17 декабря 1913, Пятигорск, Российская империя — 25 мая 2017, Ростов-на-Дону, Российская Федерация.
Играла и в Ростовском ТЮЗе, и в Драматическом театре имени М.Горького, но главным в ее жизни, несомненно, был Театр Красной армии СКВО. Он просуществовал – без двух месяцев – 15 лет. Сначала это была просто мужская актерская бригада, которая выступала перед армейской аудиторией с концертами и сценками. Потом пригласили вольнонаемных женщин-актрис, и армейская бригада превратилась в театр округа. Шел январь 1934 года…
В Театре Красной Армии не было никакого налета любительщины. Главным режиссером стал ученик Мейерхольда Виктор Цыплухин, директорствовал в Доме офицеров Владимир Герцог – выпускник кадетского корпуса, обладатель ордена Красного Знамени под номером три. Его артисты прозвали Суворовым: сухонький, быстрый, шустрый.
Оба культурнейшие, образованные люди. И театр построили высокопрофессиональный. Ставили «Честь» Мдивани, «Шторм» Билль-Белоцерковского, «Славу» Гусева... Через год из Киева приехал Яков Давыдович Габ, которому поручили в Ростове организовать кинофабрику. Инициаторы идеи, видимо, по дороге к ней остыли, и стал выпускник киноинститута режиссером в театре СКВО. Варвара Ивановна и Яков Давыдович познакомились в ростовском клубе «Рабис» и через год связали свою жизнь навсегда. Они положили начало театральной династии: их сын Александр Яковлевич, рано ушедший из жизни, был известным в Ростове актером и режиссером.
С мая по сентябрь театр СКВО жил в армейских летних лагерях: Персиановка, Белая Калитва, Горячий Ключ, Махачкала, Грозный, Минеральная группа... Короче говоря, весь Северный Кавказ. Походной жизни предшествовал Ашхабад, где Варя заканчивала последний актерский курс (студенты поехали туда за своим режиссером и педагогом). На завтрак и ужин все покупали по городской булочке и килограмму винограда «дамские пальчики». Это была самая дешевая еда. К концу сезона актриса весила 86 килограммов. Когда, вернувшись в Ростов, она пришла наниматься в театр СКВО, начальник труппы, старый антрепренер и актер, поглядел на нее с сомнением, спросил: «Какое у вас амплуа?» – и не сдержал улыбки, услышав в ответ: «Инженю, молодая героиня».
А уж помотались по стране, поночевали в палатках, поели из солдатского котла – какие там лишние килограммы! Переезды, аскетичный быт, несколько спектаклей в день. «Надежда Дурова» Липскерова и Кочеткова, «Полководец Суворов» Бахтерева и Разумовского, «Порт-Артур» Степанова и Попова, «Под каштанами Праги» Симонова. Много играли классику: Островского, Сухово-Кобылина, Горького, Гольдони...
Но разве это были трудности! Тяготы начались в 41-м. Хотели всей труппой на фронт уйти, но в политуправлении артистам сказали: «Воевать другие будут, а ваше дело – вдохновлять солдат». И пошла жизнь на колесах, выступления в прифронтовой полосе, на автомобильных кузовах, лесных полянах, в госпиталях. Объездили Кавминводы, Чечено-Ингушетию. Приехали в Кизляр – все дома в копоти (здесь документы жгли). В клубе ни души. Отыскался какой-то небольшой начальник. «Какой театр? – удивился он. – Город ушел. Немцы надвигаются». В Гудермесе взорван мост – в ту сторону не проехать. Отправили театр в Астрахань. Ехали неделю под сплошной бомбежкой. Воду брали, где придется, и хоть кипятили ее, все заболели малярией.
До Гурьева добирались на рассохшейся барже, которую обсмолили тщательно (ведь еще декорации надо было везти). Тут у одной актрисы роды начались. Варя младенца принимала. С невероятными трудностями вызвали санитарный катер и переправили мамашу с ребенком в город.
Наконец, театр придали Южноуральскому военному округу. В Чкалов ехали в товарном эшелоне. Город встретил вьюгой ростовских артистов, легко одетых, обутых в туфельки или резиновые сапоги. Жили в бараках. По плану должны были выступить в летной части. Попали в буран, водитель полтора часа блукал, пока выехал к ледяному дворцу, как прозвали его артисты, едва увидев. Это был неотапливаемый, покрытый льдом Дом Красной армии. С Вари снимали резиновые сапоги вместе с примерзшей к ним кожей.
Через несколько дней артистам разрешили потеплее одеваться на сцене. На дворе стоял ноябрь 42-го года.
И опять переезды. Всюду – рядом с армией. В палатах госпиталей сдвигали столы, связывали ножки веревкой, составляли помост и на нем играли спектакли. Начали репетировать леоновское «Нашествие», премьера которого состоялась в Орджоникидзе, по возвращении на юг. Спектакль пользовался невероятным успехом. Вообще энтузиазм зрителей той поры не сравним ни с каким триумфом. Это был мощный душевный отклик; все в зале, в госпитальной палате, на временной площадке – где бы ни выступали артисты – мыслили и чувствовали одинаково.
Напутствие артистам в сорок первом: «Вы должны вдохновлять солдат», – было не пустой фразой. Они видели благодарную реакцию на героическую комедию «Раскинулось море широко» Вишневского, Крона и Азарова, на «Парня из нашего города» Симонова (здесь В.Шурховецкая замечательно играла свою тезку – Варю).
Зачастую после трех-четырех спектаклей в день подходил начальник госпиталя. Все уже знали, что он скажет после слов благодарности: «Ради Бога, помогите. Наши няни с ног падают, трое суток не спали». И никто, конечно, не отказывался, брался за любую работу, а раненые жуть как стеснялись молоденьких артисток.
Варвара Ивановна подсчитала: за годы войны она участвовала не менее, чем в 600 концертах и 3200 спектаклях. Несколько месяцев обслуживали Южную группу войск в Болгарии и Румынии, играли спектакли в помощь детям погибших бойцов. Маршал Федор Иванович Толбухин, бывший тогда председателем союзной контрольной комиссии в Румынии, после «Надежды Дуровой» воскликнул: «Вот бы мне в армии такого гусара!» Он подружился с Яковом Давыдовичем и Варварой Ивановной, исполнительницей роли кавалерист-девицы, которую встречали в войсках, словно однополчанку. Перед отъездом труппы сделал супругам царский подарок – кабинетный рояль. Его транспортировали в Ростов, но ни в какой «кабинет» наших обычных квартир он не помещался. Варвара Ивановна поменяла его на пианино концертмейстера филармонии, и оно до сих пор живо. И фотография Толбухина хранится с надписью «Сашке. Г.Констанция» – Александру Яковлевичу Габу.
...Со временем Варвара Ивановна перешла на характерные роли, и в них тоже была хороша. Педагог по сценической речи Наталья Мироновна Почикаева видела все спектакли с ее участием и помнит их, а актриса ТЮЗа Маргарита Александровна Лобанова работала в театре в одно время с Шурховецкой. Их впечатления абсолютно сходятся. Обе называют одни и те же роли и оценивают их в превосходных степенях. Это пани Завальска в спектакле «Сверчок, или Бюро добрых услуг» Кожушника. Варвара Ивановна рисовала себе кокетливые усики, клеила ресницы, надевала роскошное кимоно с драконами (свое, домашнее), зажигательно танцевала фокстрот. В комнате пани висели портреты двух ее бывших мужей, но она не оглядывалась назад, а жила сегодняшним днем, да и от завтрашнего ждала много хорошего.
Крупная, колоритная, Шурховецкая выглядела королевой в лирической комедии «Я, бабушка, Илико и Илларион» Думбадзе и Лордкипанидзе. Такой она была бабушкой, а Саша Габ – Зурико. Подлинную драму сыграла Варвара Ивановна в судебной хронике «Убийцы и свидетели» Волчека. Актриса сидела в зале, в третьем ряду, без грима, с косынкой на плечах. Зрители садились рядом. Потом Ковалеву – так звали ее героиню – вызывали в судебное заседание, она поднималась на сцену и, держась за кончики косынки, говорила, вспоминала свою счастливую жизнь с мужем, которого убили ни за что, ни про что. «Между нами всегда была игра», - произносила она и улыбалась незабытой радости. Простое, естественное поведение «человека из зала», сдержанная речь и глубокая внутренняя эмоция производили сильное впечатление.
В ростовской драме Варвара Ивановна была царственной Гертрудой, матерью Гамлета, счастливой в новом браке, а потом растерянной, запутавшейся, согнувшейся под грузом вины.
У нее были прекрасные партнеры: Михаил Григорьевич Казинец, Виллиан Зиновьевич Шатуновский, Михаил Ильич Бушнов... В театре СКВО – незабываемый Виктор Некрасов, будущий знаменитый писатель, а тогда Вика, как звали его друзья, – молодой, обаятельный, веселый. Он, как и Габ, приехал из Киева. Они дружили, часами провожали друг друга в нескончаемых разговорах (Некрасов снимал комнату в доме на углу Красноармейской и Ворошиловского).
Варвара Ивановна – из тех людей, которые вспоминают прожитую жизнь с благодарностью, хотя была она полна трагических потерь. Ей бы только хотелось, чтобы ее не забывали; чтобы театры, в которых она работала, в свои юбилейные торжества произнесли ее имя. Из театра СКВО ее вспоминать уже некому – она одна хранительница памяти о нем, последняя актриса театра, закрытого в конце 40-х годов прошлого столетия.
роли в кино
1967 Дай лапу, друг! :: кассирша в булочной
