Постигло меня разочарование. И вызвано оно было картиной «72 градуса ниже нуля» (Ленфильм, 1976 год). Ее 2 июля канал «Звезда» показал. Обидно вдвойне, потому как за этим фильмом я, почитай, год гонялся. Сразу после просмотра 2 и 3-й серий «Антарктической повести» (первую упустил). Оба фильма – две качественно разных кино-версии полярной прозы Владимира Санина. В ходе поисков приобрел и 3 его книги. В двух первых, еще советской выделки, - четыре антарктические повести («Новичок в Антарктиде», «Ловушка», Трудно отпускает Антарктида», «72 градуса…»), плюс арктическая – «За тех, кто в дрейфе». Третья книга, ново-глянцевая, там «Белое проклятие» про лавинщиков и «Большой пожар» про службу 01. Проглотил, конечно, всё, но полярные сюжеты, по мне, не в пример лучше.
И вот экранизация едва ли не самой суровой повести – забытая и долгожданная, поскольку видел я ее единственный раз лет 30 назад.
Что сказать? Сюжет, в целом, развернут по санинской схеме. Но без частностей. А ведь иногда яркие частности оказываются важнее целой панорамы. Здесь тот самый случай. Но режиссеры все сделали по схеме. Больше того, меняющиеся на экране схемы маршрута стали своеобразным символом фильма.
Главная сюжетная, схема такова: ввиду дефицита горючего, уникальной станции «Восток», что на геомагнитном полюсе Земли, грозит закрытие. 10 добровольцев со станции «Мирный» во главе с начотряда Гавриловым выручают зимовщиков «Востока». Они отвозят им топливо и тотчас… отправляются назад, в «Мирный».
Слово автору Владимиру Санину: «Это был самый обычный санно-гусеничный поезд. Такие из года в год бороздят Антарктиду, доставляя грузы из Мирного на Восток и возвращаясь обратно. Полторы тысячи километров в один конец, сорок дней пути туда, дней тридцать обратно - вот и все дела. Тяжелая дорога, но давно протоптанная, до метра знакомая. Однако никогда еще поезд не возвращался с Востока в полярную осень. Все когда-нибудь делается в первый раз. Кому-то судьба быть первым... Вот и получилось, что десять человек на «Харьковчанке» и еще пяти тягачах первыми пошли по Антарктиде в полярную осень».
А что мы видим на экране? Блеклый, вялый, сухой и чудовищно укороченный конспект книги, который уже не спасти ни прологу из уст великого полярника А.Ф. Трешникова, ни блестящему актерскому ансамблю во главе с харизматическим Крючковым.
Кажется, это тот случай, когда «односерийность» категорически противопоказана. Ведь, если вы возмечтали уложиться в час с копейками, не обессудьте: куда, мол, делись три ключевых блока, способных сделать киноповествование авторским, Санинским? Так и вышло. В экранизации помину нет от проникновенных философских размышлений героев, а ведь только они способны логически объяснить их поступки и оттенить драматизм коллизий. Второе: начисто отсутствует внеарктическая линия: перипетии личной жизни каждого (!) из персонажей на Большой советской земле, не говоря про смысловые экскурсы во фронтовое и послевоенное прошлое двух главных антиподов: Гаврилова и Синицына. На третье же - немеркнущий санинский юмор, который тут стерильно выморожен. А то, что есть - ниже его 100-градусной шкалы не на 72, а на все 99 градусов. Одна-две реплики записного балагура Тошки и анекдот с «гульфиком против обморожения» погоды не делают.
Чтобы не быть голословным покажу на примерах.
Вот Синицын (Николай Боярский). Заметьте, Санин почти ни разу не называет этого персонажа по имени – Федор. Но именно Федор Синицын несет почти всю нагрузку, негативно-альтернативную идее полярной надежности, выдержки, ответственности и товарищества, воплощенной в Иване Тимофеевиче Гаврилове (Николай Крючков).
«Язык у тебя подвешен хорошо, оправдался ты исключительно умело. Только зачем ты пошел в Антарктиду, Синицын? В тебе погиб великий адвокат. Плевако!» - так окрестил Синицына начальник экспедиции Макаров, и эта кличка прилипла навсегда. В фильме же нет и намека на то, сколько раз начальник транспортного отряда Синицын сдрейфил, отступил перед трудностями в Антарктиде, после чего Гаврилов, его сменщик, неизменно всё брал на себя.
Однако Синицын недаром был «Плевако» - непревзойденный демагог и адвокат. Человек тонкой психической конструкции, он постоянно комплексует, рефлектирует, да так складно, тонко, чувствительно, что всегда находит итоговые аргументы в свою защиту. Всегда.
Синицын оправдывал себя, когда его взвод, которому было поручено в 1942-м удержать высоту, погиб до последнего... Нет, последним - живым - остался Синицын. «Свалил солнечный удар» – так объяснил он комбату свой обморок в начале боя. Но это было потом, когда всех убили. «С годами память, холодная и беспощадная, то и дело стала напоминать о том, о чем очень хотелось забыть навсегда. По ночам на Синицына наползали танки, в рукопашной в него вонзали кинжалы, его убивали, и он убивал... А когда он видел командира роты и товарищей, погибших на высоте, то просыпался без крика, но больше заснуть не мог. А теперь еще и Гаврилов».
Раз человек сам себе судья, успокаивал себя Синицын, то он сам себе и адвокат. В жизни ведь всегда есть две правды. Плохая и хорошая. Хорошая для Синицына всегда перевешивала плохую. Хорошая – это когда вернулся он с войны с двумя орденами и личным списком в 20 убитых немцев. «Так что историю с высотой раз и навсегда нужно со своей совести снять», - снова и снова оправдывал себя «Плевако». Опять же пока не спал…
А после войны была сибирская стройка трассы, где он поднялся до больших чинов. «Приписки на стройках и прочее подобное его не смущало. В тюменских лесах механик-водитель меньше чем за двадцатку в день работать не станет, так что хоть разбейся, а эти деньги ему дай, да и про свою прогрессивку Синицын никогда не забывал… Много сомнительных ситуаций перебрал Синицын и ни за одну себя не осудил – оправдался».
Но в этот раз…
Синицын не подготовил технику, сорвал поход и не нашел вовремя трассу. А отряду Гаврилова предстояло «идти в поход по маршруту Мирный - Восток - Мирный дважды: прямо сейчас, в конце января, и потом - в декабре. Но это еще полбеды. Хуже то, что Гаврилов пойдет на Восток на полтора месяца позже, чем обычно. Значит, и возвращаться он будет тогда, когда по Центральной Антарктиде уже не ходит никто… Перед самым уходом «Визе» к нему подошел Гаврилов и, явно пересиливая себя, неприязненно буркнул: «Топливо подготовлено?» Синицын, измученный бессонницей, падающий с ног от усталости, утвердительно кивнул. И Гаврилов ушел не попрощавшись, словно жалея, что задал лишний и ненужный вопрос. Ибо само собой разумелось, что ни один начальник транспортного отряда не покинет Мирный, не подготовив своему сменщику зимнего топлива и техники…
Но ведь зимнее топливо как следует он подготовить не успел! То есть подготовил, конечно, но для своего похода, который должен был состояться полярным летом. А Гаврилов пойдет не летом, а в мартовские морозы, и поэтому для его похода топливо следовало готовить особо. И работа чепуховая: добавить в цистерны с соляром нужную дозу керосина, побольше обычного, тогда никакой мороз не возьмет. Как он мог запамятовать! Синицын чертыхнулся. Нужно немедленно бежать в радиорубку, узнать, вышел ли Гаврилов в поход».
Думаете, побежал? А зачем, скажите, «поднимать панику, на скандал, проработку напрашиваться? Ну какие будут на трассе морозы? Градусов под шестьдесят, не больше, для таких температур и его солярка вполне сгодится».
Мороз, как ясно даже из названия, добрался до 72. Но сейчас о другом. Признайтесь, вы обнаружили в киношном персонаже Николая Боярского хотя бы намек на эту изощренную психологическую увертюру?
А потом, пересекая знойные тропики на теплоходе «Визе» и узнав о беде, случившейся с отрядом своего сменщика, Синицын снова найдет себе оправдание и выход! В конце концов, суда ведь не будет. Максимум – презрение товарищей. Фи, эту неприятность можно пережить, уйдя на дно, в забвение, не напоминая о себе…
Книга Санина о страшной силе Памяти. В фильме никакой памяти нету! Потому что героям вспоминать просто нечего. Им этого просто не дали, в том числе сценарист… В. Санин.
Зато Гаврилову свою правду вспоминать было не стыдно. Ведь это была Хорошая Правда. Комбат на дорогах войны, «батя» на полярных трассах. Шесть боевых орденов на груди. В детстве чуть не умер от менингита, в плену был «расстрелян» за неукротимость. Директорствовал на МТС, откуда «ушли» за ярую принципиальность и борьбу с приписками.
«Дважды его хоронили - выжил, в танках горел - не сгорел, в разводьях тонул - не утонул, в трещины падал - выкарабкивался. И во всех испытаниях не покидала его вера в свою счастливую звезду. Ничего в жизни не давалось ему сразу, за каждую удачу платил он потом и кровью, но если бы можно было снова пройти этот путь, то снова прошел бы его без сомнений и колебаний, не сворачивая ни на вершок. И только за последний поход винил себя Гаврилов. Упрекал, терзал себя за то, что недосмотрел, поверил на слово - кому поверил! - и обрек, быть может, на смерть девять преданных ему ребят».
Когда такого текста у актера нет, а есть только несколько хриплых ругательств, то не поможет даже Николай Крючков, который и внешне выглядит значительно старше 50-летнего высоченного богатыря Гаврилова.
Нравственный поединок Гаврилова и Синицына - на контрасте, на противовесе – остался в книге, а фильм прогорел уже на этом.
С другими лицами еще хуже. Великолепные актеры просто озвучивают какие-то… пунктирчики вместо живых характеров.
Вот, скажем, есть в книге яркий дуэт: братья Давид и Игнат Мазуры. В картине они, простите, никак не проявлены, разница в характерах столь невыразительна, что я даже не очень сориентировался, кого все-таки играет Юрий Демич. То ли Игната Мазура, то ли Валеру Никитина, самого доброго малого в походе? При повторе, сильно напрягшись и вслушавшись, может бы и отличил. Только это ведь, согласитесь, ненормально, тем более для такой, по-настоящему крутой, книги!
Сравнительно недурно на общем фоне смотрится Олег Корчиков в роли Васи Сомова. По книге это лучший полярный механик, плюс феноменальный поисковик пропавших в пургу. По природе, с виду, жмот и угрюмец. Это он наехал в трудную минуту на «батю» Гаврилова. Словесно. Но в еще более трудную минуту, уже когда на деле, надежнее мужика не сыскать. А ведь у Сомова своя классно выписанная биография.
Не менее лихими биографиями снабдил Владимир Санин каждого из персонажей, особенно в личном плане. Залихватские перипетии любви – благодатная нива для сериала. Но у Санина в них нет лакомого глянца, сахарной пудры и ванильных слез. Но ведь без любви в кино никуда…
Поэтому редкостно бледен в фильме повар Петя Задирако. А уж на что смешного воплотителя ему определили: Сергей Иванов, знаменитый «Кузнечик» и Лариосик. И совершенно бесследно испарилась книжная история детдомовца, которого окрутила родная тетка, навязав в невесты свою дочь, с прицелом на хорошие деньги полярника. Не говоря про трагифарс по товарищескому спасению Пети из клейкой семейной паутины. Не грех ли упускать такие сюжеты? А в книге их тьма!
Например, бурная «звездная» юность перспективного боксера, силача, красавца, сердцееда Леньки Савостикова. Отчаявшись излечить его непутевость, мама снаряжает родимого баловня под антарктическую опеку брата – Гаврилова. И везунчик выдерживает экзамен на мужество!
«Перед самым выходом с Комсомольской, осмотрев напоследок траки, Ленька заметил, что головка одного пальца чуть вылезла. Товарищи уже разошлись по машинам, и Ленька, воровато оглянувшись, вбил головку обратно - уж очень не хотелось ему сейчас махать кувалдой и ложиться на снег». Впоследствии именно эта уловка едва не погубит Леньку. И он навсегда усвоит полярный урок. Александру Абдулову и близко не дали развернуться в столь шикарном образе. Мало того, Абдулова, если не показалось, даже озвучивает другой актер.
Замечательный русский образ Валеры Никитина, кажется, даже не прорисован. Да и романтичную эпопею любви и благородной планиды врача Алексея Антонова разве что малость оттеняет могучая фигура Валерия Козинца (прославленного Руслана из кино-сказки Пушкина-Птушко). Кстати, чисто фактурно Козинец на роль экс-чемпиона тянет Савостикова куда больше Абдулова.
Или вот Олег Янковский играет штурмана Сергея Попова, которому судьба предуготовила нелегкий выбор: повторить конформистский удел Синицына или остаться товарищем. Это ведь Попов, единственный из отряда Гаврилова, спасовал и остался в Мирном. И он же, разжалованный Макаровым в уборщицу-посудомойку, единственный и в одиночку отправился спасать заблудившийся в ста километрах от станции отряд Гаврилова, у которого вышла из строя рация. Пошел и нашел, когда понял, что иначе он дезертир. На всю жизнь! В фильме от этой страсти – так, водичка.
А чего стоит неунывный весельчак Тошка Жмуркин! По книге - совсем юный стажер, три пуда весу. Его доверили сыграть Михаилу Кононову, которому уж далеко за 30, но он, пожалуй, единственный, кто сумел выжать некое подобие улыбки. Кстати, именно стажеру Тошке выпало обнаружить подлость «Плевако»: «Люди подошли к цистерне и молча смотрели, как Тошка пытается вылить из черпака соляр. Он не выливался! Жидкость потеряла текучесть. Густая, похожая на студень масса будто прикипела к черпаку. Топливо перестало быть топливом, кровь загустела»!
Кровь загустела… Когда книжный Гаврилов замерзал, отстав от каравана, он спасся тем, что лег сердцем на утлый костерок, медленно разогревший и разогнавший стылую кровь. Неужели кинематографисты не могли сделать акцент на такой мощной сцене?
Гаврилов, точно ледокол, спасся и спас свой отряд, потому что исповедовал великую, лично им выношенную истину: «Без хлеба выжить трудно, но можно, без тепла еще труднее, но тоже можно, а вот без надежды никак нельзя».
И я про то. Зачем снимать кино без надежды?
Владимир Плотников
