Из французского фильма «Хорошенькое дельце» мы узнаем о житье-бытье одной супружеской пары. Мужа зовут Поль, жену — Симона. Пара эта средняя, ничем особым — поначалу — не выделяющаяся. Правда, жена (актриса Рози Варт) немного похожа на Джину Лоллобриджиду времен «Фанфана-Тюльпана», но Джина была там романтической и романтизированной красавицей, а Симона — дама вполне заурядная и занятия ее в картине вполне заурядные — пилит мужа, но умеренно, не предаваясь этой страсти с энтузиазмом, а так, без особого убеждения, ради поддержания формы. Она из породы людей, которые долго после того, как что-нибудь неприятное случилось, снова и снова возвращаются к этому событию ради удовольствия напомнить: «Я же говорила...» Не важно, что Симона говорила тогда, сейчас она уверена, что говорила именно самое верное, была рупором абсолютной истины. Однако в ответственные моменты жизни Симона безропотно слушается мужа, чтобы иметь потом право на свое сакраментальное: «Я же говорила...»
Поль — мужчина не особо видный, ни статью, ни манерами похвастаться не может. Торчат у него на лице бессмысленные усики; Поль чуть больше чем надо суетлив, чуть больше чем надо угодлив — все это от постоянного желания услужить и от неуверенности в том, хороша ли твоя услуга. От неуверенности Поль живет как в чаду, колготится, да все никак не может попасть в тон, достичь солидной уверенности. Поэтому остается ему уповать на давно прошедшие времена, когда все было хорошо и когда мужчины из его рода неизменно служили в кавалерии, носили еще 6ольшие пышные усы, гарцевали на ухоженных армейских лошадях, а служанки из приличных домов млели, восторженно помахивая из открытых окон платочками. Прошлое великолепие унеслось как дым, как призрачное и прекрасное видение и Полю пришлось отбывать воинскую повинность в танковых войсках, которые он до сих пор твердо считает ухудшенным вариантом кавалерии, а вместо гарцевания по улицам Поль вынужден торчать стойкой своего кафе и улыбаться клиентам, чтобы — не дай бог — кого-либо не обидеть.
Житье-бытье у нашей супружеской пары, у Поля с Симоной, отнюдь не сладкое. Содержатель маленького кафе бистро — фигура во французской жизни традиционная. Владение кафе или бистро — это не просто занятие, которое выполняешь ради хлеба насущного, а почти общественная должность. Содержателю кафе волей-не-волей приходится быть в курсе всех местных дел, давать советы, выполнять роль то ли арбитра, то ли исповедника. Так вот, Полю в «Хорошеньком дельце» не суждены эти роли, хотя он очень хотел бы возложить их на себя. Кафе Поля называется «Оазис», и это название как бы символизирует стремление владельца, чтоб его заведение было тихим, приятным уголком, где усталый посетитель отдохнул бы после бурь и треволнений — самумов жизни. Но соответствовать своему назначению кафе не может, поскольку расположено неподалеку от аэропорта. Любитель кавалерии, покупая кафе, презрел развитие современного воздухоплавания, не сумел предвидеть, что скоро появятся могучие реактивные лайнеры, теперь они, поднимаясь со взлетной рожки или садясь, ревут громче стада слонов, так что маленький «Оазис» сотрясается до основания, и незадачливому кабатчику приходится выдумывать систему блоков и рычагов, чтобы в критический момент удерживать свое имущество, поскольку от воя самолетов дребезжат стаканы, бутылки валятся со стойки, падают горшки с цветами и зеркала срываются со своих крюков. Мы застаем Поля в тот момент, когда усиленно пытается сбыть с рук сотрясающийся «Оазис» и уговаривает зашедших на стаканчик бастующих рабочих аэропорта ни в чем не уступать хозяевам-кровопийцам и стоять на своем до конца — перебой в аэродвижении даст наконец Полю возможность всучить кому-нибудь свое заведение (рев самолетов отпугивал покупателей). Кабатчик, ведущий агитацию среди стачечников, — ситуация сама по себе комичная, но в ней есть еще один мотив, важный для последующего действия, а именно: все должно идти так, как нужно и выгодно Полю, — мир должен остановиться или, наоборот, вращаться так, чтобы удовлетворены были частные, личные интересы потомка кавалеристов.
Чудом — в фильме не сказано как — Полю удается сбыть заведение, и маленький автомобильчик бывшего владельца «Оазиса» с пожитками и женой Симоной весело катит в Марсель. В этом южном городе под лучами жаркого солнца Поль примет бразды правления новым заведением, которое называется столь же маняще, как и прежнее: «У добрых друзей». Кафе стоит в небогатом, но приличном квартале, самолеты здесь не взлетают, все хорошо и мило; расчувствовавшийся Поль собирает соседей — кондитера г-на Виктора, коммивояжера по продаже вин г-на Фернана, владелицу гостиницы г-жу Макс, зеленщицу г-жу Ортанс и даже полицейского комиссара, косноязычного хвастуна, который, видимо, сам взял себе прозвище «Бастьен-зверь», обращается к ним с пламенной речью и угощает стаканчиком беленького за счет заведения. Произнося свой спич, Поль и мысли не допускал, что из огня ему довелось попасть в полымя...
С переездом нашей пары в Марсель как бы кончается один сюжет и начинается совсем другое кино. Раньше мы имели дело с чем-то вроде бытовой комедии, посмеивались тихо, без особой радости над метаниями простака-неудачника, которого доняла, которому печенку проела новая техника. Теперь, по воле режиссера и сценаристов, мы оказываемся зрителями комедии детективной, где трупы стелются густо, а герой, вереща и причитая, из одной передряги попадает в другую, еще более жуткую.
Прежде всего отметим факт очень существенный: создатели «Хорошенького дельца» точно выбрали место действия. Еще несколько лет назад город Марсель был знаменит тем, что являлся важным промежуточным пунктом на пути контрабанды наркотиков с Дальнего Востока в США. В Марселе опиум-сырец перерабатывался на готовый продукт, фасовался и по тайным каналам продолжал свое путешествие дальше. В 1972—1973 годах французская полиция так основательно перетрясла марсельский опиумный центр, что с гордостью доложила в комиссию по борьбе с наркотиками при ООН: «...многочисленные аресты почти целиком дезорганизовали сеть переброски героина в США». Рапорт был датирован 14 февраля 1974 года. Запомним этот день, потому что в фильме он еще будет фигурировать.
На длинном пути движения наркотиков авторы «Хорошенького дельца» выбрали одно звено, образуемое бандой Арлезианца и бандой Женевца. Первый из них похож скорее на современного менеджера, чем на гангстера; он деловит и рационален, работа в его сети поставлена четко — прямо-таки осуществлена научная организация труда, хотя Арлезианец руководит не комбинатом, не крупным заводом, а чем-то вроде мануфактуры, — на него трудятся кустари-надомники: фасуют героин. Кондитер г-н Виктор подсыпает его, например, в свои аккуратненькие; миниатюрные пирожные. Все соседи Поля — такие милые, солидные, добропорядочные — работают на Арлезианца, за исключением, правда, г-жи Макс — свою гостиницу она превратила всего-навсего в тайный дом свиданий. Что ж, лишний сантим соседям Поля в хозяйстве не помешает, и этот сантим они зарабатывают старательно, в поте лица своего. Как и подобает менеджеру, Арлезианец оказывается хорошим психологом: мистеру Брауну, представителю «центра», он читает настоящую лекцию о тупой, нерассуждающей исполнительности мещанства, читает, иллюстрируя схему организации дела чертежами и диапозитивами. Сверхурочные занятия называются во Франции «травай нуар» — черная работа, и здесь эта работа — действительно черна: грозит физическим разрушением десяткам и сотням людей. Женевец по своим гангстерским качествам более традиционен — нет в нем того современного лоска, который присущ Арлезианцу. Женевец мрачен, самолюбив, скор на расправу - таких королей преступного мира любили живописать в 20-е и 30-е годы. Поль со своим кафе «У добрых друзей» оказывается как бы в самом центре этого контрабандного этапа, на полпути между Aрлезианцем и Женевцем — не в пространственном, а фигуральном смысле. Без ведома владельца кафе Поля избрано местом контакта для людей обеих банд: кустари-надомники Арлезианца приносят сюда свою продукцию («разрешите, пусть это пока у вас полежит, это для моего знакомого»), а потом продукцию забирают люди Женевца. Ничего не подозревающий Поль цветет: наконец он достиг того, что от века было уготовано содержателю кафе, — стал арбитром, посредником, «добрым другом» всего квартала.
Недальновидный кабатчик от всей души тешится своим положением, пока в один прекрасный день случайно не открывает правду, да к тому же узнает, что предыдущего владельца, который взбунтовался и не дал превратить свое заведение в камеру хранения наркотиков, ничтоже сумняшеся отправили к праотцам. В одной из сцен Поль едет на катере с экскурсией, чтобы осмотреть замок Иф, где двадцать лет безвинно томился Эдмон Дантес, будущий граф Монте-Кристо. Полю всучили чемодан с наркотиками для передачи кому-то в замке Иф, и, не подозревая о содержимом чемодана, кабатчик рассуждает о судьбе несчастного узника и высказывает надежду, что в наши просвещенные времена безвинного человека на двадцать лет не посадят. Теперь узнав о миссии, тайком навязанной ему и его заведению, мсье Поль отчетливо и ясно сознает, что судьбы Эдмона Дантеса ему не избежать, и если он, Поль, энергично не возьмется за дело, то придется сушить сухари для продолжительной отсидки. Бедный кабатчик оказывается между Сциллой опиумного бизнеса и Харибдой закона, размахивающего параграфами уголовного кодекса с точным указанием сроков. Страх перед Сциллой и страх перед Харибдой борются в душе потомка кавалеристов, но в конце концов страх перед законом побеждает: Харибда оказывается страшнее гангстеров. Несостоявшийся Эдмон Дантес еще до отсидки превращается в графа Монте-Кристо, мстителя. Поль принимает героическое решение: потихоньку, без шума ликвидировать Сциллу гангстеризма, чтобы иметь право и в дальнейшем заискивающе-ласково улыбаться Харибде закона. Мсье Поль, видимо, рассуждает следующим образом: гангстеры приходят и уходят, а закон вечен, закон остается на все времена, лучше жить в мире с ним, чем с гангстерами. Так безопаснее.
И тут наступает самое главное в картине, ради чего она поставлена, — серия ликвидации: то гангстеры лишают жизни кого-нибудь из соседей Поля, то Поль помогает перейти в мир иной парочке-другой гангстеров, то гангстеры выполняют эту работу самостоятельно, без содействия Поля, постреливая друг в друга. Режиссер изображает все это с явным удовольствием, смакует, нагромождает одну запутанную ситуацию на еще более запутанную и вместе с тем любуется и своим героем и его неизвестно откуда взявшейся гангстерской прытью...
В детективе разработано уже множество сюжетных схем. Из них можно было бы составить нечто вроде детективной талины Менделеева. Из такой —воображаемой — таблицы Жак Беснар, режиссер «Хорошенького дельца», выбрал схему устоявшуюся, традиционную, которою изобрел в конце 20-х годов американский писатель Дэшиэл Хэммет в романе «Красная жатва». Схема эта состоит в том, что один человек оказывается между двумя бандами, провоцирует стычки между ними, стычки становятся все более решительными и результативными, наконец происходит финальное кровопролитие, в котором взаимоуничтожаются все, кто еще не был добит, и на поле боя остается единственный уцелевший герой-одиночка.
У Жака Беснара нет горьких paздумий Хэммета о внутреннем, «духовном» родстве гангстеризма и фашизма. Создатель «Хорошенького дельца» будто доброжелательно похлопывает по плечу своего героя: «Ну давай, отмочи еще что-нибудь!» Положенная по схеме финальная схватка в картине действительно происходит — в кафе гремят выстрелы, из ран хлещет кровь, разлетаются бутылки и люстры, картинно падают убитые и раненые, а в это время добившийся своего кабатчик уплетает под прилавком свой завтрак: зажаренную под пулями яичницу. И тут на сцене появляется новый безмолвный «герой» — 14-е февраля. Перестрелка происходит именно в этот день.
На Западе, особенно во Франции, эта дата вызывает ассоциации прямо противоположные. С одной стороны, 14-е февраля — Валентинов день, один из самых светлых и любимых во Франции праздников, день влюбленных, когда все дарят друг другу букетики первых весенних ландышей. С другой стороны, дата эта отмечена в анналах криминалистики как «бойня в Валентинов день»: более тридцати лет назад, 14 февраля, разыгрался один из самых известных эпизодов «чикагской войны гангстеров» — перестрелка между подручными печально известного Аль Капоне и другого «босса», его конкурента по имени Баг Морган... Режиссер Жак Беснар оставляет зрителя в недоумении — гангстеры перестреляли друг друга, на поле брани остался в живых потомок кавалеристов со своей верной Симоной, но какое из значений дня 14 февраля победило — светлое или мрачное?
Радоваться нам или печалиться?
В. Михалкович
«На экранах мира» (Выпуск 6. Составитель Н.В. Савицкий)
Москва, «Искусство», 1976 год
