В годы империалистической войны, когда Германия не могла экспортировать за границу свои картины, немецкие кино-организации начали с катастрофической быстротой приближаться к полному банкротству. Производство игровых фильм влекло за собой громадные оклады режиссерам, кино-премьерам и статистам, требовало затрат настолько, что картина не могла самоокупиться, не будучи проданной заграницу. К тому же и большинство актеров и режиссеров были призваны в армию.
Это послужило одной из причин громадного роста «научных», как они тогда назывались, фильм. Ателье самых больших фирм заполнились престарелыми (все молодые были призваны на войну) профессорами медицины, биологии, химии, фар машин астрономии и т. д. Профессора превратились в режиссеров и сценаристов, их ассистенты — в операторов и помрежей. Начали выходить десятки картин, очень интересных для людей науки, прекрасных, как научные пособия, но настолько нехитроумных в смысле художественности и занимательности, настолько не популярных, что показывать их не в университетах, обычному, широкому зрителю не представилось никакой возможности. Правда, эти фильмы стоили очень дешево, но все же и они не могли самоокупиться — у них не было «платного» зрителя.
Но поскольку они существовали, кино-директора старались извлечь из них какую-нибудь пользу. «Научные» фильмы спешно популяризовались, урезывались за счет лишних надписей и пускались на экраны в виде приложений к старым игровым картинам.
Постепенно зритель начал привыкать к ним. И в течение 1-2 лет «научные», превратившиеся в «культурные», фильмы перестали отпугивать зрителя и одним видом плакатов заставлять крепче сжимать кошельки. Некоторые кино-театры сделали робкие попытки демонстрировать полнометражки, и эти попытки увенчались неожиданным успехом. Правда, были показаны картины, имеющие особый интерес для немцев: «Рейн» и «Штейнаховская фильма».
Каталог «УФА» за 22-23 год свидетельствует о том, что к этому времени культур-фильма приобрела полные права на жизнь. Каталог состоял из 352-х названий картин. Особое внимание было уделено: медицинским наукам — 137 названий, естествознанию — 79 и географии и народоведению — 64.
И наконец, наступил третий, самый блестящий период в развитии культур-фильм, когда они начали пользоваться таким же успехом, как и мировые боевики. В 25 году появился новый термин — «культур-боевик». Можно насчитать очень немного берлинцев, не видевших, например, «Нанук эскимосов», «Чудеса мирозданий», «Гипноз» или «Путь к красоте и здоровью». Культур-боевик «Пчела Майя» шел одновременно в нескольких центральных кино-театрах Берлина в течение многих недель и дал фирме «Дафу» по Берлину не меньшую прибыль, чем «Нибелунги» — «УФА» (по Берлину же).
Успех и рост культур-фильм создали целый ряд своих режиссеров и операторов, поднявших культур-фильму на уровень художественности и занимательности — игровых. Достичь этой художественности было делом далеко не легким.
Съемки, например, «Пчелы Майя» были сопряжены с невероятными трудностями. Целое ателье «Дафу» пришлось превратить в своеобразную пасеку. Режиссер Юнгхакс чуть ли не сам лепил соты, во всяком случае ему пришлось «починять архитектуру» пчел таким образом, чтобы внутри стеклянного улья оставлять свободные от воска места для пропускания света юпитеров.
«Майя» стало именем нарицательным в ателье, чтобы остаться, в конце-концов, все же именем собственным на экране. Сегодня 20-30 «Майя» погибало от случайного прикосновения к слишком ласковому солнцу юпитеров, сегодня же другие десятки «Майя» продолжали разыгрывать трогательную любовь с майским жуком куртом (их погибло за время съемок несколько сот). Зрители же восторгались игрой пчелиной «звезды», не замечая, что «черты лица» менялись сотни раз. Конечно, говорить о дрессировке здесь не приходилось: несколько операторов дежурили днем и ночью, чтобы «поймать» пчелу, кузнечика или гусеницу за таким «занятием», в таком положении, которое случайно соответствовало бы какому-нибудь месту сценария. Упрямые пауки-крестовики ни за что не хотели строить себе дом-паутину в тех местах, где можно, было бы хоть как-нибудь подвесить специально изготовленные сложные и хрупкие съемочные аппараты.
Наконец, однажды (на 4-й месяц неудачных опытов) один из операторов «поймал» крестовика в 3 часа ночи «за работой». Вряд ли закладка какого-нибудь небоскреба вызвала в чьей-нибудь душе столько искренней радости, сколько было в эту ночь у режиссера и операторов, разбуженных сигналами дежурного по поводу закладки этого «паучьего дома». Но радость — вещь, быстро уходящая: она пропала вместе с разорванной очередной Майей паутиной, а ведь Майя должна была не рвать ее, а попасться в лапы крестовика «Теклы».
Съемки продолжались около двух лет. Принимая во внимание, что съемочный день равнялся на круг 24 часам, что «актеры» гибли тысячами и кусали режиссера и операторов, что ателье было превращено не в бутафорский, а в самый настоящий луг, можно смело утверждать, что это самый сложный по постановке боевик.
Впрочем, сейчас происходят в Африке натурные съемки картины «Жизнь обезьян». Члены киноэкспедиции утверждают в своих письмах, что им пришлось изучить обезьяний язык и научиться виртуозно лазить по деревьям, чтобы кое-как заснять быт обезьян. Конечно, в этом шутливом утверждении есть некоторая доля правды: операторам приходится сутками просиживать на ветвях деревьев.
Работать над культурфильмой часто труднее, чем над игровой, и сюда стали привлекать крупнейшие силы.
«Советский экран» август 1927 года (№33)
