...Снова и снова он будет просыпаться по утрам разбитый, виноватый, не помнящий, что он говорил и что делал вчера, где он свалился, кто его подобрал и кто привел домой. Снова и снова будет обещать жене, матери, что это больше не повторится. И снова по вечерам будет плавать в ядовитом, густом воздухе грязной пивнушки, наскребать по карманам и клянчить у встречных деньги на бутылку, приставать к кому-то с пьяными разговорами, валяться, как собака, в снегу. То, что происходит с ним, принято называть по-разному. Болезнью, распущенностью, преступлением. Авторы фильма, писатель И. Меттер и режиссер Д. Асанова, назвали это просто и страшно — «Бедой». «Беда» — очень своеобразный, почти удивительный фильм. Удивительный в том смысле, что он продемонстрировал полнейшее самоотречение режиссера Динары Асановой от всего того, что (судя по предыдущим картинам) она любит и умеет делать. Музыка, стихи, прелесть духовного общения, пленительная гармония человека с миром, попытки уловить, услышать во всем, что нас окружает, сложную, прекрасную мелодию жизни — все то, что так полно ощутили мы в «Не болит голова у дятла» и в «Ключе без права передачи» даже намеком, даже фоном не обнаружится в «Беде». Только в самых первых кадрах, когда девичьи голоса поют песню Б. Окуджавы, — режиссер даст нам возможность почувствовать ее ностальгию по всему тому, чему не дано войти в ее фильм. Не дано и не позволено — потому что этого нет в жизни главного героя фильма Д. Асановой — Славки (А. Петренко)... А есть в этой жизни совсем другое — беспечные бдения в смрадной «стекляшке», ежевечерние соображения «на троих», косноязычное красноречие одурманенных алкоголем собеседников, однообразные пьяные ссоры с домочадцами. В какой-то момент нам кажется, что жизнь в этом фильме уже почти остановилась, он не дает нам больше никакой новой нравственной, эмоциональной информации, не развивается, лишь накапливает, множит разнообразные доказательства того, что для нас уже и так слишком очевидно. Да, жизни, которую ведет Слава, кошмарной и для него и для окружающих. Однако у художественного фильма свои законы, все время ждешь какого-то взрыва, который прекратил бы монотонное топтание сюжета на одном и том же узком пятачке между пивнушкой домом, дал бы нам возможность наконец вырваться того порочного круга, каким стала жизнь главного героя. Актер А. Петренко поразительно передает состояние человека, с изумлением вслушивающегося в немоту собственной души, не умеющего понять, что с ним происходит, такого крепкого, надежного снаружи, словно созданного природой для того, чтобы быть кому-то опорой, защитником, — и такого безнадежно слабого внутри. Однако, кажется, что и актер вместе со своим героем тоже жаждет каких-то новых впечатлений, быть может, каких-то новых вопросов со стороны режиссера, вопросов, которые расширили бы и углубили наше представление о герое. Но, по-видимому, Д. Асанова не считает нужным в своем фильме рассматривать такое сложное, страшное явление, как алкоголизм, во всех его возможных аспектах. Ей важно другое — вызвать в зрителе почти физическое отвращение к пьянству. Оттого и копит она бесчисленные доказательства одной и той же истины, оттого снова и снова, упрямо, едва ли не насильно возвращает нас к тому, на что нам уже тяжело, невыносимо смотреть...
...Но долгожданный сюжетный взрыв в фильме все же наступит: Слава в поисках выпивки взломает ларек, попадет в колонию — и мать поедет его навестить. Она поедет через всю страну, и этот печальный ее путь, её разговор с сыном в тюремной камере — все эти, отнюдь не радостные впечатления, как ни странно, внесут в атмосферу фильма какое-то обновление. Герои, наконец, вырвались из порочного круга, ощутили какие-то иные просторы вокруг, и это таит в себе возможность очищения, преодоления беды. В середине фильма мы охотно расстались бы с героями — мы почти желали этого. В конце — расставаться жаль...
«Спутник кинозрителя», март 1978 года
