Для меня красота артистки Ларисы Малеванной не столько в правильности черт (и не такие уж они у нее идеально правильные), сколько во всем ее облике, всегдашней неожиданности создаваемых ею образов. Какой бы она ни представала перед нами в своих ролях, неизменно чувствуешь глубинность ее человеческой личности.
Казалось бы, когда актриса работает в театре, да еще таком, как Ленинградский Большой драматический, когда она регулярно снимается в кино и вдобавок занимается педагогической деятельностью в Институте театра, музыки и кинематографии, творческая жизнь до предела насыщена. Но Лариса Ивановна Малеванная, выпустив «в свет» своих учеников, решает организовать с ними театр-студию, не уходя со сцены БДТ.
Сколько потребовалось энергии, чтобы «пробить» все преграды, а их было не перечесть, найти помещение, сколько было неожиданностей «с тыла», когда кто-то из бывших студентов вдруг отступил. Так или иначе, но театр-студия под руководством Л. Малеванной был создан.
Как же все начиналось, как стала она актрисой?
Все ее родные — крестьяне. Мама, Екатерина Иосифовна, стала, как мы сейчас говорим, интеллигентом в первом поколении: окончила педагогическое училище, преподавала в начальных классах. Отец работал в колхозе, а когда переехали в Краснодар, стал водителем троллейбуса. Все бы ничего, да отец сильно пил, обижал маму, и его грубость, несправедливость были мучительны. Четверо детей — слишком малы, не могли, не умели помочь, отстоять. Может быть, от этой вот невозможности родилась у Ларисы потребность в перевоплощении: хотела стать иной, чем есть. И в мечтах становилась то Золушкой — Жеймо, то знатной ткачихой — Орловой, а то и... Чапаевым.
Окончив школу, после долгих колебаний — так хотела стать актрисой! — решилась: поступила в Краснодарский педагогический. Об этой поре так рассказывает:
- В моей жизни много случайностей. Но ведь всякая случайность вытекает из какой-то внутренней закономерности. Казалось бы, в институте и новые знания, и самодеятельность, баскетбол, друзья. Но все думала: уйду после 1-го курса... Уйду после 2-го. Так дотянула до 4-го. И вдруг в зимнюю сессию я, отличница, получаю «тройку», лишаюсь стипендии. Это как толчок: конец! Забрала документы, маме все рассказала, она-то меня понимала, а отцу — боялась. Вместо занятий уходила в библиотеку. Там готовилась в театральный по собственной, несколько странной методе: прочитала один за другим 12 томов пьес советских драматургов (зачем?), все. какие есть, книги Станиславского (это пригодилось, и очень). Ближе к осени мама и мои сестрички дали каждая по десятке — сколько смогли, и друзья-однокурсники сложились, несмотря на скудость своих стипендий. Купили мне дерматиновый чемодан, платьишко из венгерского ситца и билет на поезд.
И вот я в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии, на курсе дорогих моих учителей: Александра Александровича Музиля — режиссура и Аркадия Иосифовича Кацмана — актерское мастерство. Как выяснилось, я ленива. Это я-то, такая трудолюбивая, успешно «боровшаяся» со школьным курсом физики, столько толстенных фолиантов перечитавшая! Оказывается, надо вкалывать и вкалывать, чтобы чему-то научиться. Научиться все время себя преодолевать, и когда наступит мерная полоса — все равно работать, работать. Потом, годы спустя, я узнавала себя в своих учениках. И, в свою очередь, как учили меня, старалась им передать вот это: тянись изо всех сил. Как бы ни было тяжело, не раскисай.
...Как тут не вспомнить еще одну случайность в жизни Ларисы Малеванной. Задолго до получения режиссерского диплома (кстати, с отличием), на очередном курсовом экзамене она играла в пяти отрывках, и после каждого зрители-студенты ей аплодировали, хотя это не принято. Тут-то ее и увидела ассистент режиссера с «Ленфильма» Людмила Пальба. Запомнила, может, не так ее, как эти аплодисменты.
Вызов на кинопробы пришел в Красноярский ТЮЗ. где Малеванная работала актрисой. И сразу, «косяком», пошли важные события. Во-первых, ее пригласили обратно в Ленинград в Театр им. Ленсовета, где она сыграла главную роль в спектакле «Пассажирка» (по повести Зофьи Посмыш), эта работа была названа Ленинградским отделением ВТО «лучшей женской ролью сезона». Во-вторых, вскоре вышла на экраны кинокартина «В день свадьбы», и ее героиня Нюра — Малеванная любила, мучилась, страдала, а потом на трудной, высокой ноте решалась отречься от своего счастья.
Прошу Ларису Ивановну сказать, нужны ли ей, артистке театра, репетиции в кино.
- Репетиции? Обязательно! Бывает иногда, что именно в кино какая-то сцена должна быть так неожиданно импульсивна, что лучше что-то обговорить и сразу перед камерой сыграть. А остальное-то надо пытаться довести до совершенства. Режиссеры Владимир Григорьев (фильм «Поздние свидания»), Евгений Иванович Ташков (телесериал «Подросток» по Достоевскому), Алов и Наумов («Легенда о Тиле») — все они много, детально с каждым из нас, актеров, репетировали. А уж Сергей Микаэлян, когда снимал фильм «Гроссмейстер», нас всех репетициями просто замучил.
Вспоминает Лариса Ивановна, как режиссер Юрий Павлович Егоров, у которого она снималась в фильме «За облаками небо», терпеливо помогал ей вживаться во все происходящее. Сюжет, в общем-то, прост: она, женщина с двумя детьми, у которой муж без вести пропал на фронте, полюбила летчика...
- Наверное, картину уже не помнят, давно это было. Там до кульминации моя героиня тихая, милая. Встречи, переглядки, улыбки. Все это во время репетиций режиссер помог напитать подлинностью, теплом. А потом трагическая встреча с мужем, оставшимся без ног. Тут, кажется, я недотянула. Думала, кино не театр, нельзя играть слишком сильно, с открытым взрывом чувств. Теперь-то понимаю, в кино — это как в жизни. Ни крупный план, ни монтаж не помогут, если не выложишь все, что есть у тебя за душой.
Не потому ли так для артиста важно, какая она, его душа, каков интеллект, какой наполненности внутренний мир.
Актриса рассказывает о своих работах в кино:
- Снималась на «Мосфильме» в картине «Интердевочка», которую поставил Петр Тодоровский по сценарию Владимира Кунина. Но начну по порядку и не спеша. Вызывает меня режиссер Тодоровский на кинопробу. Предстоит сыграть эпизод объяснения матери (если подойду, буду ее играть) с дочерью. На роль дочери, говорят мне, будет пробоваться Лена Яковлева. Знакомы мы с ней не были. Тодоровский показывает мне фотографию. Ничего, глаза хорошие. Потом приходит Лена, мы протягиваем руки, чтобы поздороваться,— и сразу какая-то волна взаимного доверия, тепла. А для меня это очень важно: трудно играть любовь к партнеру, который тебе неприятен. В общем, отрепетировали мы сцену, где мать и дочь на кухне режут пирог, а за этим незамысловатым действием стоят их переживания, горечь предстоящей разлуки. Тут многое без слов надо суметь выразить. Команда: «Внимание, мотор!» Я говорю: «Доченька!». И — ком в горле. Верю: да, вот она, эта Лена, и впрямь родная... После второго дубля, когда нам было предложено сыграть «куда поведет», без авторского текста, и мы обе и плакали, и смеялись от вдруг возникшего переполнения чувствами, режиссер сказал одну только фразу: «Больше никого пробовать не буду, девочки». Так и утвердил нас на роли.
...Сейчас, когда люди встречаются, о чем бы ни зашла речь, вдруг звучат слова «гласность», «перестройка» — ведь это то, что вплотную вошло в нашу жизнь. Вот почему хотелось бы «штрихи к портрету» Ларисы Малеванной закончить такими ее размышлениями:
- Перестройка не в стране, а в каждом из нас— что это такое? Сначала я считала: мне перестраиваться не надо. Работала честно, пустых «высоких» слов не говорила, делала то, во что верила. Но прошло время, столько читаешь, слышишь, думаешь! И я поняла: во мне кровушка-то рабская бежит. Нет, многое надо менять в себе. Наверное, пока сам про себя чего-то главного не поймешь, не будет глубинного, настоящего отклика на перестройку. Своего отклика. Понять это надо. Для человека моей профессии — необходимо. Ведь артист выражает свое время!
Евгения Кабалкина
"Советский экран" № 11, 1989 год
