Чуть не каждое второе существительное, прибавь к нему эпитет «советский», превращается либо в самопародию, либо в ругательство. Советская демократия, советская торговля, советская деловитость — о советском сервисе уж не говорю» А о советских прокатчиках поговорить стоит.
Говорят, единственный, кто не лжет,— это язык. Обратите внимание, как мы говорим: «Фильм «Асса» собрал 17 миллионов зрителей». Сам собрал. Мешал ему кто или помогал — значения не имеет. Потому что в реальности есть фильм и зритель; усилия проката, за редчайшими исключениями, можно во внимание не принимать. Они нулевые. А, скажем, в Америке говорят иначе: «Компания «Уорнер бразерс» на фильме «Бэтмен» заработала двести пятьдесят миллионов долларов». Не фильм, а компания, и не собрала, а заработала, то есть не вообще получила, а, чтобы получить, работала. Вкладывала деньги в рекламу, создавала имидж фильму, планировала, в какой момент его заказать разным фирмам, какую сопутствующую продукцию— майки, пластинки, детские игрушки, комиксы — выбросить на рынок, в общем, нанимала людей, умеющих шевелить мозгами, и не скупилась платить им. Серое вещество на международном рынке в цене. От нас оно утекает — туда, где за него платят.
До перестройки все фильмы распределялись из центра. Вместе с ними несмышленыши на местах получали указания - что, когда показывать, в каком количестве копий. Зритель получал аналогичного рода указания в виде рецензий, где ему объяснялось, что «Битва за Москву» — шедевр толстовской мощи, а «Есения» — низкопробная поделка, с искусством ничего общего не имеющая. Неважно, были ли эти оценки несправедливы или временами справедливы. Важно, что Госкино блюло свою монополию на определение художественного качества фильма и, сколько было сил, защищало ее от любых иных оценок. Помню, на какое-то время бывшее руководство Главкинопроката добилось через инстанции, чтобы «Советский экран» вообще ничего не печатал о фильмах, которые на наших экранах не идут. Пусть зритель считает, что, кроме казенных фильмов, никаких других в природе вообще нет.
Но зритель становился все более ушлым. У него о фильмах было свое мнение. Он смотрел не то, что директивно рекомендовал ему прокат, а то, что ему хотелось. Или не смотрел вовсе. Или смотрел телевизор. Или подпольное видео. Или, со временем, то же видео, но уже вышедшее из подполья. Уже трудно было делать вид, что нет другого кино, кроме казенного тире прокатного. Но старая инерция держалась, и неизвестно, сколько бы продержалась, если бы не новые веяния. Одним из замечательных завоеваний перестройки стал кинорынок. Сами прокатчики стали определять, что они хотят брать, а что не хотят и сколько копий им нужно, и даже получили невозможное дотоле право не брать фильм вообще. Ура! Впрочем, с «ура» подождем. Да, немало полезного принесла с собой идея кинорынка, но время на месте не стоит, и очень скоро стало ясно, что никакой это вообще не рынок, а та же система распределения, разве чуть более демократичная. Посещаемость кинозалов падает, оборот кинопроката — тоже, фильмы идут все больше не наши, студии получают все меньше. А некоторые из них, между прочим, уже переведены на хозрасчет. Еще недолго, и усилиями кинопроката о советском кинематографе мы будем вспоминать, как о динозаврах. Было такое, скажет растерянный киновед XXI века, но в силу невыясненных обстоятельств аннигилировалось.
Чтобы не ходить далеко, сошлюсь на знакомые мне примеры деятельности объединения «Круг». На первом же кинорынке прокатчики заказали 730 копий нашего фильма «Власть соловецкая». Успех! О таком тираже и режиссеры художественных лент могут мечтать. Ан нет, цены на копию были такие, что фильм не окупил затрат. Если даже такой фильм, выдержавший демонстрацию в больших залах «Октября» и «России», себя на кинорынке не оправдывает, то на всем остальном документальном кино можно ставить крест. Да и на 90 процентах игрового тоже.
А как быть студии? Если бы мы сегодня тем же путем отдали в прокат свою новую работу «Черная роза - эмблема печали, красная роза — эмблема любви», это было бы равносильно самоликвидации в перспективе ближайших двух лет.
Чтобы вырваться из порочного круга действующего кинопроката, «Круг» разработал собственную альтернативную систему. Суть ее вкратце в том. что с помощью Мосинкомбанка объединение стало совладельцем фильма и, создав специальную группу «Продюсер», само стало им торговать. По каким ценам? По таким, какие выгодны и ему, и прокатчику, если тот исходит не из того, сколько денег ему по плану спущено, а сколько он на фильме заработает. По таким, какие обеспечат фильму нормальную рекламу и прокатную судьбу. Цены, скажем прямо, не маленькие: но разве они должны быть маленькими?
В Америке обычная цена билета в кино — шесть долларов (бывает вдвое, втрое больше), а у нас в среднем тридцать копеек ( прим. – 1990 год). Не помню уж, кому принадлежит авторство замечательного подсчета: это ровно столько, сколько стоит пописать в платном туалете. Не правда ли, есть некоторое различие между трудовыми, творческими, нервными и материальными затратами содержателей этих необходимейших обществу учреждений и затратами создателей фильмов, каковые, как выяснилось, необходимейшими обществу не являются?
Противники опробуемой нами на деле системы проката выдают себя за защитников его интересов: «Не дадим гра6итъ трудовой советский народ». Это, правда не мешает им брать с него по трояку за так называемые фестивальные, проще говоря, зарубежные фильмы, за просмотры в видеосалонах, но вот то, что билет на советский фильм может стоить не меньше, чем на импортный, в их сознание никак не укладывается. Раз наше, значит, для бедных. Между тем трудовой советский народ давно уже ценит свое свободное время дороже тридцати копеек. Он не против заплатить трояк за фильм, который нравится, но не хочет смотреть — даже задаром — фильм, который не нравится.
Дело за небольшим. За «фильмом, который нравится». У нас он был, уже проверенный на зрителе,— «Черная роза…». Это нечасто бывает даже тогда когда авторы разбиться готовы ради успеха, а здесь вроде и режиссер снимал свое кино, а получилось. Почему получилось? Потому что фильм делали люди, свободные от шор, от мертвых схем, догм, не боявшиеся на съемке забыть о сценарии, привносившие в него все, чем живут вокруг люди.
От такой мешанины — мелодраматического любовного треугольника и кичевого фарса, юношеской романтики и абсурдистского политического театра, рок-культуры и духовной культуры — шалели даже видавшие виды кинематографисты еще на этапе съемок, предрекая фильму судьбу элитарного зрелища для гурманов синематек. Но, сохранив виртуозную стилевую изощренность, фильм вырулил совсем к другому берегу — к массовому зрителю, и первые же пробные просмотры в Челябинске не оставляли в этом сомнения. «Фильм неординарен и неподражаем,,. Только не верится, что его выпустят на экраны, за что и благодарны» — так высказалась в своем письме семья Сайко.
И сразу же нашлись покупатели, главным образом из числа руководителей молодежных центров, которые сказали: «Это наш фильм. Мы его берем». А у «официальных» прокатчиков реакция была иной. Освободившиеся от монополии Главкинопроката, руководители киновидео-объединений почувствовали себя монополистами в масштабе собственных территорий. И более того, начали сколачивать собственную ассоциацию, чтобы, так сказать, на общественных началах стать монополией всесоюзной и диктовать условия производителям фильмов. Естественно» под это подводится идейная база: «Мы бедные. У нас денег нет. Вы нас разоряете. Давайте будем нищими, но гордыми. Не смейте зарабатывать и нам не давайте».
Первое, что сделали, сбившись до кучи, «казенные» прокатчики,— предъявили худруку объединения «Круг» (он же автор «Черной розы,..») Сергею Соловьеву ультиматум: «Мы вашу картину не пропустим. Продавайте по нашим ценам», Пригрозили всеобщим бойкотом по всей стране, По всей - не получилось. Но кое-где сторонников они себе нашли основательных.
На Украине во все отделения кинопроката и во все областные советы профсоюзов было разослано специальное письмо за подписью первого заместителя министра культуры товарища В. А. Балашовой и секретаря Украинского совета профсоюзов товарища В, В, Кулика с настоятельной рекомендацией воспрепятствовать показу фильма «Чорна троянда — емблема смутку, червона троянда — емблема кохання», для чего провести ответственную разъяснительную работу с администрацией кинотеатров, дворцов и домов культуры. Естественно, столь серьезные рекомендации не остались без последствий.
Скажем, фирма «Арт-Импэкс», приобретшая фильм для показа в Киеве, арендовала помещение Дворца культуры. Уже были распроданы билеты для круглосуточного (!) показа на три дня вперед. Но накануне первого же показа в зале появилась комиссия кинопроката и установила, что по своему техническому состоянию зал для демонстрации фильмов не годится. Вчера годился и сразу же, как увезли «Черную розу...», стал годиться» а в день ее показа... ну никак не годится...
Начальник Магаданского киновидеообъединения оказался еще более крут и напорист. Там кооператоры договорились о показе фильма с администрацией домов культуры на шахтах, приисках, куда люди приходят за несколько километров, да еще в заполярные морозы, в пургу. Они приходят, а у киномеханика уже посыльный с приказом от начальника: «Показ отменить. Деньги за билеты вернуть. Ослушаешься — уволю», И уходили, как приходили, ни с чем в мороз и пургу, потому что магаданский деятель, не щадя себя, боролся за их интересы.
А в Днепропетровске вообще какой-то загадочный детектив: напали представители КВО на киномеханика, украли полкопии. Выяснить обстоятельства происшествия пока не удалось, но такой обескураживающий звонок в группу «Продюсер» был.
Там, где прокатные организации пошли на сотрудничество с покупателями «Черной розы...», не внакладе обе стороны. Кемерово, Красноярск, Иркутск, Эстония — всюду фильм идет, и к удовольствию зрителей, и к радости прокатчиков. Особо примечателен успех фильма в Эстонии. Про эту республику давняя слава, что на советские картины там не ходят. Действительно, когда рядом шесть телевизионных каналов, включая шведский и финский, когда прямо на дом приходят новинки мирового экрана, нетрудно стать привередливым. Не забудем еще про сложность политической ситуации всей Прибалтики, отстаивающей национальную суверенность, что также не способствует излишней тяге к русской культуре. А «Черную розу...» смотрят. Директор таллиннского кинотеатра «Сыпрус» Эне-Май-Август Вольдемаровна Каск поверила в успех фильма и не ошиблась в своих расчетах. Зрители голосуют за фильм своими рублями (двумя — на дневных и тремя — на вечерних сеансах). Эне-Май-Август Вольдемаровна не сомневается, что прокатная судьба фильма будет долгой.
Я пишу обо всем этом не для того, чтобы поблагодарить кого-то, кто оказался с нами (хотя, раз есть такая возможность, с удовольствием ею пользуюсь), или заклеймить кого-то, кто против нас, и не затем, чтобы похвастаться, как хорошо пошла наша торговля (для пользы дела об этом, наверное, лучше бы и помолчать). Суть в ином: нужно ломать прокатную монополию. Нужно создавать коллективы профессионалов, способных разрабатывать и осуществлять стратегию проката той или иной картины, в зависимости от ее характера, от общей ситуации кинорынка. Нужно создавать новый тип рекламных работников, умеющих мыслить не масштабами, скажем, рекламного плаката, анонса, ролика, листовки, а целостной кампании, имеющей целью всю перспективу судьбы фильма.
Нынешний кинорынок — утешительная фикция. Нужен кинорынок настоящий. Только создав его, можно привлечь в кинематограф и средства, без которых он задыхается, и толковых людей, которых ох как мало, и вытащить кинотеатры из состояния перманентного бедствия. А для этого дать дорогу всему разумному, что доказало право на жизнь. До благоденствия, мягко скажем, далековато, но и нынешняя ситуация уже не беспросветна.
А. Липков
Главный редактор студии "Круг"
"Советский экран" №5, 1990 год
