Передо мной список ролей, сыгранных в кино Иваном Лапиковым. Составлен он в хронологическом порядке, и потому бросается в глаза любопытная закономерность: лучшие, интереснейшие работы почти целиком помещаются в первой трети этого списка. Семен Трубников в «Председателе», Гаврила в «Непрошеной любви», дядя Коля в «Нашем доме», монах Кирилл в «Андрее Рублеве», Пал Палыч в «Наших знакомых», Егор Байнев в «Доме и хозяине» — собственно, эти роли и открыли нам масштаб и сущность таланта этого актера. А потом — вереница небольших, второплановых ролей и эпизодов, вспомнить в них Лапикова можно, только если следишь за его работой. Собственно, так порой случается — актер исчерпал себя, сделал, что мог, и после творческого взлета добросовестно работает, превращаясь из открывателя в так называемого «крепкого профессионала». Может быть, и с Лапиковым так?
Я мог бы опровергнуть это предположение простой ссылкой на факт: Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых за 1973 год присуждена создателям фильма «Минута молчания», автору сценария Анатолию Рыбакову, режиссеру Игорю Шатрову и артисту Ивану Лапикову. Роль солдата Краюшкина, за которую Лапиков был удостоен премии, сыграна им блестяще.
...Среди пятерых солдат, шоферов автобата, с которыми мы знакомимся в «Минуте молчания», Краюшкин, безусловно, имеет самый штатский, на взгляд кадрового военного, возмутительно штатский вид. Он худ, но шинель почему-то нелепо выпирает на животе, его пилотка, нахлобученная на голову, не имеет ни малейшего сходства с форменным головным убором, руки при всяком подходящем случае естественно и удобно располагаются в карманах, что, как известно, не положено солдату. Одежда великолепно «играет» биографию персонажа; взглянув на эту нескладную фигуру, мы можем понять, что Краюшкин — человек сугубо мирный, «военной косточки» в нем и в помине нет. Это и есть тот исходный пункт, та точка отсчета, с которой начинается путь к финалу.
Однако у Лапикова костюм всегда был важной и неотъемлемой частью образа. Ватник сидел на его крестьянских героях так ловко, как будто актер всю жизнь проходил в нем; Будимир Метельников, постановщик «Дома и хозяина», рассказывал, что именно этим поразил его Лапиков, которого сначала пригласили сниматься в эпизоде, а сыграл он главную роль. И Пал Палыч из «Наших знакомых», бывший метрдотель первоклассного ресторана, носил свой скромный пиджачный костюм с такой неброской элегантностью, что можно было только дивиться, как вышколила жизнь этого деревенского паренька.
...Воюет Краюшкин деловито, сноровисто и спокойно — так он, наверное, работал до войны. (Работал, кстати, хорошо — он рассказывает, что его даже хотели наградить медалью.) Пятеро солдат оказываются за линией фронта, в тылу у неожиданно прорвавшихся немцев. Мы видим Краюшкина в короткой схватке с вражеским патрулем — воюет он без особой лихости (и в гражданских шоферах наверняка лихачом не был), но тщательно, прилежно. Роль разворачивается, углубляется, мы начинаем понимать, какого солдата хочет показать нам Лапиков. Незаметного, неизвестного, одного из миллионов, бросивших свою мирную работу, взявшихся за тяжелую и непривычную военную и делающих ее, так же честно и старательно, как трудились они в мирные дни. Не профессиональный военный, не тот, кто поднимает людей в атаку, но тот, кто поднимается по команде вместе со всеми. Человек, выполняющий свой долг,— малая частица армии, народа.
Именно глубиной исследования Лапиков всегда был интересен. Он с первых своих ролей в кино умел из суммы, казалось бы, незначительных, если рассматривать их каждую по отдельности, бытовых деталей создать характер не только индивидуальный, но и обобщенный. Говоря об одном человеке, сказать о многих. В Семене Трубникове, Егоре Байневе — главных его ролях — важным и существенным было все — трудолюбие, чувство собственного достоинства, сознание долга, который налагает на человека звание главы семьи, кормильца. Оттого-то при всей исключительности этих людей в их судьбах отражалось не только индивидуальное, но и общее, не только их характеры, но и процессы, влиявшие на жизнь деревни в первые послевоенные годы. В своих крестьянских ролях Лапиков предстал мастером глубокого и исчерпывающе точного социально-психологического портрета, актером, способным до конца понять своего героя и воплотить это понимание как в общем решении роли, так и во всех мельчайших ее деталях. Причем шел он непроторенными путями: таких героев, как Семен Трубников и Егор Байнев, наш кинематограф до «Председателя» и «Дома и хозяина» не знал, глубина понимания и точность воплощения здесь были вдвойне необходимы. Думаю, что играть Краюшкина было относительно легче — у этого солдата длинный ряд предшественников в фильмах послевоенного времени, да и сам Лапиков уже сыграл роль, во многом сходную с Краюшкиным,— Слепцова в фильме «Нежданный гость».
...Двое погибают в схватке с немецким патрулем, один ранен, и его приходится оставить у местных жителей. Остаются Краюшкин и старшина Бокарев — они прячутся на сеновале во дворе старого монастыря буквально за минуту до того, как двор этот заполняется немцами, захватившими городок. Краюшкин по-прежнему спокоен, осматривается, осваивается в новой обстановке. Спокойствие его настолько странно, что старшина даже на мгновение заподозрил его в намерении сдаться в плен. Заподозрил, конечно, напрасно, но игра Лапикова в этом эпизоде действительно необычайно интересна — его герой как бы отключается на какое-то время от ситуации, кажется пассивным, бездеятельным. Только чуть позже мы поймем, что это не от безразличия, и тем более не от трусости, а от того же умения рабочего человека экономно и правильно распределять силы. Только что был момент огромного напряжения, Краюшкин и старшина спасались, искали себе убежище, потом их чуть-чуть не обнаружили немцы. Впереди — поиски выхода, которые тоже потребуют всех сил человеческих, и Краюшкин это хорошо понимает. А сейчас — минута затишья, значит, надо отдохнуть и осмотреться, и нечего суетиться попусту. Со стороны это и в самом деле может показаться странным — такой момент, а человек совершенно спокоен; отсюда и подозрение старшины.
Они пытаются прорваться — старшина гибнет, а Краюшкин на немецком грузовике уходит от погони по узким улочкам ночного городка. Мчится машина, человек за рулем весь собран, напряжен — решающий момент. А навстречу, тяжело переваливаясь, ползет по дороге окруженный охраной громадный штабной автобус немцев.
Краюшкин успевает подумать, оценить внезапно возникшую ситуацию. Секунда, не больше — решение принято, и он из человека, спасающего себя, становится солдатом, первый шаг которого — уничтожить врага. У актера нет времени подробно сыграть, о чем думает Краюшкин в предпоследний миг своей жизни, но это и не нужно — конечно же, он подсчитал, что погибнет один, а немцев много, и не простые солдаты, а важные чины, и, стало быть, цена подходящая, его жизнь врагам обойдется недешево. А потом лицо его переменилось, озарилось каким-то удивительным внутренним светом, и война-труд стала войной-подвигом, и, что-то прокричав, Краюшкин погнал свой грузовик на немецкий автобус. И еще одно чувство мелькнуло в его глазах в это — теперь уже последнее — мгновение: предсмертная тоска, отчаяние гибели. И стало ясно, что не в состоянии аффекта идет человек на смерть, но с полным сознанием — идет, потому что не может иначе.
Тут-то и высветились заново все черты и черточки характера, так талантливо и старательно найденные актером. Гибель героя — эмоциональная кульминация роли, но воздействие ее намного выше оттого, что она венчает точно и обдуманно выстроенную конструкцию; расчет и вдохновение здесь служат одной цели. Подвиг совершает очень мирный человек, который до этого казался нам честным, но заурядным тружеником войны, совершает один, без товарищей, рядом с которыми становишься сильнее и смелее. Если мог такой вот Краюшкин — а Лапиков неопровержимо достоверен и убедителен,— значит, могли многие.
Не единицы, не исключительные личности, не сверхчеловеки, но тысячи и миллионы. Так судьба и смерть одного человека становится частицей судьбы народа, частицей Истории.
Финала, исполненного столь высокого пафоса, у Лапикова до «Минуты молчания», мне кажется, не было. Но свойство таланта, которое позволило ему сыграть этот финал — органичнейшее сочетание быта и пафоса, психологической достоверности и яростного темперамента,— также знакомо нам по прошлым его ролям. В бытовую, «земную» стилистику фильма «Непрошеная любовь» неожиданно врывалась патетическая нота — в том эпизоде, когда герой фильма, старый казак Гаврила узнавал о гибели сына на гражданской войне. Быт уступал место трагедии — перед нами был Отец, потерявший Сына. Руки его вздымались в такой скорби и в таком гневе, как будто он укорял самого бога, обвинял его в нарушении мирового порядка — ведь сын должен остаться на земле после отца, продолжить род, и нельзя, чтобы было иначе...
Правда, чаще мы видели у Лапикова патетику, так сказать, со знаком минус — не взлет личности, а ее падение, разрушение. Но принцип актера оставался прежним — от бытовой и психологической правды к эпизодам высокого эмоционального накала. Семен Трубников, не помня себя от злобы, кидался на своего брата с косой — и зритель не удивлялся такому всплеску ненависти у осторожного, расчетливого, себе на уме мужика, потому что актер шаг за шагом вел своего героя к этой сцене, постепенно и тщательно выстраивал логику характера: когда Семен понял и убедился, что брат не даст, не позволит ему жить так, как он хочет и считает правильным — тогда и потерял он рассудок от злости, тогда и сорвался. И монах Кирилл в «Андрее Рублеве» — вспомним его покаяние, надрывное, истерическое самоуничижение, вспомним, как он казнит себя, вопиет о блаженстве смирения, соглашается принять любую кару за грехи. Это ведь тоже итог — итог жизни человека, мечтавшего стать художником, наделенного умом и чувством прекрасного, но лишенного таланта. С огромной силой прозвучала в фильме Тарковского антитеза: Рублев — Кирилл, талант — бездарность; прозвучала прежде всего благодаря Лапикову.
Краюшкин в «Минуте молчания» — еще одно свидетельство того, как много этот актер может дать нашему кино, как современен его талант. Но между первыми большими ролями Лапикова и фильмом И. Шатрова — полтора десятка сугубо «проходных» работ. (Я не о величине роли говорю — Краюшкин отнюдь не центральный герой в «Минуте молчания», а большая, главная роль в фильме «Посланники вечности» не прибавила славы актеру, как и сам фильм — нашему киноискусству.) Одни из них более интересны, другие — менее (те, в которых материал не давал совсем уж никаких возможностей). Эти «проходные» уже хорошо знакомы нам по главным ролям Ивана Лапикова. Причем дело не в том, что он себя повторяет, а в том, что актер используется по типажу: всем известно, что он будет вполне достоверен и вполне «на уровне» в роли очередного своего героя (пожилого рабочего, солдата), а больше от него ничего и не требуется.
...Лапиков часто отказывается от ролей, которые являются для него «повторением пройденного». Не должен ли этот факт восприниматься как сигнал некоторого неблагополучия его актерской судьбы?
Ю.Смелков
«Советский экран» № 9 1974 год
