Героиня фильма «Опознание», западногерманская журналистка Ингрид Кюн, выступила с важными разоблачениями. Она установила, что один из крупнейших промышленных магнатов страны, Карл Остер, был связан с Гитлером, способствовал захвату власти нацистами, непосредственно стоял у колыбели «третьего рейха», словом, совершил все то, что давало ей, Ингрид Кюн, достаточные основания выпустить об Остере книгу под убийственным, хотя и коротким названием: «Он нанял Гитлера».
Впрочем, Остер не только «нанял» Гитлера: глава солиднейшей, существующей уже целое столетие фирмы, респектабельный промышленник, человек дела или, если хотите, бесстрастный, но практически мыслящий «технократ», оказывается, имел прямое отношение и к гитлеровским узникам, и к гитлеровским лагерям смерти, и к тем самым «печечкам», о которых в фильме не без содрогания вспоминает осужденный преступник Штропп: в годы войны, будучи начальником лагеря уничтожения, он эти остеровские «печечки» использовал на полную мощность.
Так книга Кюн неожиданно швырнула Остера из его нынешнего благополучия на тридцать лет назад, в неуютные времена нюрнбергских процессов, в «преодоленное», но никем не забытое прошлое, когда приходилось отбиваться, оправдываться, лихорадочно искать связей, чтобы в последнюю минуту успеть вытащить голову из петли...
Все начинается заново: перед нами материал для нового судебного процесса. Его перипетии, собственно, составляют содержание всего фильма. Однако на скамье подсудимых оказывается не Карл Остер, а Ингрид Кюн, обвиненная в клевете и оскорблении личности...
Эта ситуация, придуманная авторами фильма, может показаться несколько натянутой, нарочито заостренной. Однако в июле 1974 года, когда фильм уже находился в производстве, в городе Кельне стояла перед судом молодая женщина Беата Кларсфельд, приговоренная к двум месяцам тюрьмы за попытку передать органам юстиции бывшего оберштурмфюрера СС, бывшего шефа гестапо в Париже К. Лишки. И об этом писали в те дни все газеты мира.
Конечно, не следует думать, что фильм «Опознание» повторяет уже много раз сказанное, вновь возвращается к теме поощрения и реабилитации гитлеровских преступников некоторыми судебными инстанциями ФРГ. В этом смысле фильм гораздо шире, потому что рассматривает сущность классового суда как такового и останавливается на особой роли судьи.
Молодой судья Штаден мало похож на тех банальных «зубров», которые, тайно или явно сочувствуя нацистским «борцам», с легкостью выносят гитлеровским злодеям оправдательные приговоры. Нет, судьи Штадена коснулись «новые веяния», он преисполнен внутреннего отвращения к Остеру и сочувствия к Кюн, и, кажется, никакой нажим не способен помешать ему вынести единственно справедливое решение. Следя за его поведением, зритель чуть ли не до финала относится к нему с симпатией, разделяя мнение, высказанное его секретаршей Эльзой: «Вы молодец, судья!»
И все же под самый «занавес» судья Штаден изменяет себе, своим если не убеждениям, то побуждениям, своей профессиональной чести. Ингрид Кюн осуждена: может быть, почти «символически»— денежный штраф или, как в случае с Беатой Кларсфельд, пара месяцев заключения. Но Остер из-под удара выведен, Остер в таком обществе находится под защитой суда потому, что ему, Остеру, в конечном счете принадлежит власть. При этом фильм не скрывает, что кое-что все же изменилось, прежняя убежденность в своей незыблемости и безнаказанности сменяется у остеров неуверенностью, страхом перед завтрашним днем. А такие, как Ингрид Кюн и ее друзья, одерживают моральную победу, поддержанную лучшими молодыми, свежими общественными силами. В этой связи надо сказать, что фильм с достоверностью передает нынешнюю нравственную атмосферу, обстановку, при которой остеры неизбежно теряют свою железобетонную или стальную незыблемость, а люди, продолжающие лучшие традиции антифашистской борьбы, обретают все больший моральный вес и признание сограждан.
Схватка между этими полярно противоположными силами носит чрезвычайно острый характер и так или иначе определяет поведение каждого человека. Настало время выбора позиции, выбора между вчерашним и сегодняшним днем, и всякая нерешительность или неопределенность может обернуться моральным крахом, как это случилось с судьей Штаденом. Напрасно авторы фильма подвергли его дополнительным «эффектным» испытаниям, вроде инсценированного Остером покушения: на полном ходу с включенными фарами летит прямо на Штадена автомобиль. Также излишне испытывать стойкость Ингрид Кюн, введя в фильм похищение ее ребенка. Нет, гораздо чаще люди подвергаются иным испытаниям, иным проверкам.
Несколько лет назад я оказался в зале одного из западногерманских судов, где весь антураж удивительно совпадал с тем, что я потом увидел в в фильме «Опознание»: и зал был похож, и публика, и судья был почти такой же — молодой, долговязый, немного застенчивый. Да и дело было в чем-то похожее. Судили старого антифашиста, человека, потерявшего руку, судили за то, что он встал поперек шествия неофашистских подстрекателей, направлявшихся на свой митинг в пивную с лозунгами, требующими физической расправы над руководящими, правительственными деятелями Германии. Формально, однако, митинг этот был «конституционно дозволен» и подсудимый должен был нести ответ за самоуправство, за нарушение соответствующего параграфа закона... Помню, с какой брезгливостью слушал молодой судья показания доносчиков-полицейских, с каким еле скрываемым одобрением внимал показаниям свидетелей защиты и самого подсудимого, а потом вынес... обвинительный приговор: штраф!
На следующий день я навестил судью в его кабинете, чтобы поговорить о вчерашнем деле, и он, пунцовый от смущения, оправдывался, ежился, доставал с полки какие-то книги, какие-то инструкции, какие-то законы, и все это звучало жалко, неубедительно, и неловко за него мне было... Чувствовалось, что человек этот спасовал перед теми, кто сильней его, перед теми, кто «над ним», А чего, собственно, было бояться? Ведь не расстреляли бы его, не отправили бы на гильотину или в газовую камеру, не арестовали бы... Ну, замечание, ну, тень недовольства могла бы лечь на карьеру. Ну, даже уволили бы его в конце концов! Неужели это хуже, чем вынести заведомо неправильный, нечестный приговор, осудить невиновного? Неужели маленький, тайно леденящий душу страх за карьеру важнее правды, совести? Ведь в фильме «Опознание» судья Штаден готов отказаться даже от любимой...
О многом заставляет задуматься этот серьезный в общем-то фильм, которому, повторяю, вредит несколько легкомысленная погоня за эффектными полудетективными эпизодами, во имя пущего интереса. Хорошо играют актеры Юрис Стренга (Штаден), Астрида Кайриша (Кюн). Напомню в заключение, что консультировали фильм такие знатоки и специалисты, как доктор исторических наук В. Д. Ежов (главный консультант) и доктор юридических наук Н. С. Алексеев, а одним из сценаристов является Аркадий Полторак, бывший участник Нюрнбергского процесса над главными военными преступниками, автор широко известной книги «Нюрнбергский эпилог».
Мне кажется, что «Опознание», один из немногих, к сожалению, опытов отечественной художественной кинопублицистики, привлечет к себе внимание зрителей.
Лев Гинзбург
"Советский экран" № 5, март 1975 года
