Детство — за всю мою жизнь самое счастливое время. Я — единственный ребенок в семье. У отца и мамы в нашей московской квартире всегда много гостей, остроумные шутки, веселье. Атмосфера, в которой росла, приучила к доверию, доброжелательности к тому, чтобы легко вступать в контакты. Папа у меня человек доброго, открытого нрава. Когда была маленькой, был у нас с ним какой-то свой язык, лишь нам двоим понятный. Вместе с ним, известным артистом кино, я часто моталась по экспедициям, а если он не брал меня с собой, с нетерпением ждала его приездов. Моя мама — второй режиссер на «Мосфильме», а это человек, который от картины к картине занимается каторжным трудом. Все, что некогда делать режиссеру-постановщику, перекладывается на плечи второго режиссера. Конечно, я упрощаю, но, по существу, это так. И все же мама успевала вести хозяйство, вкусно готовить, принимать гостей. Вот в такой очень теплой атмосфере и прошло мое детство.
Переехав из Москвы, я поступила в Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии. О том, что у меня отец актер, мой мастер Рубен Сергеевич Агамирзян узнал, лишь когда училась на втором курсе, и то случайно. Родители оставались в Москве, отец никогда в мои дела, как говорится, «не встревал», и это само собой разумелось. Уважая себя, не станешь проталкивать своего ребенка, «козырять» своим именем. Иногда думаешь: ну, нигде, ни в одной стране мира нет, наверное, такого недоверия друг к другу. Сначала просто не понимаешь, откуда такая недоброта в умах
и сердцах. А задумаешься — что ж, можно объяснить. Наверное, это следствие нашего страшного образа жизни прошлых лет.
— Однажды Виталий Соломин сказал, что вы— актриса скорее кино, чем театра. А как вы сами считаете?
— Поскольку после института я играла на сцене Ленинградского театра имени Комиссаржевской, мне кажется, могу сравнивать работу на сцене и перед съемочной камерой. С моей точки зрения, профессия одна и та же. Иногда бытует отношение к кино как чуть ли не халтуре, где артист может только хорошо заработать. Это обидно и совершенно неправильно. Тут дело в другом. Или ты актер — или не актер. Как сцена, так и экран это яснее ясного покажет. Вот и все.
— Как вы относитесь к своей героине из фильма «Зимняя вишня»? Считаете ли вы, что в финале картины она поступила правильно?
— Помню ее и люблю.
В финале фильма не вижу никакого расхождения со здравым смыслом. Для меня, например, было бы самым большим несчастьем жить под одной крышей с человеком, которого я не очень-то хотела бы видеть или который мне просто безразличен. Это ведь мука, каторга, не так ли?
— Расскажите о своей работе в фильме Михалкова «Очи черные».
— Наверное, в первый, съемочный день мне должно было быть очень страшно: такое количество крупных мастеров мирового экрана Марчелло Мастроянни, знаменитая Марта Келлер, очень известная Сильвана Мангано, которая 10 лет не снималась после смерти сына, а в фильме «Очи черные» согласилась сыграть жену главного героя. Конечно, страшно: они — и рядом я. Но как-то не успела почувствовать все это, настолько активно, насыщенно пошла работа. Просто некогда было рефлексировать. Ну, может быть, на первой репетиции с Мастроянни поначалу было какое-то «ватное» состояние растерянности. Но этот артист настолько прост в общении, контактен, вел себя с режиссером послушно, как школьник. И моя «зажатость» постепенно прошла.
Хотя меня вроде бы впрямую не спрашивают, обязательно хочу сказать о Никите Михалкове. Такой отдачи работе я не видела ни у одного режиссера, и это вызывает огромное уважение. Но вот ведь никто не отрицает талантливости Михалкова, а к фильму «Очи черные» отношение... прохладное, скажем так. Мне кажется, что и пресса постаралась, чтобы как-то настроить зрителей. А ведь снимался фильм по инициативе Мастроянни, экстра-звезды, именно он предложил Михалкову работать вместе.. И это было огромным испытанием для режиссера. Все - впервые. Чужие звезды не только над головой, но и на съемочной площадке, выстраивать фильм надо на каждого из знаменитых актеров в отдельности и на всех вместе. Тут не могло не быть каких-то компромиссов. Не решаясь давать оценку фильму — я не имею на это права, как «заинтересованное лицо»,— осмелюсь утверждать, что Михалков — один из лучших наших режиссеров.
— Как вы относитесь к эротическим фильмам?
— Нормально отношусь. Считаю нелепой шумиху вокруг таких фильмов. Я не их сторонница: они ведь скучные, привлекают только что «с голодухи», как невиданное нами раньше зрелище. Но не вижу в эротических фильмах плохого. Красивые люди, красивые тела, музыка, пейзаж. Это не развратно, не грязно - рождает желание чего-то хорошего, светлого. Может возникнуть мимолетное: хорошо, когда что-то красивое случается в твоей жизни! Сама я в чисто эротическом фильме не смогла бы сниматься. А если какие-то сцены вдруг возникнут в контексте картины (то ли дань моде, то ли сюжетная необходимость), не надо это воспринимать как что-то для актера постыдное. Мы ведь играем. А это одна из граней жизни человеческой.
— Как быть красивой?
— Какой простой и какой непростой вопрос! Любой женщине, чтобы быть красивой, надо за собой следить. Иметь возможность выспаться, затем принять ванну — а все ли это могут? Надо правильно питаться— поменьше мучного, жирного, побольше овощей, фруктов — а есть ли возможность их достать? (У нас ведь пока еще не покупают, а именно «достают».) Надо ходить в бассейн, на теннисный корт— только где их взять? — и не мчаться для этого в переполненном транспорте на другой конец города. Словом, сколько «надо», столько же и «каким образом?», «откуда?»! Мы только-только начали задумываться о том, как изменить весь наш уклад жизни. Чем легче станет жизнь, тем, наверное, красивей мы будем. Еще, уверена, надо, чтобы у нас в стране были... мужчины и женщины, а не просто трудящиеся.
— Каково ваше мнение: есть ли судьба, или человек сам строитель своего счастья?
— Кажется, Гёте сказал: «Судьба — это характер». Я тоже так думаю. Ведь судьба — это нечто, зависящее в основном от тебя. В критической ситуации, что в тебе самом заложено, куда ты повернешь, так и будет. Иными словами, насколько ты состоялся, настолько состоится и твоя судьба.
— «Быть знаменитым некрасиво»,— сказал поэт Пастернак. Вы разделяете такую точку зрения?
— Не разделяю. Артист — такая профессия: не оставляешь после себя ни стихов, ни книг, ни живописных полотен. Слишком большая роскошь— быть артисту выше таких понятий, как популярность, известность. Думаю, каждый из нас об этом мечтает. По крайней мере надеется.
Беседовала Евгения Кабалкина
«Советский экран» № 16, 1989 год
