В детективном фильме «Два билета на дневной сеанс» действие развивается в будничной обстановке. Героями здесь выступают люди скромной профессии, работники ОБХСС. Что до противников, с которыми им приходится бороться, то они — не убийцы, не матерые преступники, а всего лишь спекулянты, растратчики, взяточники. Вообще, этот фильм во многом отличается от детектива «классического» типа. Авторов интересует не преступление само по себе и даже не личность преступника, а среда, условия, обстоятельства, порождающие и то и другое. Пусть детективная интрига при этом отчасти даже и ослабевает, и размывается, зато встающая на экране картина жизни выигрывает в своей полноте.
Впрочем, у фильма великолепно-детективное, ультра-детективное начало: полковник милиции Николаев поздравляет подчиненных с успешным завершением трудной операции. Обвиняемые взяты с поличным, сознались во всем. Но вдруг совершенно случайно обнаруживаются два старых билета в кино. Найденные при обыске у двух разных лиц, они по недосмотру не были «приобщены к делу». Два билета на дневной сеанс — на одно и то же место, в одном и том же ряду... Эта странная находка дает в руки милиции ключ к раскрытию нового преступления. И финалу картины мог бы позавидовать любой из маститых и искушенных мастеров детективного жанра: на тихом рижском кладбище в присутствии понятых вскрыта могила девушки, погибшей недавно в автомобильной катастрофе. К изумлению собравшихся гроб оказывается пустым — на дне его лежит только черный футляр от скрипки. В футляре — валюта, драгоценности, золотые монеты.
Однако все то, что содержится между началом и концом фильма, относится не столько к области детектива, сколько к психологии. В картине есть два главных героя — молодой работник милиции Алешин, направленный сюда по путевке комсомола, и одаренный химик Лебедянский, начальник лаборатории полимеров одного из научно-исследовательских институтов. И если первый характер остается в общем в пределах традиционной схемы, второй (Лебедянского играет артист Н. Подгорный) развернут с удивительной остротой и психологической проникновенностью.
Ему, вероятно, немного за тридцать. Он с детства был первым учеником, природа наделила его недюжинным умом, творческим складом прирожденного ученого. Но что-то закралось в этот характер ущербное, угловатое, болезненно-взвинченное,— и тоже, по-видимому, с детства. Его воспитывала мать, тихая, обожающая. Отец не вернулся с фронта: не потому что погиб, а потому что полюбил другую. Мать с сыном перебивались с трудом, нередко приходилось обращаться за помощью к знакомым, родственникам, в местком... Сейчас об этих временах Анатолий Лебедянский вспоминает со злобой и ожесточением. Может быть, это больно уязвленное, преувеличенное самолюбие. Может быть, эгоизм, развившийся от потаканий матери, от сознания своего превосходства над сверстниками. Может быть, прирожденная неспособность забывать дурное, трудное... Как знать, Лебедянский — натура сложная, изломанная, таящая разные неожиданности. Сейчас он завоевал авторитет в научных кругах, открытое им новое синтетическое соединение — «элон» — блестящий материал для защиты диссертации. Но лихорадка честолюбия треплет, снедает его сильнее, чем когда-либо прежде. И он запутался, сделал роковой, почти непоправимый шаг, связался с крупной спекулянтской шайкой, и, будучи человеком слабохарактерным, стал безвольной жертвой в их руках. Только ли из-за денег, которые ему щедро платили за тайно переправлявшийся из лаборатории порошок «элона»?.. Вернее, из желания доказать самому себе, что таланту «все дозволено», что недооцененный талант, «талант-одиночка», как с гордостью он себя называет, имеет право не считаться с принятыми между людьми моральными нормами и установлениями. Лебедянский попал в железные, безжалостные тиски. Его доморощенный, книжный индивидуализм спасовал перед мертвой хваткой уголовного «босса» по имени Сабодаж. Из-за него погибла девушка, которая его любила, по всей видимости, покончила с собой. И сам он едва не скатился на дно жизни, не стал ровней Рубцову, Сиротину, Сабодажу.
Только в самый последний момент чувство собственного достоинства, еще не растраченное до конца мужество, взяло верх в душе этого мечущегося, несчастливого, внутренне неприкаянного человека. Он сам явился в кабинет полковника Николаева и рассказал обо всем, что с ним произошло. Нам нелегко будет решить — хороший или плохой человек Анатолий Лебедянский. Но ведь эти понятия — «хороший», «плохой» часто оказываются слишком прямолинейными, однозначными и в самой жизни.
