Кино-СССР.НЕТ
МЕНЮ
kino-cccp.net
Кино-СССР.НЕТ

История кино

Николай Баталов: "Читаешь и вспоминаешь..."

Николай Баталов: "Читаешь и вспоминаешь..."
Николаю Баталову, замечательному актеру и человеку, посвящен вышедший в издательстве «Искусство» сборник. С его страниц встает образ художника самоотверженного, щедрого талантом, влюбленного в свой труд, посвятившего свое творчество современности и устремленного в будущее.


Сижу дома. Один. Весь в Баталове.

Передо мною лежит сборник статей, воспоминаний, писем о Николае Петровиче Баталове... Читаю:

«...Это был художник, понимавший свою связь с действительностью. Поэтому он так стремился в кино, поэтому ему была так дорога каждая роль современника. Он был весь устремлен в будущее. Это был полет человека, который смотрит в завтра и зовет за собой».

Этими немногими, но такими точными красочными словами Юрий Александрович Завадский раскрывает творческие устремления выдающегося советского актера, короткая жизнь которого до сих пор является примером яркого гражданского служения своему любимому делу.

«Чувство долга перед театром, перед страной было у него обостренным...» — читаем у Л. Фрейдкиной.

Да, он любил жизнь! Страстно. Восторженно. Без оглядки. Брал от нее все, что было в его силах, а сил было мало.

И он сжигал себя.

Как буддийский монах!

Нет никакого сомнения: если бы не его неодолимая любовь к театру, а позже и к кино,— он за свою сравнительно короткую жизнь не успел бы создать такие образы мирового значения, как Павел Власов в «Матери» и Сергеев в «Путевке в жизнь». Он писал в своей записной книжке, что в каждой роли, которую ему предлагали, особенно в кино, требуются не только данные, но и разработанная техника, «без которой игра обращается в пошлое любительство или в надоедливую демонстрацию — показ самого себя, не имеющий ничего общего с внутренним образом роли». А, как известно, «разработанная техника» — это труд тяжелый, физический труд, на который он с его здоровьем, вернее, с нездоровьем, не имел права соглашаться, да еще с такой стремительной, темпераментной, я бы сказал даже, жадной торопливостью, которую он вкладывал во все участки своей обширной деятельности.

«Льдины трещали, течение разбивало их, срывало с места и быстро несло вниз, но это не остановило Николая Петровича — он пошел на лед и сыграл одну из сцен непосредственно на льду Волги» — так описывает в своих воспоминаниях съемку «ледохода» в картине «Мать» оператор Анатолий Головня.

— Если ты играешь водолаза, то лезь в воду сам, а не толкай туда подмену,— сказал он мне однажды, когда во время съемок картины «Сокровище погибшего корабля», где он играл водолаза, я спросил его: «Как же ты будешь сниматься в подводных сценах?»

В сборнике мы узнаем со слов режиссера И. М. Менакера: «Несмотря на то, что Баталов был нездоров, он категорически отказался от дублера-водолаза и хотел сам сыграть все подводные сцены». Но уже процесс одевания этого тяжелого даже для физически здорового и тренированного водолаза костюма «...настолько утомил Николая Петровича, что он с трудом добрался до трапа, спущенного с водолазного катера в воду. Врач, вначале соглашавшийся на эксперимент, категорически запретил ему спускаться под воду. На сей раз Баталов не сопротивлялся».

Не сопротивлялся только «на сей раз». Это из ста возможных, а в остальные разы?

Он всюду и везде все делал сам. Только сам!

Так, только так мог он работать в кино.

Естественно, его болезнь не могла потухнуть, он ее поджигал с двух сторон, а к концу жизни и с трех — он еще торопился «ковать кадры», как он мне ответил, когда однажды после трудной съемки поехал не отдыхать домой, а работать со своими учениками в Цететис.

Да! Он жил творчески богато, во всю ширь растрачивая свое надломленное здоровье, не показывая виду и никогда не жалуясь на усталость.

Я вспоминаю нашу первую встречу. После «Аэлиты» он был приглашен Протазановым на новую роль в картине «Его призыв». Я должен был играть рабочего, друга баталовского героя. Снимали в павильоне «Межрабпомфильма» в Петровском парке. Дождь хлестал вовсю, когда автобус остановился у моей остановки (я ехал на очень большую съемку). Соскочив в рощу, я оглянулся — над Москвой уже сияло солнце, а здесь лило как из ведра. Пришлось спрятаться под дерево, и вот тут-то вслед за мной выскочил из автобуса Баталов. Он быстро и размашисто зашагал к студии, она находилась на том месте, где сейчас возвышается стадион. Увидев меня под деревом (мы знали друг друга, так как я в «Аэлите» играл эпизод, но не были знакомы), он задиристо крикнул:

— Эй, красная девушка! Пойдем! Не размокнешь.— И, подойдя ко мне, потащил с собою.

На студию мы пришли насквозь мокрые, но веселые. В этот день работали долго, сняли очень трудную сцену с Кторовым, игравшим сына хозяина фабрики. Глядя на фото, которые хранятся у меня, можно по динамике мизансцены понять, что сцена была интересной. Но на этой съемке и закончилась работа Баталова в этой картине: он промок и простудился, у него поднялась температура и обострилась болезнь. Дальше в этой роли он не снимался. Его заменил И. Коваль-Самборский, так как ждать Баталова не могли: картина была посвящена ленинскому призыву в партию и выходила в годовщину смерти Владимира Ильича.

Надо было обладать необыкновенной жаждой жизни и желанием все подчинить творческой работе, без которой Баталов не мог существовать, чтобы тан работать. Он искал работу всюду — его деятельность распространилась и на административные функции. Ему мало было играть, преподавать в ГИКе. Он хотел управлять.

Ольга Николаевна Андровская, его жена и друг, вспоминает: «Он хотел

быть поэтом, певцом, скульптором, композитором, художником, писателем, больше всего он завидовал дирижеру и часто повторял: «Я бы все отдал, чтобы стоять среди оркестра и чтобы он послушно шел за малейшим движением моей руки».Мне кажется, что он боялся той минуты, той паузы, когда ему нужно было прислушиваться к болезни. Он старался уплотнить время, ужать его, убрать и секунду раздумья. Это удел сильных духом, это удел мужественных.

Мне пришлось много работать с Баталовым: два полных фильма — «Путевка в жизнь» и «Три товарища» — и два незаконченных (с ним) — «Его призыв» и «Песня», которую снимал режиссер А. Гендельштейн. С «Песней» мы ездили летом на натуру и особенно сдружились с ним. Работали мы легко и быстро, отлично понимая друг друга. До репетиций у аппарата мы по предложению Баталова «разминали» текст — это значит, что, не трогая основного диалога или реплик, мы проигрывали, проговаривали сцену своими словами. «Разминка» всегда выделяла достоинства или недостатки подлинного текста, который мы и исправляли. Во время съемки незадерганный, незаученный текст звучал живо, органично — сцена шла естественно. «Текст был вскрыт — значит, понято действие, смысл, логика мысли» (Н. Баталов). Мы свободно импровизировали перед аппаратом.

Работать с ним было наслаждением. Я не помню случая, чтобы он насиловал или навязывал свою волю. Нет, он умел как-то умно, а может быть, и хитро подвести к той правде, которая от нас уходила, и в совместных поисках возникало то драгоценное, что доставляло радость первопроходца.

Помню: у нас не выходила в «Трех товарищах» сцена встречи на станции. Тогда режиссер этого фильма С. Тимошенко предложил какой-то сложный, с вывертами рисунок мизансцены: «Вы мне сыграйте, чтобы было смешно! Скажем, Баталов лезет в вагон встречать жену, натыкается на Жарова, ворчит, что «мешается всякий под ногами». Жаров тоже, вылезая с его женой (ее играла Полонская), толкает его чемоданами. Вы ехали в одном купе, ну, и т. д. в этом роде».

Пробуем. Выходило то грубо необоснованно, то надо было кренделить вокруг себя. Сложно, а главное, неубедительно.

Тогда Баталов предложил «бросить роли и встретиться нам, актерам: Норка, я и ты по-настоящему. Я жду жену, никого не вижу, а ты, не зная, что она моя жена, видишь меня и думаешь, что я тебя встречаю. Хорошо?

— Здравствуй, Норочка!

— Здравствуй, Коля!

— Мишка, и ты здесь! Познакомься, моя жена. А это мой друг.

— Мы уже знакомы.

— Когда же успели?

— Ехали вместе в купе».

Баталов свистнул и сделал круглые глаза. Рукопожатия. Все смеются. Тимошенко снял, но сопит: «Не то!» Посмотрели на экране. Верно, весело, жизненно! То!

«Когда логика слова и логика действия на сцене не совпадают, актер попадает в тупик, в неверное положение»,— читаем у Баталова в «Логике образа». Мне кажется, что все его записи (их в сборнике, к сожалению, всего несколько страничек) хрестоматийны — их надо вставить в учебники, в них мудрые и деловые крупицы практики, вокруг которой мы часто колдуем.

В своих высказываниях он не поучал и не указывал, как многие иные звезды, а мучительно и с сердечной благожелательностью хотел понять так называемую «специфику» — место и значение в ней актера. Он искал возможность окружить актера творческой атмосферой. Он очень любил актерский труд и считал, что надо «на нас открывать режиссерам глаза, как на своих ближайших друзей и единомышленников».

В сборнике два раздела: материалы самого Баталова и статьи и воспоминания современников о нем. Мне кажется, если бы составитель произвел художественный монтаж материала и перебил бы высказывания современников о нем его записками, все это было бы динамичнее, темпераментнее, ближе, синхронно сливалось бы с образом Баталова.

Была бы стереоскопичность, воспоминания зажили бы.

Но спасибо и за эту нужную книгу о чудесном Николае Петровиче Баталове.

Михаил Жаров, народный артист СССР
Просмотров: 2319
Рейтинг: 0
Мы рады вашим отзывам, сейчас: 0
Имя *:
Email *: