Впервые в павильоне Рижской киностудии Гунар Цилинский появился почти тридцать лет назад. Проба на роль Айвара в экранизации романа В.Лациса «К новому берегу» оказалась неудачной, и в фильме Л. Лукова эту роль сыграл другой актер.
— Чего таиться?.. Конечно, было обидно,— грустно улыбается Гунар Альфредович, вспоминая тот давний эпизод.— Теперь-то я понимаю причину неудачи: неопытность. Но и откуда было взяться опыту у студента второго курса?..
Сегодня имя народного артиста СССР, актера и кинорежиссера Г. А. Цилинского широко известно в нашей стране и за рубежом.
Наверное, в огромном количестве сыгранных вами за эти годы ролей есть такие, которые принято считать этапными...
— Ну, этапными — это слишком сильно сказано. Скорее, очень важными для моего актерского становления. Но сейчас я думаю, что даже роли вроде бы случайные, незначительные все равно так или иначе помогали мне постигать профессию. Удалась роль или нет, актер вкладывает в нее частицу своей души, а это для него бесследно не проходит. Иногда даже случается так, что неудавшаяся роль больше помогает актеру разобраться в себе, помогает определить направление творческого поиска.
Конечно, есть роли, которые принесли мне много радости, стали очень важными в моей жизни. В театре это Нехлюдов в толстовском «Воскресении», Оскар Кляве в «Сыне рыбака» Лациса. Сергей в «Иркутской истории» Арбузова. Готфрид в «Трех товарищах» Ремарка, Беркутов в «Волках и овцах», Каспар в инсценировке романа Эгона Лива «Близнецы Велнакаулса»... В кино—Жорж в «Ноктюрне», Николай Кузнецов в «Сильных духом», Роберт Робис в картине «За поворотом — поворот», Биркенбаум в ленте «В тени смерти», Нагайнис в «Афере Цеплиса», Рудольф в «Сонате над озером»... Как видите, не так много я назвал ролей, но дело ведь не в количестве. Наверное, о том. почему именно та или иная работа дорога самому актеру, надо судить не только по степени успеха ее у зрителей (хотя и это немаловажно), но по тому, насколько она помогла ему приблизиться к новому рубежу постижения окружающего мира и своих возможностей, какие родила размышления, раздумья, насколько удалось этими раздумьями увлечь других людей.
— Скажите, пожалуйста, что определило выбор вами профессии? Было ли тут чье-то влияние?
— Никакого влияния с чьей-либо стороны я не испытывал. Разве что со стороны... природы. В молодости долго жил в небольшом городке Огре. который стоит на месте слияния одноименной речки с Даугавой. Любил лес, его удивительное дыхание. Лес и река... Они научили меня слушать тишину, воспринимать природу как нечто огромное и необыкновенно красивое. Наверное, именно в соприкосновении с природой, в ощущении своего единства со всем, что вокруг, и рождается у человека чувство прекрасного. Не это ли было первым, еще не осознанным шагом в то будущее, которое я потом избрал.— искусство?..
Но сначала я поступил в лесопромышленный техникум, после окончания его работал лесотехником в Балдонском леспромхозе. Когда еще был студентом, пригласили меня в драматический кружок одного клуба. Почему — понятия не имею, никакого повода для этого приглашения я не давал. И когда стал репетировать, а затем играть, прикипело сердце к драматическому искусству. Ездил в Ригу, смотрел спектакли и в результате поступил на театральный факультет Рижской консерватории.
— С тех пор прошло много лет и сыграно много ролей. Скажите, Гунар Альфредович, что определяет ваш выбор роли, сценария?
— И в том и в другом случае должны совпадать «болевые точки». То, что «болит» в роли, в сценарии, должно «болеть» во мне. Наша работа — это ведь своего рода исповедь. О самом сокровенном. Я сейчас более осторожно, более требовательно подхожу к тому или иному предложению, не хочется тратить время на пустяки. То есть я хочу сказать, что в каждом случае, когда берешься за работу, должно быть сопереживание.
Вот вам простой пример. Предложение сыграть разведчика Николая Кузнецова в свое время смутило, даже испугало меня. Между нами — мной и моим будущим героем — существовала огромная дистанция. Мы родились в разное время, у нас разные биографии. Когда началась война, мне было всего 10 лет. Я, как говорится, простой смертный, он народный герой, человек-легенда. Что-то должно было нас объединить - его, воина, героя, и меня, никогда не державшего в руках оружия. И эти самые «болевые точки» нашлись. Ненависть к фашизму, неприятие человеконенавистничества. Стремление к мирной жизни. Я шел к своему герою через собственное восприятие войны, смерти, подвига...
Или аналогичный пример из режиссерской практики. В сценарии поставленного мной фильма «Соната над озером» я нашел то, что волнует и всегда будет волновать людей. И вместе со всеми — меня. Тема любви — это вечная, человеческая тема. Два человека, уже немолодые. Встретились, полюбили друг друга, поняли, что нужны друг другу, что ждали друг друга всю жизнь. И... не случилось. Не судьба. Это же страшно! И сколько бы ни размышляли, ни философствовали о том, что-де они хоть и не вместе, но живы тем своим чувством, которое пришло к ним и которое они пережили (разве уже пережили?),— это все слова, слова... А реальность — трагедия, боль, одиночество. До конца дней. Да, победило чувство долга женщины, матери. Но трагическая коллизия в том. что это самое чувство долга стало на пути к счастью совершенно необходимых друг другу людей.
Любовь — это, по-моему, самое главное в человеческой жизни. Любовь к женщине, матери, любовь к Родине, к земле, на которой родился и живешь, к людям, что живут рядом. Любовь — это то, чем жив человек.
Вы знаете, если режиссер говорит: «Для меня главное — военная тема», то это ведь тоже про любовь. Про любовь к жизни. Про ненависть к врагу. Любовь и ненависть — вот два «кита», на которых, мне кажется, стоит искусство.
— Кажется, мы подошли к разговору о теме вашего творчества.
— Это и есть моя тема — то, о чем я только что говорил. Просто каждый раз она фокусируется на конкретном человеке, на конкретном событии, явлении. Ведь что главное в нашем деле? Оно должно вызывать отзвук в человеческой душе. Нет отзвука — сердце бьется так же, как и прежде, значит, ничего не произошло. Будто и фильма не было...
— Гунар Альфредович, ваша судьба в искусстве сложилась, по-видимому, удачно. Но ведь были, конечно, и трудности...
— Нет преодоления трудностей — значит, нет и движения вперед. Если остановился, успокоился — дальше уже идти не можешь. И так в любом деле, чем бы кто из нас ни занимался. Это касается не только решения каких-то новых конкретных проблем в искусстве, но и в большой степени преодоления себя самого, своих собственных догм. Видимо, я еще не успел обрасти такими догмами, некогда было, часто приходилось преодолевать не столько себя, сколько сложившееся обо мне представление других—режиссеров, критиков, зрителей, наконец.
Я помню, какое недоумение вызвало на студии то. что мне предложили роль Нагайниса в фильме «Афера Цеплиса» — до этого я играл в кино в основном роли героического плана. Но режиссер Р. Калнынь видел меня на сцене в острохарактерных ролях и поверил мне.
— Почему вы стали заниматься режиссурой?
— Понимаете, с возрастом человек все чаще и чаще задумывается над тем, что сделал. Житейский опыт, пережитое, наблюдения — все это рождает в нем размышления о времени, о людях. С годами эти размышления накапливаются, наслаиваются друг на друга, ищут выхода. И возникает острая потребность поделиться ими, выразить их в конкретной художественной форме. Актеру это сделать сложнее. Режиссура дает большую возможность выплеснуть свои мысли и чувства теми средствами, которые самому кажутся наиболее выразительными. Режиссура принесла в мою жизнь немало беспокойства, волнений, но и радости самостоятельного труда.
— Как вы определили бы профессию режиссера?
— Ничего не могу добавить к великолепнрму определению Юлия Яковлевича Райзмана: «...режиссура, которой стоит посвятить жизнь,—это прежде всего позиция. Нет позиции — нет режиссера».
— А почему кинорежиссура? Ведь вы начинали в театре...
— Я никогда не ставил спектаклей. Занялся режиссурой в кино потому, что физическая реальность кинематографа мне ближе, чем условность театра. К тому же всегда хотелось и хочется быть поближе к природе. Это не только возвращает к дорогим мне воспоминаниям детства, но всегда питает поиск, помогает разобраться во многих сложных вопросах.
— В каждом труде есть момент наивысшего удовлетворения. Где он, этот момент, в вашем труде — актера и режиссера?
— В обоих случаях я счастлив, когда понят зрителями. Играя в театре, всегда испытывал огромную радость в момент, когда реакция зала совпадала с той. которую предполагал. Значит, я был точен.
Режиссура позволяет продлить радость успеха. При монтаже, например. Я не открою Америки, если скажу, что монтаж — это очень интересный, но и мучительно кропотливый процесс. Случается, ищешь, терзаешься, что-то кажется незавершенным во время съемок, неточным... Наконец, нашел! Получилось! Зазвучала нужная интонация сцены. Тут-то я и могу позволить себе испытать радость и дважды и трижды. Элементарно — раз-другой прокрутить уже смонтированный кусок.
Главная же, наверное, радость оттого, что зритель отозвался душой на твою работу. Это чувствуешь и в зрительном зале и потом—на встречах с людьми. Значит, люди небезразличны к проблеме, которая тебя взволновала, значит, совпали у нас те самые «болевые точки»...
— Вашими партнерами на экране были известные советские и зарубежные актеры. С кем из них вам особенно интересно работалось?
— Об этом можно очень много рассказывать. Назову лишь некоторых. Юлию Борисову — в фильме «Посол Советского Союза». Покойного ныне замечательного актера и добрейшего человека Ивана Федоровича Переверзева, с которым снимался в «Сильных духом». Очень интересным оказалось знакомство с популярным венгерским актером Иваном Дарвашем в ленте «Держись за облака». Я признателен этим актерам за доброжелательность, желание помочь, подбодрить в минуты, когда что-то не получалось на съемочной площадке. С благодарностью назову еще одно имя. Никогда не снимался с этим актером, но очень часто мои герои говорили его голосом в дублированных на русском языке фильмах Рижской киностудии. Это Артем Карапетян, с которым меня по сей день связывает добрая дружба.
— Скажите, Гунар Альфредович, что вы цените более всего в своей актерской профессии?
— Во-первых, актерская профессия позволяет прожить не одну, а много жизней, судеб, очень непохожих друг на друга. И второе — она предполагает самое широкое и тесное общение с людьми.
— Вы, верно, получаете много писем...
— Много. Есть наивные — в основном от очень молодых людей. Но бывают интересные, очень точные, часто бескомпромиссные, даже беспощадные в своих оценках. Такие послания дороги мне тем, что рождают порой неожиданные размышления о нашем труде, его назначении, вообще о жизни. Одно из писем особенно дорого мне. Я получил его вскоре после того, как на экраны вышел фильм «Сильные духом»,— от родного брата Николая Кузнецова. В нем были такие волнующие слова: «На три часа вы вернули мне живого Николая. Спасибо».
— Гунар Альфредович, а какой вы сами зритель—снисходительный, придирчивый?..
— Я считаю, что очень важно в любом деле, и в нашем, естественно, тоже, доброжелательное отношение коллег к труду друг друга. Доброжелательное и уважительное. Я за критику, но не ради того, чтобы «задавить» человека авторитетом, перечеркнуть его работу, посмеяться над неопытностью. Такая позиция выдает злого, жестокого человека, его безразличие к судьбе товарища. Льщу себя надеждой, что я зритель доброжелательный.
Беседу вел Л. Днепровский
«Советский экран» № 15, 1981 год
