Бывают фильмы с музыкой. Бывают фильмы музыкальные. Это разные фильмы.
Чаще всего музыка останавливает действие — герои на некоторое время прекращают свое прозаическое существование для того, чтобы послушать концертный номер или самим непомузицировать. Мы так и воспринимаем этот номер — как в телепередаче музыкальный антракт между новостями и футболом. Лента, о которой пойдет речь,— создана по законам музыки. Она не просто рассказывает нам о большом, высоком человеческом чувстве, но сама в себе несет это чувство, апеллируя не столько к нашему разуму, сколько к сердцу. Поэтому и пересказать фильм невозможно — попробуйте перескажите «Белые ночи» или Шестую патетическую Чайковского!
В пересказе история получится совсем банальной. Расскажу о ней только для того, чтобы будущие зрители фильма представили себе его материал, фактуру. А фактура эта достаточно экзотична. Дело в том, что картина «Мелодия белой ночи» создана советскими и японскими кинематографистами, она пойдет в обеих странах, и зрители каждой страны найдут для себя в материале фильма что-то незнакомое и интересное. Для японских зрителей это будет наш удивительный Ленинград, поэтично снятый оператором Георгием Рербергом. Советские зрители узнают старинный японский город Киото, узнают не как туристы, а как бы изнутри, побродят в молчания по его улицам, постоят возле его ажурных пагод.
История любви развернется вот на таком фоне, располагающем к размышлению, к самоуглублению, к поэзии. Молодая японская пианистка Юко встретится с Ильей, композитором из Советского Союза. Они полюбят друг друга. История эта не таит ни лихих поворотов действия, ни сюжетных сюрпризов — фильм, как музыка, без слов расскажет о любви и о разлуке, и будет в нем своя тема Судьбы, не роковая и не мистическая, конечно, а просто связанная с тем, что пути человеческие переплетаются сложно и далеко не всегда так, как нам хотелось бы. Будет смерть и горькое чувстве вины. Будет надежда. И, наверное, будет счастье — там, впереди, за рамками фильма, мы поверим в это.
На этот фильм нельзя придти с холодным сердцем и жаждой зрелища. Нужно настроиться на спокойную волну, внутренне собраться — так, как мы обычно готовимся слушать музыку. А потом, с первыми звуками увертюры, когда на экране гипнотически долго будет нестись нам навстречу непривычно ровная автострада непривычно яркого далекого города — нужно отдаться течению фильма, отбросив на эти полтора часа все рассудочное и рационалистичное, вбирая в себя красоту кадра, и сосредоточенную углубленность звучащей с экрана музыки, и пластику этого фильма, и его цвет — здесь все выстроено так, чтобы воссоздать в нашей душе ощущение гармонии. Или дисгармонии — когда героям будет трудно, когда придет горечь. Это фильм настроений, фильм чувства. В его неспешном движении мы ощутим то общее, что роднит искусство двух столь разных стран — психологичность, умение раскрыть тайники человеческой души...
Постановщик «Мелодий белой ночи», режиссер Сергей Соловьев, хорошо известен зрителям по фильмам «Егор Булычев и другие», «Станционный смотритель», «Сто дней после детства». Последняя лента особенно ярко обнаружила, по-моему, творческую индивидуальность молодого режиссера — его способность тонко и точно передавать нюансы, оттенки, переливы настроения, психологического состояния героев. Это был фильм светлый и лиричный, он как бы возвращал нас в ломкий и подвижный мир детства, на том его пороге, когда оно сразу, скачком, мгновенно и незаметно обрывается в юность. Он, этот фильм, покорял еще и какой-то особой внутренней музыкальностью,— хотя сюжетно с музыкой и не был связан. Эта особенность режиссерской манеры, душевного склада нашла еще более полное выражение в «Мелодиях белой ночи». Вместе с Соловьевым в создании фильма приняли участие японский драматург Т. Касикура и режиссер К. Нисимура. Главные роли исполнили популярная японская актриса Комаки Курихара (мы хорошо ее помним по недавней советско-японской ленте «Москва — любовь моя») и Юрий Соломин, два года назад снявшийся в фильме Акиры Куросавы «Дерсу Узала».
И, разумеется, нельзя не упомянуть в числе ведущих авторов картины ее композитора Исаака Шварца, написавшего фортепианный концерт, который стал своего рода драматургической и музыкальной основой этого очень своеобразного фильма.
Кинокритик Валерий Кичин
«Спутник кинозрителя», октябрь 1977 года
