. «Случайно не знаешь, кто «Сережу» снял?» - спрашиваю у одной из поварих. «Бондарчук», - отвечает. Ах он обманщик! Побежал разоблачать, но Данелия из ресторана уже ушел.
Роль в фильме «Путь к причалу» оказалась довольно банальной. Эдакий моряк с гитарой. Но работа с Данелией научила его многому. Хотя и признался мне тогда Бруно, что просто старался освоить новое дело, коли уж за него взялся.
- Есть такая пословица: «Если у тебя в колодец упала иголка, позови эстонца». Не успокоится, пока не отыщет. Вот и я искал свою иголку в колодце. Но лишь после Госпремии за «Никто не хотел умирать» меня перестали воспринимать как актера одного амплуа, одного типажа. А в музыке мой кумир - Марк Бернес. Пою на эстонском, латышском, русском, финском, цыганском, мечтая, чтобы песни эти были понятны всем нациям и возрастам.
- Вам не кажется, что биографии Хария Маурса и ваша в чем-то пересекаются? Вся киношная Рига судачит о том, что Зигмунд Скуиньш в сценарии этой трагикомедии вывел здесь то ли вас, то ли Лиепу: упоенный своими успехами артист возвращается на родину после четырех лет работы в других краях...
- Мой герой - умный мужик. И терпит фиаско, потому что преуспеяния для сознательно старается банализировать для себя картину окружающего мира, идет с ним на компромисс. Со мной же наоборот. С годами растет сознание, что мир этот одновременно и сложней, и проще, чем мне представляется.
