Фильм «Беспредел» - явление выдающееся по многим причинам. Неординарная судьба Игоря Гостева, в душе которого столькие годы скрывался большой художник и наконоц вышел на свет божий, ошеломил многих из нас, а может быть, и самого Гостева. Выпускник ВГИКа, он двенадцать лет работал в так называемом «секретном кино», снимая документальные ленты об атомных испытаниях, о космических кораблях. Гостев близко знал Курчатова, Королева, Сахарова, Арцимовича, других «засекреченных» светил нашей науки. Не думаю, что даже общение с гениями может превратить абсолютную посредственность в крупный талант, но, видимо, это общение повлияло на художественный потенциал, изначально заложенный в характере молодого кинематографиста. «Легализовавшись» проходя профессиональное становление на квалифицированных, но средних партизанских и политических фильмах, получая госпремии и звания, Гостев не утерял своего потенциала, и вряд ли это было везение — скорее выдержка. Только при драгоценном чувстве самонеудовлетворенности можно сделать на исходе пятого десятка такой качественный прыжок над, казалось бы, навсегда установленной по его возможностям планкой. История фильма вроде бы попахивает случайностью — Гостев наткнулся на материал в «Огоньке» об исправительно-трудовой колонии,который так и назывался «Беспредел», и написал вместе с журналистом Никитинским сценарий. Но журналистика превратилась в развернутую эпическую трагедию благодаря внутренней подготовленности к «главному фильму». Фильм снимался прямо в колонии, и его действие было ограничено колючей проволокой. Но пространство колонии метафорически расширилось до территории всей страны, причем это было сделано не при помощи эзоповских приемов, а, что называется, с открытым забралом. В этом фильме — самые главные для нашей страны вопросы: свободы, насилия, национальных конфликтов, мафиозности. Фильм нигде не становится дидактическим, и его идеи решаются через живых людей. Блистательная галерея профессиональных актеров(Андрей Ташков, Сергей Гармаш, Лев Дуров) настолько сильна, что порой органически сливается с заключенными, играющими заключенных. После итальянского неореализма, а в нашем кино после «Аси Клячиной», так здорово никто еще не работал с непрофессионалами, как Гостев. С образами преступников никак не сочетается образ страшноватенького по-своему «кума» (Л. Дуров), но потом задумываешься и понимаешь, что система подавления человеческой личности многообразна, и неизвестно, что унизительней,— то ли ласковая вербующая интонация охранника, то ли групповое изнасилование бандитами. Прекрасен не ставший ни растленным «кумом», ни бандитским прихвостнем молодой офицер, чем-то напоминающий прекрасных молодых народных депутатов в военной форме, на голову возвышающихся над некоторыми краснолампасными солдафонами.
Говорят, что этот фильм жестокий. Не знаю, не нахожу. Не надо обвинять диагноз, когда виновата сама болезнь. Как ни золотить клетки, это все равно клетки. Жестокость так называемого перевоспитания — это воспитание преступной психологии и у воспитателей, и у воспитуемых. Из колючей проволоки не сплетешь такого банного веника, который бы помог отпариться от прежних грехов. Если мы будем бороться за правовое государство только вне стен тюрем и лагерей, позволяя бесправность внутри них, то это будет не демократия, а кумократия. Заключенный — это тоже гражданин нашего общества и должен находиться под охраной закона, а не под уничижительно давящей, а подчас и раздавливающей пятой.
По силе впечатления, произведенного на меня, «Беспредел» мне представляется одним из сильнейших фильмов мирового кинематографа за последние пять лет — таких, как «Покаяние» Тенгиза Абуладзе, «Поля смерти» Ролана Жоффе, «Сальвадор» и «Взвод» Оливера Стоуна. Снобистские дискуссии и рейтинги критиков по поводу «Беспредела» кажутся мне ханжески высокомерными. Пресловутую «тонкость» они ставят выше силы воздействия, а прямые эмоции считают переигрыванием.
Думаю, что наша критика недостаточно высоко оценила и душераздирающую боль фильма «Зеркало для героя», гениальный монтаж «Защитника Седова» (с суперактером Владимиром Ильиным) и феноменальную, достойную всех «Оскаров» игру великой троицы в «Нашем бронепоезде» (Ульянов, Гостюхин, Петренко). Хватит бесконечно ворчать, ныть, ерничать, надменно умничать, криво ухмыляться по поводу нашего многострадального, нищего, обираемого, затурканного, но все-таки великого кинематографа. Не пора ли начать учиться умению восхищаться?
Браво, Гостев! Всем тем, у кого долго не получается, Вы даете приглашающий пример, что собственные и чужие рекорды бьют и под шестьдесят. Я плакал на Вашем фильме, который смотрел дважды, вздрагивал от страха, но в результате вышел очистившимся, просветленным, потому что о страшном Вы говорили не для того, чтобы попугать, не для того, чтобы посмаковать грязненькое, а чтобы не было у нас ежедневного, застенчиво припрятываемого от чужих глаз фашизма.
Гостев, если Вам будут говорить, что Ваш фильм вселяет пессимизм,— не верьте. Ничто не вселяло в наших людей больше пессимизма, чем оптимизм по приказу. А Вы, нарисовав жуткую картину, еще раз помогли мне и многим другим поверить в жизнь, ибо, раз есть такие люди, как Вы, и жизнь, и вера в нее небезнадежны. Да, есть «беспредел» — вседозволенщина, по Достоевскому, Но есть и беспредельность духовных возможностей человека нравственно противостоять цинизму «беспредела».
Евгений Евтушенко
"Советский экран" № 6, 1990 год
