Найти любой клад—редкость, а клад кинематографический— вдвойне. Но именно такой оказалась харьковская находка «киноархеолога» Владимира Миславского. Чрезвычайно интересна ее зарубежная часть— уникальные фильмы, в том числе ранние «примитивы», некоторые из них не значатся в коллекции фильмотек. Сам Миславский особо выделил две картины, приписав их... Мельесу. И не ошибся! Действительно, в богатстве красок возникает сказочный мир «мага и волшебника экрана»—пионера французского кино.
По словам Рене Клера, «Мельес превосходно владел силой волшебного искусства... Кино первых лет верило во все волшебства, оно родилось с благословения фокусников и волшебников, оно сразу обрело свою поэзию и пробудило в сердцах любовь к чудесному, озарило наше детство». Первой лентой, увиденной С. Эйзенштейном, была феерия «400 проделок дьявола», и в своих воспоминаниях он признал ее автора гениальным. «Я всем обязан Мельесу»,— утверждал зачинатель американского кино Д.У.Гриффит. Жоржу Мельесу посчастливилось превратить кинематограф в искусство, пусть в самом первом приближении, и в этом убеждаешься, просматривая вновь найденные ленты...
...На экране — экзотический грот, убранный в восточном стиле... В зияющей глубине появляется дракон. Но что это? Огнедышащее чудовище оседлано самим магом и волшебником. Сегодня восхищает не только сказка, но и сказочность, которая искусно воссоздается режиссером с помощью рирпроекции (так сказать, экран в экране!). Новый по тем временам прием дополняется многочисленными трюками, взятыми Мельесом напрокат у волшебных фонарей,— наплывами, затемнениями с переходом изображений одно в другое. Чудеса возникают на экране благодаря изобретательному применению кэширования, двойной экспозиции и стоп-кадра. Эти приемы с легкой руки Мельеса станут альфой и омегой кинематографа.
На этот раз Мельес выступает еще и как актер в роли элегантного фокусника-чародея. Здесь он чувствует себя столь же непринужденно, как и в театре «Робер-Уден», хозяином и артистом которого был до прихода в кино. Движения его легки и плавны, жесты подчеркнуто выразительны. В них все, что делает иллюзиониста виртуозом. Взмах руки— и из волшебного сундука медленно поднимается во весь рост улыбающаяся девушка, вслед за ней—танцовщицы. Начинается танец фей. В духе мельесовских феерий завершается композиция кадра: девушка, раскинув руки с красной накидкой в блестках, как бы венчает пирамиду, расположившись сзади... И уж совсем фантастически девушка в красной накидке превращается в камень, из которого тут же выходит миловидная танцовщица в коротенькой голубоватой юбке... По всему видно, что фильм-находка относится к излюбленному мельесовскому жанру «картин с превращениями»...
...Взмах руки — и вновь появляется волшебный сундук: добрый чародей раздает танцовщицам сверкающие ожерелья... Вот чудо из чудес!
Традиционен для Мельеса «финальный апофеоз» с фигурантами, расположенными в несколько ярусов на фоне все того же холста, разрисованного в виде экзотического грота.
Говоря о фильме-находке, я ни разу не упомянул его названия. Дело в том, что лента вернулась «из-под земли» безымянной: вступительный титр давно исчез, можно предположить, не без участия людей Харитонова. Ведь то же самое мы встречаем и во второй ленте Мельеса. Старую «шифровку» можно частично разгадать, приложив к фильму одно из подлинных мельесовских названий— «Волшебная реторта» (1906 г.). Это название и сюжет найденной ленты полностью совпадают, хотя речь может, конечно, идти о каком-то другом авторском повторении с неизвестным нам заглавием. Так или иначе, но второй фильм-находка начинается с реторты! Ее выносит из знакомой нам пещеры-грота все тот же маг и волшебник. В колбе—улыбающийся дьявол... Но, как говорится, не верь глазам своим: на фоне нечистой силы двойной экспозицией появляется... миловидная девица. Затем вновь происходит ряд забавных превращений. По сравнению с первой сказкой-среерией эта лента более каллиграфична, отличается почти геометрической расчетливостью. Но по-прежнему узнается неповторимый «эффект Мельеса» — изобретательность и фантазия, и, как всегда, через каждые 25 кадриков прочитывается порядковый номер — знак комплектности и метража.
Немаловажно отметить, что и «Неизвестный Мельес» (назовем так первую ленту) и «Волшебная реторта» (или ее аналог)—фильмы цветные. Один раскрашен от руки, другой вирирован. В этом смысле особенно любопытен первый. У каждого персонажа здесь «свой» цвет: дракон — желто-зеленый, чародей в розовом хитоне—с ярко-красным тюрбаном на голове, у танцовщиц—разноцветные юбочки. Режиссер использует четыре цвета: желтый, зеленый, синий и красный — и еще до двадцати оттенков. Анилиновые краски, разведенные, по утверждению Ж. Садуля, на воде и спирте, придают изображению прозрачность, делают светоносным, сверкающим. Цвет хорошо сохранился, и теперь при переводе картины на негорючую пленку очень важно сберечь это ее удивительное достоинство. В «Реторте» столь же совершенно вирирование—окраска всего кадра в тот или иной цвет в соответствии с сюжетом.
Маленькие «бриллианты» из харьковского клада имеют большую музейную и историческую ценность, поскольку из 400—450 мельесовских лент во всем мире остались считанные единицы. Приоткроем здесь трагическую страницу истории кино: в годы, когда раскрашенные от руки «примитивы» воспринимались как досадный анахронизм, разорившийся, пришедший в отчаяние «волшебник экрана из Монтре» продал на утиль почти все свои негативы. Вот почему уцелевшие ленты Мельеса вполне сравнимы с древними наскальными рисунками, с которых начиналось искусство. Они чаруют нас.
Среди французских фильмов, составляющих часть находки, есть несколько лент производства братьев Пате— крупнейшей фирмы начала века. Иной раз встречаются даже их русские прокатные названия. Вот одно из них— «Соучастница».
На экране — роскошный будуар. Дорогая мебель. Служанка с цветами. Она (героиня) взахлеб читает расхожий роман... Появляется он (как выясняется позднее, крупный банкир). Кто же она? Действие переносится в артистическую... И тогда замечаешь вдруг на стене афишу: рекламируется Наперковская. В следующем кадре — ее сольный танец. Да. сомнений нет: это «танцующая звезда» фирмы «Бр. Пате» — Стася Наперковская. А вот и еще одна диковинка — монтаж (не заимствован ли у Гриффита?): пока актриса-куртизанка забавляет банкира, ее соучастник открывает сейф, но его тут же пристреливают специально вмонтированные в этот стальной шкаф пистолеты... Ну, что ж, один из ранних детективов, да еще к тому же вирированный.
Извлеченный из-под земли детектив дополняют ранние комические. В двух из них — «Нос Прэнса» и «Как он попал в большой свет» — запечатлены ужимки и прыжки известного в то время комика Прэнса-Ригодена, который небезуспешно пытался конкурировать с Максом Линдером. А фильм «Весельчак Коко» — про обезьянку...
Одиссей Якубович, кандидат искусствоведения.
Спец. корр. «Советского экрана»
«Советский экран» № 22, ноябрь 1984 года
