Около трех лет назад я написал и опубликовал в нескольких сетевых изданиях статью «Психологический тест для российского кино». В этой публикации был дан психоаналитический обзор некоторых отечественных фильмов, вышедших на экраны страны в последние годы. Этот комментарий, по моему мнению, позволил читателям другими глазами взглянуть на те непростые процессы, которые тогда происходили в глубинах нашей коллективной души.
Интерес к кино как зеркало бессознательных процессов
К каким же тогда выводам пришел автор? Он обнаружил в представленных образцах склонность к бегству в прошлое от накопившихся проблем (фильмы «Турецкий гамбит», «Статский советник», «Космос как предчувствие»), психологический вампиризм (названный в духе Фрейда оральностью), обусловленный общей душевной (и не только) инфантильностью («Ночной дозор»), комплекс неполноценности и манию величия («Богиня: Как я полюбила»), излишнюю подозрительность и шпиономанию («Мой сводный брат Франкенштейн»).
И, вывалив весь этот ворох грязного белья перед читателем, сделал вывод о том, что за такими скрытыми переживаниями скрывается «неотъемлемая часть нашего наследия, определяющего настоящее».
Однако время идет, а массовое сознание россиян под влиянием текущих социально-политических и экономических факторов весьма динамично меняется. И потому, видимо, пришло время вернуться к этой теме еще раз. Оговорюсь сразу: на фоне всеобщего кинематографического декаданса я увидел симптомы, которые свидетельствуют об относительном «выздоровлении» массового человека, возможно временном.
Почему я пришел к таким выводам? Дело в том, что анализ современных российских фильмов показал, что в них присутствуют коды, которые укладываются в формулу личностной динамики, названной известным глубинным психологом К.Юнгом «индивидуацией», понимаемой как ««процесс психологического развития, осуществляющего заложенные индивидуальные предрасположенности, иными словами, делающего человека тем определенным существом, каким он и является» (см. книгу К.Юнга «Психология бессознательного»).
Небольшое отступление. Исследователь сделал открытие, относящееся к средневековым алхимическим текстам. Он пришел к выводу, что используемые в них понятия совпадают с символическими образами, возникающими у человека на том или ином этапе индивидуационной динамики.
Какие знаки указывают на прохождение человеком пограничных пунктов своего личностного развития? В их роли выступают символы, указывающие на то, что процесс находится на одной из трех стадий алхимического «великого делания» - nigredo, albedo, rubedo. А определиться с точным местонахождением в пространстве скрытого поможет цветовая символика, которая широко использовалась в архаичных ритуалах. Известно три таких цвета - черный, белый, красный. И каждый из них, соотносясь с определенной стадией алхимических превращений, одновременно с этим символизирует соответствующий этап индивидуационных изменений.
Ключом к этой схеме является то, что такие «окрашенные» настроения ассоциируются с основными физиологическими проявлениями человека. Например, с черным связаны представления о продуктах распада (фекалии, прах). Белому сопоставлены «возрождающие» человеческие потенции (материнское молоко и сперма). Смысловая ниша красного - напоминать о жидкости, поддерживающей жизнь (крови).
Возвращаясь к кинематографу, замечу: среди современных российских фильмов мною были обнаружены киноленты, которые вполне укладываются в приведенную классификацию. Выясняется, что среди них представлены все три стадии алхимических превращений.
Напрашивается вывод о том, что общество в целом по крайней мере не застряло в самом начале процесса. Подобная «находка» означает то, что тренды общероссийского менталитета движутся в нужном направлении. И это несмотря на то, что страна находится в зените реформирования, и чуть более года назад пережила выборный период.
Стадия nigredo: душевный распад в фильме «Жестокость»
В юнгианской схеме переход человека на стадию nigredo (символы - черный цвет, свинец, ночь) означает, что пришло время расстаться с утратившими свою ценность мировоззренческими стереотипами и способами достижения жизненных целей. Однако распад устаревших форм бытия – процесс весьма болезненный. По определению Википедии, «психологическое состояние человека на этом этапе характеризуется утратой внутренних ориентиров и негативным видением себя и окружающего мира. В сновидениях и фантазиях присутствуют образы смерти, разрушения, упадка, тьмы, всего подземного и отвратительного».
Вспоминая российские фильмы последних лет, я почему-то прихожу к выводу о том, что перечисленным критериям больше всего соответствует фильм «Жестокость» (с участием Ренаты Литвиновой). Хотя, вероятно, лент, претендующих на звание лучшего «чернушного» кинопродукта, будет достаточно много.
Заявить, что наше время жестоко, даже слишком, значит не сказать ничего. Это слово в определенных кругах ассоциируется с сильным типом личности и потому может считаться своеобразным индикатором, подтверждающим качественность личного бренда. Именно поэтому фильм «Жестокость» является знаковым для нашей версии постмодернистского существования.
Любопытно и то, что главную героиню фильма играет многогранная Рената Литвинова, которая после длительного сотрудничества с артхаусным режиссером Кирой Муратовой приобрела весьма своеобразный, но вместе с тем и потусторонне-притягательный артистический имидж. Причем сомнения в душевной адекватности изображаемых ею женщин являются едва ли не основными при восприятии такого обобщенного образа (вспомните медсестру Офелию из «Трех историй»). Впрочем, психологическая акцентированность столь драматических персонажей вполне логично включает в себя их ранимость и стремление к красоте.
Сюжет фильма весьма прост. Некая девушка-тинейджер оказывается обладателем фотографий, свидетельствующих о связи женщины-юриста (Р.Литвинова) с весьма солидным женатым мужчиной. Примерно в это же время их отношения завершается разрывом. Затем - вмешательство юного создания, которой отведена роль теневой фигуры, поворот жизни бывшей любовницы на 180 градусов. И вот покинутая, но гордая блюстительница правопорядка предстает перед нами в облике орудия мести. Извилистый путь, бросающий главную героиню то вверх, то вниз. И, наконец, ловушка захлопнута. Амазонка, остро переживающая кризис среднего возраста, узнает об обмане со стороны своей несовершеннолетней подруги.
Что стоит за этим поступком? Непомерная жадность, озлобленность на весь мир и радикализм переходного возраста, или что-то другое? Думается все же, что ответ не лежит на поверхности. Этот сюжет весьма показательно иллюстрирует встречу сознательного с бессознательным. При просмотре фильма следует сделать одну мысленную, но очень важную поправку. Нужно помнить, что попутчицы составляют одно целое. На самом деле это встреча с самим собой. Не более того. Иначе не сошлись бы «здесь-и-сейчас» такие противоположные натуры.
Подобная ситуация возникает тогда, когда мы проецируем на других то, что есть в нас самих. В действиях собеседников видятся потаенные смыслы. И тотчас нами овладевают архетипические химеры – вневременные образы добра и зла. Нам почему-то хочется думать, что такие ситуации имеют happy end. А последствия уже известны и трагичны. Они во множестве запечатлены в произведениях искусства, литературы, кинематографа. В том числе в фильме «Жестокость».
Чему учит нас эта лента? Месть священна? Победа справедливости неизбежна? Вовсе нет. А тому, что при встрече со своим теневым «Я» нужно быть особо осторожным. Иначе ваша жизнь пойдет под откос.
Сергей Выгонский
психиатр, член Союза журналистов России
Авторская web-страница
