Давным-давно, во времена «поиска положительного героя» одна шестая суши мирно дремала в безграничном всевластии «социального заказа». Им обусловливались и все «датовские спектакли», и вся сумрачная бездна фильмов так называемой производственной тематики. В конце концов, на соответствие ему, как на некий эталон, проверялись все произведения искусства. Художники «соцзаказа» дружно не любили, но не менее дружно выпускали во славу его фильмы и спектакли. Теперь «соцзаказ» отменен, и все разладилось. Режиссеры сломя голову бросаются к «живительному источнику» правды, прокатчики объявляют строгий бойкот и правде, и режиссерам. Зрители же, обидевшись на нелицеприятность экрана, потягивают из телевизора сладкие безалкогольные коктейли из мексиканской действительности, и может быть, не отдавая себе отчета, скучают по фильмам из славного застойного прошлого.
Режиссер Сергей Микаэлян был в свое время классиком «соцзаказа», поскольку умудрялся делать фильмы не только к вящей радости официальной критики, но и, что весьма немаловажно, к радости самых широких слоев публики. Так, в «Премии» он решил придать образу совестливого строителя коммунистического будущего теплый человеческий облик и пригласил на роль бригадира Потапова Евгения Леонова. В результате фильм вызвал новую бурю спавшего было интереса к производственной драме и новый всплеск почти умершей дискуссии на тему: «Кто же он, современный положительный герой?» Неужели вот этот человечек в потертой кепке, с руками Винни Пуха, кажется, только что выбравшийся из клетки с тиграми?
После «Премии» при выборе исполнителя режиссер уже постоянно идет «от обратного». Нужен персонаж с несгибаемыми принципами — он приглашает мягкого, застенчивого, известного своими комическими характерами актера. Роль же пьяницы, деградирующего спортсмена предлагается ослепительному в своем триумфальном восшествии на пик славы Янковскому. Все понимают — натяжка, ну где вы видели такого спившегося слесаря? Зато с Янковским в темноте кинозала грезить куда приятнее. Стоит ли удивляться, что в новом фильме Микаэляна «Разборчивый жених» героя-любовника сыграл Александр Лыков, сразу определив «антигеройность», несуразность главного персонажа.
По сути, каждый из центральных характеров в фильмах Микаэляна несет в себе хоть и стереотипный, но столь любимый мифологизированным сознанием советского человека секрет Золушки. Ведь Золушке, как и Потапову, Брагину и влюбленной в него по собственному желанию библиотекарше, наконец, Жениху из новой комедии, не надо трансформироваться в принцессу. Она давно уже принцесса. Только окружающие за грязным тряпьем (несуразной внешностью, негероичностыо) не способны увидеть этой сверкающей сути.
Так и зрителя «Разборчивого жениха» с первых же кадров вводит в заблуждение почти карикатурная внешность «жениха» (хотя традиции жанрового прочтения темы сватовства уходят своими корнями не только к массе литературных, но и живописных источников в отечественной культуре).
Итак, герой — романтическая вариация бальзаминовского типа. Немного идиот (в почти классическом, литературном прочтении этого слова), немного мечтатель, а главное, энтузиаст брачной жизни. Мало удивительного в том, что подобный магнит притягивает к себе осколки разбитых женских сердец. Тем более что герой наделен создателями фильма даром увидеть в каждой из услужливо поставляемых ему друзьями невест — Женщину. Словно художник, он внутренним зрением дописывает, подправляет несовершенные «портреты», смягчает карикатурность поэтической интеллектуалки, убавляет монументальности руководящему работнику, напоминает о женской привлекательности матери-героине.
При этом, весь облик персонажа словно воплощает собой результат экранной деградации отечественного мужчины в кинематографе времен застоя. Правда, тип симпатичного, тщедушного неудачника был в какой-то момент отвергнут нашими кинематографистами ради афганских беретов, отчаянных десантников, крутых бизнесменов. Но заокеанская прививка не очень-то прижилась на закаленном «соцзаказом» теле кинематографа. Взращенные иной традицией, все мы в некотором смысле дети Нонны Мордюковой и Людмилы Зыкиной, воплотивших тип русской женщины, которая «жалеет любя». В самом деле, обе героини «Разборчивого жениха» мало нуждаются в защите, им грезится счастье опеки. И они обретают его во встрече с архаическим типом, носящимся по городу с авоськой и навязчивой идеей жениться.
Жанр эксцентрической мелодрамы позволяет авторской иронии подчас мистифицировать зрителя. От него, пришпиленного к телевизору политикой и пришибленного ценами, отодвигают сложную шахматную партию, предлагая адаптированный вариант «Женитьбы Бальзаминова» — игру в поддавки. Зритель радуется практически с первых кадров ясности сюжетной схемы, мгновенному узнаванию персонажей. Действительно, приятно в новых лицах узнавать старых знакомых.
Далекие и близкие ассоциации от Дон Жуана до ефрейтора Збруева будут льстить тщеславию и завсегдатая премьер, и человека, случайно забредшего в кинотеатр. Как опытные игроки, авторы «обводят» зрителя. Он с удовольствием «съедает» фигуру за фигурой, кадр за кадром фильма, нисколько не удивляясь некоторым несуразным изгибам и анахронизмам в этой почти правдивой истории. Слегка гримируя реальность под избранный им «легкий» жанр, режиссер чуть преувеличивает цвет, немного обостряет ракурс, несколько взвинчивает экзальтацию персонажей. Этот условный допуск позволяет зрителю совершенно естественно окунуться в сжатое пространство марьяжных похождений героя, венчающихся достойным финалом — равнобедренным любовным треугольником, исполненным патриархальным добрым смыслом. В этом треугольном браке осуществляются мечты всех героев. Одна — жена (А. Матюхина) в соответствии с современными педагогическими требованиями воспитывает детей, другая (Ю. Меньшова) отреченно купается в любовных утехах. Вы пытаетесь стряхнуть с себя это розовое наваждение — есть в фильме и другой, более будничный финал. Герой остается в одиночестве. Но от этого крохотного эпизода, раздражающего своей натуралистической бесцветностью, хочется досадливо отмахнуться, как от неожиданно вклинившегося в рекламу изысканного французского парфюма лица отечественного спикера.
В нашумевшей в свое время статье «Русский человек на rendez-vous» Чернышевский недоуменно вопрошал: «...что, если вдруг этот опытный пловец по стакану воды увидит себя в океане?» Вспомнив эту фразу во время просмотра нового фильма Микаэляна, я подумала о том, скольких режиссеров, бросившихся осваивать бездну авторского кино, затянула пучина метафорического самокопания. И кажется, зритель, перепробовавший все на свете от «кровавой Мэри» до пепси, уже соскучился по стакану воды.
Лариса Милюкова
«Искусство кино» № 8, 1993 год
